= КОН =

Убийство в Поповом проезде

затяжное додиктивное повествование

Оглавление

Предисловие

Тёплым вечером 25 июля, скорее к ночи, обречённую тишину Попова проезда заняла утяжелённая поступь человека, поднимавшего велосипед по лестнице. На конец восхождения они поменялись местами, и КОН, который был тем самым человеком, воссев на велик, который был действительно его великом, и оторвав свои следы от пыльного асфальта, покатил своим путём, по-видимому, к дому. Двуединство этой фигуры неразличимо маячило от фонаря к фонарю, пока КОН не бросил руль резко влево, едва не соскочив с тротуара.

— Тьфу, блин, пронесло!.. Прям ещё чуть — и вляпался бы!.. — мысленно преодолевая стресс дорожной ситуации и даже не оглядываясь, подумал он.

Действительно, проехать ведомым злой кармой по дохлой кошке, валявшейся ровно посередине тротуара, было бы печальным завершением чудного вечера.

Но путь уводил его далеко, давление в педалях не ослабевало, все впечатления дня выровнялись в одну асфальтовую полосу и деревья, проносящиеся куда-то в прошлое, и так до самого конца пути, где дома ждала его чашка какао и большая подушка, которая отпускает любые невзгоды, стоит лишь опустить на неё голову.

Часть I
Драматическая

Глава 1
В которой что-то начинает происходить

Вечер был в тот день наискучный. Чип ковырял пальцем в клавиатуре, пытаясь выудить оттуда крошки, оставленные там предыдущим дежурным. В его смену происходило либо ничего, либо что-то ужасное, и сейчас именно оно и происходило. Чип внутривенно свирепел, не в силах преодолеть коварство малых тел застревать где ни попадя, и далеко не сразу надумал сдаться. Он неистово пытался колупаться в клаве всеми доступными вокруг предметами, но крошки, не понимая его намерений, упорно держались за своё. Отчаявшись, он уже хотел бежать за инструментами, более адекватными в этой борьбе, но остыл на мысли, что не имеет права покинуть пост даже по нужде и, отряхнув ладошки, уставился в экран монитора, пытаясь высмотреть там самый яркий пиксель. Залипание в монитор убило ещё полчаса времени.

Внезапно хрюкнул спящий Вжик. Чип на мгновенье бросил свой взгляд на дальний край пульта, откуда пришёл звук, и, вздохнув, хотел сказать от скуки: «Не спи на спине — крылья помнёшь!» — но воздержался благодаря ей же. Вжик никогда не дежурил сам, да и не мог, зато частенько «помогал» это делать. Чип задумался, сколько удивительных бесед можно было провести с ним за всё это время, если бы тот научился говорить. Он никак не мог разучиться ценить потерянное даром время, несмотря на все усилия Дейла, и всегда бессильно скорбел по утраченному. Внезапно его мысли переключились на Гайку — и длились они мучительно.

Бурундук успел издать ещё несколько печальных вздохов, прежде чем заметил, как прямо в самой середине монитора замерцала надпись: «Агент Слизняк требует подключения». Как будто очнувшись, он ударил кулаком самую большую и красную кнопку на клавиатуре. Монитор ответил: «Соединение установлено».

— Главное Ситуационное Дупло, капитан команды «Спасателей» бурундук Чип. Я вас слушаю! — включился Чип, мысленно отметив, что с «бурундуком» он перестарался. Динамик в ответ молчал.

— Чёрт! Опять, что ли, кто-то выключил звук? — мысленно выругался он и полез в настройки. — Так и есть! Опять этот «кто-то» отключил его, чтобы играться ночью в игры!

В продолжение дела послышалось шипение и невнятный голос.

— Говорите чётче, я вас не слышу! — крикнул Чип так, что Вжик наконец проснулся.

— Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж? — спросил он.

— Да, именно, — скорчил рожу Чип, — кроме ж-ж-ж и ш-ш-ш не разобрать ничего!

Вжик аккуратно переполз по пульту в главную часть, потыкал лапками по некогда горячим клавишам, и — о чудо! — звук очистился от посторонних примесей и предстал отчётливым голосом.

— Удивлён и обрадован! — так среагировал бурундук.

— Ж-ж-ж-ж-ж, — смущённо ответил Вжик, что в переводе примерно значило: «Я тут всего понабрался понемножку».

Из динамика неслось:

— Аллё! Я агент Слизняк. Как слышно?

— Слышу нормально, — посерьёзнел мгновенно капитан «Спасателей». — Я вас узнал. Что имеете сообщить?

Глава 2
В которой Чип поднимает команду по тревоге

Первым делом Чип влетел в комнату, которую он раньше делил с Дейлом, а позже благородно уступил удачливой семейной паре, чтобы в размаху влупить поварёхой в кастрюлю прямо над их спящими головами и, ей же отбивая предметы, летящие ему в голову, орать:

— Подъём! Подъём! У нас вызов!

Дейл протестно нырнул головой под подушку и пафосно выставил ту свою часть, которую он никогда и вне постели не прикрывал штанами, сонным сознанием не сообразя, что поварёшка в руках Чипа не испугается такой угрозы. Но было поздно.

Вторым делом Чип ворвался в покои Рокфора и, запнувшись о коллекцию экзотических морских узлов, случайным образом понараскиданных всюду, кубарем полетел к постели последнего, выронив кастрюлю с поварёшкой, гремевшими в полёте не меньше его самого.

— Полундра! — вскричал вскочивший спросонья Рокфор и, одним махом вырвав ножку своей кровати, воинственно наставил её на пришельца. — Ни с места, жалкий ты ворюга! Ты больше не сможешь таскать мой сыр!!!

Бурундук снял с головы кастрюлю.

— Так это ты, Чип?! — выпалил мыш, наконец-то узнав его. — Три с половиной дюжины пиратских пушек! Фух, я думал… — Он улыбнулся. — Сейчас был твой самый феерический выход с того раза, когда…

— Роки! — перебил его капитан. — У нас убийство!

— Что?!

— Ну… У нас, но не у нас! В Поповом проезде.

— Понял; буди всех.

— А ты мог бы убрать от меня эту палку, которой тычешь меня в нос?

— О, извини, дружище! Я, бывает, иногда завожусь, когда дело касается сыра…

— Какого сыра, Роки?! — начал напрягаться Чип.

— А… Не обращай внимания… — ответил мыш, почесав голову. — Но кастрюлю мне верни! И больше не порти имущество! Всю погнул, как бабушкин горшок…

Последний заход Чип совершил к Гаечке. Он и без того стеснялся к ней заходить, не то что когда она спит. Его воспалённый ум рисовал слишком уж сладкие, завораживающие картины: вдруг он разглядит там сквозь густоты надушенного феромонами воздуха её комнаты где-то поодаль постель и белые пелены, легко и живописно раскинутые ею от жара её собственного тела, совершенно обнажённого, покрытого лишь светом едва блещущей луны и выглядящего совершенно беззащитной распластанной жертвой, отданной всемогущему богу сна. Это делало несокрушимого капитана «Спасателей» слишком ранимым; он стеснялся своих мыслей и путался в них. Ему начинало казаться, что если он попытается в этой сцене добудиться Гаечки, то бог сна просто не отпустит её назад, и она навсегда останется спящей принцессой. Чип помотал головой, выкидывая лишние мысли. «Нет, это всё глупости, — подумал он. — Боевая тревога — это единственный легальный способ ворваться к ней в любое время дня и ночи — и такой момент наступил!» Капитан с силой распахнул дверь её комнаты, стремительно сделал первый шаг, но… тут же столкнулся нос в нос прямо с ней, пытавшейся выйти наружу. От неожиданности оба отскочили.

— Чип? — изменившимся голосом молвила она.

Перед глазами Чипа всё его воображённое великолепие начало сворачиваться: постель внезапно покачнулась, белые пелены свернулись трубочкой и оказались под мышкой бога сна, который показался ему застывшей маской своего лица совершенно фарфоровым, как чайник, и который тут же, не затрудняясь с разбегом, прыгнул в открытое окно и растворился в воздухе. На этом бурундук как будто очнулся.

— Чип? — ещё раз прошептала Гаечка. — На тебе лица нет… Что с тобой?

— Ты… — пытался он мучительно выдавливать из себя слова. — Ты… почему не спишь?

Гаечка вздохнула:

— Я ложилась, но не смогла. Ты же знаешь, я не могу заснуть по вторникам.

Взгляд Чипа наконец прояснился. Он внимательно обошёл взглядом комнату. Присутствие постороннего запаха только обострило его внимание.

— Чем же ты занялась? Ты могла бы спуститься ко мне и не дать умереть мне со скуки.

Но мышка лишь улыбнулась. Это молчание показалось ему странным, однако он посчитал неудобным настаивать. Но запах нельзя было скрыть.

— Мне всё-таки показалось или здесь был кто-то? — спросил он.

Гаечка напряглась. Она посмотрела на него исподлобья и бровью указала в тёмный угол:

— Ты имеешь в виду вот это?

Где-то там, в темноте, виднелись останки перспективнейшего робота Гаечки, разбитого в хлам лично капитаном «Спасателей», как он сам сказал, из-за Дейла. Чип не стал смотреть в сторону её утраченного детища, вместо этого он подошёл к окну и быстрым взглядом окинул подоконник, затем, проворно вертя шеей, осмотрел пространство на несколько метров извне окна и только после этого произнёс:

— Ты просто не веришь в то, что можешь собрать что-то более лучшее. Когда ты будешь готова к этому, я тебе помогу.

— Не надо, — отмахнулась мышка. — Что-то более лучшее будет ещё больней потерять.

Внезапно дверь с размахом отворилась и за нею возник Дейл:

— Я не понимаю, что вы здесь заперлись и воркуете? У нас есть вызов или нет?!

Чип хлопнул себя по лбу. Он же за этим и пришёл!

— Так у нас вызов? — подпрыгнула Гаечка. — Чего же ты молчишь!

Все рванули на посадочную площадку.

Глава 3
В которой «Спасатели» пытаются вылететь
на раскрытие убийства

Трудно себе представить, как у них это получается, но «Спасатели» высыпали на посадочную площадку из разных направлений одновременно — в то самое место, где должен был стоять во всей готовности их бывалый самолёт. Разметав маскирующие его ветки, «Спасатели» одним махом приземлились на сидения и, глубоко вобрав в лёгкие воздуху, громовым залпом взорвали:

— «Спасатели», вперёд!

Гаечка вдавила педаль, крылья самолёта замахали, земля под ногами должна была постепенно уходить вниз, но делать этого почему-то не собиралась. Крылья продолжали махать, гоняя впустую воздух.

— Гаечка, дорогая, отпусти уже педаль! — послышалось с задних рядов.

— Да я уже, в общем-то, отпустила…

— Почему же мы не взлетаем? — возмутился формальный капитан судна.

— Я знаю: у нас перегрузка, — уверенно сказал Дейл.

— Дейл, неужели ты хочешь сказать, что я тут лишняя?! — вспыхнула Фокси.

— Нет, что ты! — осклабился ей Дейл, но развернувшись к остальным, пояснил: — Пусть это явление объяснит тот, кто опять жрал всю ночь сыр.

Все уставились на Роки.

— Друзья, — опешил мыш, — как вы можете думать, что это из-за меня? Даже последний червяк в этом городе знает, что я от него не толстею. Он просто во мне пропадает!

— Ж-ж-ж-ж, — утвердительно закивал Вжик.

— Вот именно, парни! — Рокфор с широкой улыбкой распростёр объятья и стиснул в них шеи бурундуков так, что обе их физиономии остались скульптурными вмятинами на его животе. — На всей Земле есть только два места, — продолжил, смеясь в усы, он, — где стабильно наблюдается неустранимое нарушение пространственно-временного континуума: это мой желудок и голова профессора Нимнула.

— Так, стоп! — скомандовал Чип. — Хватит историй! Мы два часа не можем собраться! Команда, блин, быстрого реагирования имени черепашки Ниньзя! — и, слегка поостывши, добавил: — Гаечка, а ты уверена, что проблема не в том, что ты не покрутила вот эту ручку? — и он указал своим перстом на панель.

— Вполне определённо, — возразил Дейл, — что она не нажала вот эту кнопку! — и не дожидаясь каких-либо объяснений Гаечки, вдавил до полного её утопления.

Все кроме Дейла замерли в ужасе, похватавшись за голову руками и приготовившись к самому худшему, — только крылья самолёта продолжали махать, слегка поскрипывая. Через минуту, когда стало понятно, что ничего не произошло, у Гаечки прорезался голос, и она с расстановкой произнесла:

— Дейл, до того, как Роки даст тебе подзатыльник, я всё же хочу тебе кое-что объяснить…

— Не надо мне ничего объяснять! — категорично возразил Дейл и выпрыгнул из самолёта. — Тебе самой надо каждый раз объяснять, почему твои хреновины не работают! — бесился он. — Пусть Рокфор тебя отшлёпает, вдруг это тебе поможет! Твой самолёт утратил даже способность самостоятельно разваливаться — это никуда не годится! Вы как хотите — а я беру миксеролёт и Фокси, и мы летим на вызов.

Чип, видя, как Гаечка, охватив голову руками, уперлась ею в руль, крикнул резко снявшемуся с якоря:

— Дейл, не проваливай до того, как извинился!

— Ты первый начал орать, дурень! — принеслось в ответ.

— Миксеролёт — тоже её хреновина! Не смей тогда его использовать! — пытался командовать Чип, но Роки его одёрнул:

— Дейл прав, — развёл руками мыш. — Он делает то, что должен, а мы просто сидим-гоношимся…

«Спасатели» начали потихоньку вылезать из самолёта. Тем временем Дейл, преисполненный героического чувства, пытался вытянуть из гаража заявленное транспортное средство. Он напрягал всю свою бурундучью силу, однако миксеролёт оказался тяжёл и упорен, и даже подоспевшая Фокси ничем не могла помочь.

— Роки, помоги мне его вытащить! — жалко проблеял, обливаясь по́том, Дейл.

По площадке прошёлся смешок и шёпот. Чип снял перед Дейлом шляпу и манерно и язвительно поклонился ему со словами:

— Смотрите, наш герой выбрал самый трудный путь к успеху для испытания собственных сил! Роки, ты хочешь унизить его своей помощью? — и под общий смех, подбоченившись, добавил: — Ты же хотел брать миксеролёт — ну так бери!

Бедный Дейл, уставши от натуги, осел на прохладный пол и вытирал лицо краем рубашки.

— Ну всё, поиздевались? — вступилась за него летучая мышь. — Теперь-то мы вспомним, что мы одна команда?!

— Ладно, — почесав затылок, отчего шляпа съехала на нос, сказал Чип. — Роки, покажи ему, как это делается у нас, у «Спасателей».

Рокфор очень деликатно подошёл к Дейлу и вкрадчиво пояснил:

— Понимаешь, парень, чтобы это устройство никто случайно не уронил, оно стоит на шкантах. Его надо просто немного приподнять, — что он и сделал, — и легко перенести на взлётную площадку, — что он опять же и продемонстрировал, провожаемый недобрым взглядом Дейла из-под вздыбленных бровей.

Чип и Гайка покатились от смеха. Вжик упал в какое-то ведро и гудел оттуда, как будильник. Лишь Фокси было неудобно присоединяться к этому смеху, и она просто обняла Дейла своими крыльями.

— Да, я всё понял: других друзей у меня уже не будет, — сказал Дейл и тоже улыбнулся. — Но друзья мои! — затянул он пафосную речь. — Кто-то там, — он указал пальцем, — нуждается в помощи, помирает или уже помер, её не дождавшись, а мы так «спешим», что впору самим звать хоть кого-нибудь, кто смог бы оказать нам помощь в этом дурдоме!

Фокси поцеловала его в щёку и помогла подняться.

— Ну, не одному же тебе шутить здесь шуточки, Дейл, — робко возразила Гаечка. — И спасать в текущем случае некого, даже совсем наоборот…

— Потому что мы никогда ни к чему не готовы, — продолжал назидать Дейл, взбираясь на миксеролёт.

— Дейл, послушай меня, дружище, — молвил Рокфор, — не надо брать на себя столько, словно ты бог и можешь предотвратить любое убийство.

— О да, у меня всегда перед глазами неосуществимые цели… — уязвлённо пыхтел Дейл, пропихивая ногу в отверстие ручки миксеролёта, чтобы усесться изнутри в ней, как в сиденье.

— Да, мы не боги, Дейл, — согласилась с мышом Гаечка. — Мы никогда не сможем успевать к каждому, кому угрожает смертельная опасность.

— А я буду пытаться! У меня это в крови!

— Может быть, нужно разработать систему ускоренной побудки? — спросила, задумавшись, Гаечка. — По нажатию кнопки на пульте дежурного срабатывают пружины под кроватями, выбрасывающие «Спасателей» сразу в самолёт.

— Который не работает, — сказал свысока, из миксеролёта, Дейл.

Чип попытался представить, как он спросонья выстреливается непристрелянной пружиной, как неуправляемый снаряд, каждый раз ищущий новую воронку, чтобы с головой по самые ноги в неё заглубиться, и наперебой с Роки закричал: — Нет!!! Только не это! Давай что-нибудь без традиционного травматизма!

— Хорошо, как хотите, — сказала Гаечка и вздохнула.

Дейл тем временем удобно устроился в миксеролёте, сидя свесив ножки, и, поднеся правую лапу к воображаемому козырьку, по-военному отчеканил:

— К полёту готов! Разрешите взлёт!

— Ты хоть помнишь, как эта штука заводится? — ехидно спросил Чип.

— Тут торчат два проводка: синий и красный, — Дейл взял их в лапы.

— Ты так и не сделала нормальный стартёр? — округлил глаза Чип.

— У меня не десять рук, командир! — отвечала Гаечка.

— Сейчас я их соединю, — продолжил Дейл, — и стартует зажигание.

Ночное небо разорвала вспышка, сотни искр выбило из-под лапок Дейла, но он не бросил провода. Мотор загудел и начал вращаться. Чип, глядя как раскручивается наиболее воздухоподъёмная насадка миксеролёта, с сожалением поглядел на Гаечку и вымолвил:

— Нам нужен ещё хотя бы один миксеролёт!

— Да что ж за день какой?! — взорвалась она. — У меня мастерская, а не серийное производство! Ты у нас в команде уже сотню лет, а до сих пор ничего делать сам не научился! Вот я тебе выдам инструменты — и ты сделаешь себе какой пожелаешь! — и мышь отправилась в мастерскую, потеряв всякий интерес к происходящему на площадке.

— Получи немного девичьих нотаций, птенчик! — процедил сквозь зубы Дейл.

Огорошенный капитан «Спасателей» пытался раскрыть рот, но опытный Рокфор показал руками крест, и Чипу не оставалось ничего, кроме того чтобы включить ожидание конца её грозы. Потому что, объективно признаться, даже сломанный самолёт починить сможет только она, и отправка лишь больше задержится.

— Ладно, засиделся я с вами, — сказал бодро Дейл и крикнул сквозь шум мотора Фокси: — Ну что, летим?

Летучая мышка кивнула головой и первой взмыла в ночное небо. Чип смотрел на всё с досадой.

— Поехали! — с широченной улыбкой проорал Дейл.

— Да катись уже… — махнул рукой Чип, другой придерживая шляпу.

И стильный чёрный аппарат медленно оторвался от площадки, сдувая с неё листья, и через несколько секунд, ловко огибая ветви, умчался за летучей мышью прочь.

— Он, наверное, ночами тренировался летать, Чип, — сказал старый мыш, и чуть погодя все направились в мастерскую за Гаечкой.

Глава 4
В которой Дейл и Фокси достигают цели первыми

Как только аппарат приобрёл горизонтальный полёт и нужное направление, Дейл помахал своей мышке лапкой, и она приблизилась, чтобы держаться в паре. Ей было прикольно и мастерски легко облетать аппарат со всех сторон, играясь с Дейлом словно с игрушкой, и он всё равно не мог угадать при всей своей сноровке, с какой стороны она появится в следующий раз, как бы ни вертел своей головой.

Погода была тихая, почти без ветра, лететь было совершенно безопасно. Город внизу горел огнями редких окон и уличных фонарей; припозднившиеся автомобили, чаще такси, создавали в нём свой единственный шум, и, казалось, где-то вдали расходится сиянием лучи распахнутого сундука, скрывавшего в себе золото сто тысяч лет. Но чем ближе они приближались к нему, ускоряясь или замедляясь, тем лишь более детализировалась картина пролетающих под ними огней редких окон и фонарей, а недра сундука манили к себе всё с того же непреодолимого расстоянья.

— Дейл, а, Дейл? — позвала его Фокси, подмахнув и ловко усевшись на рукоять миксеролёта сверху.

— Продолжай махать крыльями! — крикнул ей Дейл, почувствовав, как миксеролёт ухнул вниз. — Эта штука нас двоих не выдержит!

— Хорошо, — сказала она и, делая широкие взмахи, продолжила: — Дейл, можешь сказать честно?

— А когда это я говорил тебе что-то нечестно? — глянул он вверх на мышку, полный укоризны.

— Ну тогда скажи просто. Почему вы с Чипом все время пытаетесь задевать друг друга? Это же так выбивается из командного духа…

— Это у бурундуков природное, — ответил с улыбкой носитель этого гордого имени.

— Ну а если честно?

— Да уж куда честнее!

— А всё же…

— Хм-м-м-м… — Дейл поискал в себе ещё немного честности и ответил: — Понимаешь, это эволюционный процесс. Много миллионов лет бурундуки жили в жестокой, бесчеловечной конкуренции. Бурундуков много — орехов мало. Мы с тех пор страшно ненавидим друг друга.

— Как?! — мышка на секунду перестала махать крыльями, но тут же опомнилась и привела себя в прежний ритм. — Как же вы можете вообще уживаться вместе? Вы же даже долгое время делили одну комнату?

Дейл бросил выразительный торжествующий взгляд.

— Нашу комнату, Фокси, нашу! Когда он оттуда наконец свалил — о, это был праздник! Сейчас я понимаю: надо было его специально туда прописать и прожить с этим козломонстром, деля одну территорию, как можно дольше, чтобы затем вышвырнуть одним пинком — и испытать непревзойдённое счастье!

— Он же сам великодушно нам её уступил!

— Ну да, он так думает.

— Как у бурундуков всё сложно…

— Ещё бы! К тому же он неудачник. Но я всё равно его люблю. Донашиваю его старые штаны.

— Ты хоть когда-нибудь бываешь серьёзным? — прыснула Фокси.

— Да, когда голоден.

Мышка задумалась.

— Отчего же тогда Роки с Гаечкой прекрасно ладят? У мышей разве не было эволюционного процесса?

— Был, но другой. Разница в том, что они всеядные, а можем есть только орехи — а их мало, а бурундуков много — чего же тут непонятного!

— И вы миллионы лет так друг с другом и собачитесь?

Дейл широко развёл руками, казалось, объяв всё небо и землю.

— Ну ладно, миллионы лет, бог с ними, — сказала Фокси, — они не из нашей жизни, Дейл. Скажи, вот сейчас ты зачем с ним цапаешься? Тебе орехов не хватает? Я тебе и так всё в ротик сама кладу!

— Нет, Фокси, это мужское, это война. И на ней не будет победителей и проигравших.

— Это полная чепуха, Дейл!

— Да, это полная хрень, но эта хрень как-то работает. Благодаря ей, мы, бурундуки, стали самыми хитрыми и ловкими. И мы никогда не упустим свой жёлудь и отнимем его у кого угодно! По существу — мы правим миром!

Фокси заливисто засмеялась.

— Вы, парни, какую только чушь не придумаете, лишь бы чем себя занять! Столько времени и сил на неё кладёте именно потому, что вам не нужно сражаться ни за что конкретное на самом деле. Ваш быт налажен, жёлудь сам прыгает в рот. И всё сводится к тому, что эта ваша эволюция замерла и никуда не движется.

— Ах вот как! — взорвался Дейл.

— Да, именно так! То, что ты говоришь, не имеет смысла! Вам нужно остановиться мысленно драться за орехи, если их давно в достатке.

— Звучит как угроза, — съязвил бурундук. — Ну и что ты сделаешь, Лисистрата ты одомашненная? Ты серьёзно хочешь, чтобы вся масса мега-гига-тера-килокалорий не израсходованной на войну мужской силы обрушилась именно на твою голову?

— А я и ничего не буду делать.

— Ну вот тебе… Это почему?

— Потому что мы уже прилетели, милый! — и она улыбнулась.

— Нет, погоди!

Миксеролёт завис над улицей.

— Знаешь, я не мог рассчитывать услышать это от тебя! По-твоему, я должен сидеть перед телеком и орешки щёлкать? И во имя дружбы и согласия, взявшись за ручки с Чипом, водить вокруг Рокфора счастливый хоровод? Ты вспомни, зачем мы сюда прилетели и включи логику! Кто вскакивает ночью по любому вызову, несётся через весь город и помогает всем, кому нужна помощь? Забери свои слова назад! Это я сейчас сражаюсь за чепуху и ни за что конкретное?! Я сейчас, к твоему сведению, веду расследование убийства. При чём тут какие-то орешки? Я не за них работаю, ты знаешь! Что-то ведь заставляет меня это делать, правда?

Фокси хотела что-то ответить, но поджала губы и кивала головой.

— И кто всё это придумал? — продолжил пламенно восклицать Дейл. — Кто мог придумать команду «Спасателей»? Это не могли придумать мыши, это не могли придумать коты, совы и кишечнополостные — это могли придумать только бурундуки! Противные, ядовитые, едящие друг дружку бу-рун-ду-ки!

— Ты не противный, Дейл, — тихим голосом сказала Фокси. — Я никогда не говорила этого…

— Это сказал я. Превентивно и на всякий случай. Чтобы ты не думала, что эволюцию вообще можно остановить. — Дейл чуть поостыл и продолжил: — А ты, кстати, чего тут делаешь? Ты ещё можешь повернуть назад и в домашнем уюте открыть банку сгущёнки.

— Нет, я с тобой!

— Но тут будет много неприятных вещей…

— Я готова разделить их с тобой.

С минуту они смотрели, улыбаясь друг другу.

— Давай мы поступим в этом случае так, — сказал Дейл. — Сейчас разминёмся — и каждый отправится на свой конец проезда, затем начнём движение навстречу, приглядывая всё подозрительное, а в середине встретимся и обсудим всё увиденное.

— Какой ты у меня умный Дейл! — ещё шире улыбнулась мышка.

— Я так понимаю, это было выражение согласия с моим планом, — ответно улыбнулся бурундук. — Ты какую сторону выбираешь?

— Мне всё равно. Какую скажешь.

— Я… — задумался Дейл и решил проявить нежданную вежливость: — Мне тоже без разницы. Выбирай ты.

— Дейл, ты же знаешь, что я летаю быстрее, значит я просто возьму себе дальний конец, — разумно ответила она.

— Тогда встретимся посередине? — сказал Дейл вкрадчиво и тихо.

— Тогда за дело, вкусняшка! — крикнула она и упорхнула без всякого звука.

— Вкусняшка?! — изумился Дейл. — Я бы предпочёл, чтобы ты называла меня командиром группы, — кричал он ей вслед. — Но «вкусняшка» — тоже ничего! — сказал он себе, когда она уже скрылась.

Дейл развернул миксеролёт в сторону начала проезда и снизился до уровня земли.

— Как она это делает? — продолжал он по инерции недоумевать, осмысливая произошедшее. — Любой конфликт создаёт за секунду, затем за долю секунды его запросто тушит — и ты уже даже не помнишь, какие горячие эмоции испытывал буквально только что! С твердолобым Чипом такие штуки не проходят никогда. Этот пока лоб не сломает, никогда ничего не уступит. Нет, определённо, мы все жертвы женских манипуляций.

Глава 5
В которой «Спасателям» удаётся успокоить
обиженную Гаечку

Заставить Гайку успокоиться было делом сложным. Не сказать чтобы она рвала, но метала точно. И метко. Преувеличивая свои дипломатические способности, Чип подошёл к ней в мастерской слишком близко — и внезапно, повинуясь бурундучьему инстинкту, отработанному не менее миллиона лет, пригнулся под предметом, сорвавшим с его головы шляпу и пригвоздившим её к стене.

— Гайка, что это такое?!

— Он ещё не знает, что это! — крикнула Гайка. — Знакомься, это отвёртка!

Едва Чип успел оторвать от стены свою шляпу и пригнуться снова, как она продолжила:

— Я тебе обещала инструменты — лови! Сам будешь всё делать отныне.

— Гаечка, дорогая! — послышался из-за дальнего укрытия голос Рокфора. — Нельзя же так болезненно реагировать на критику! — голос хотел сказать что-то ещё, но выданное им укрытие пришлось сменить, поскольку туда немедленно по навесной траектории отправился средних размеров болт.

— Это твои драники давно всех задрали! — бесновалась Гайка. — А твоё пюре из долгоносиков — это же экологически чистая отрава! А суп из старой галоши, которую ты выдал за недостаточно проварившуюся редкую рыбу фугу, — это же шедевр вегано-резиновой кухни! Все просто до смерти ненавидят твою стряпню! Господи, когда же я наконец увижу просто гречу с сосисой?! Я не могу, как Чип, подъедать в соседнем кафе!

— Чип, это правда? — с навернувшимися на глаза слезами спросил Роки.

Тот опустил голову и пожал плечами. Ему было так неудобно, что он поначалу не заметил, как за шкирку поднимается куда-то вверх. Только когда его ноги оторвались от пола и начали болтаться, как сосиски без гречи, он виновато промямлил:

— Нельзя же так болезненно реагировать на критику, Роки…

В следующую секунду что-то вроде гвоздодёра просвистело и поразило неоправданно высоко поднятую цель. «Спасателей» расшвыряло в стороны. Вжик, который собирал вышвырянные Гаечкой вещи, потащил ещё одну штуку на сборный пункт. Установившаяся тишина вскоре заставила Гаечку выглянуть, и увиденная ею картина была достойна кисти выдающегося баталиста: на круче всевозможных предметов лежало в самом неудачном положении два повергнутых тела. Гаечка глубоко выдохнула и села на пол рядом. К ней, осторожно переступая ножками, подошёл Вжик.

— Ж-ж-ж? — спросил печально он.

— Да прям! — скептически ухмыльнувшись, ответила Гаечка. — Конечно, притворяются!

Тотчас же повергнутые подняли головы и попытались улыбнуться. Но Роки всё ещё косило от осознания кулинарной неудачи, а улыбка Чипа не получалась, потому что у него совершенно заплыл глаз.

— Господи, это я в тебя попала?! — ужаснулась Гаечка.

— Ничего страшного, — пытался храбриться капитан «Спасателей». — Из трёхсот выстрелов процент попаданий ничтожен!

Пока полчаса команда возилась с глазом капитана, делая компрессы и охая над здоровенным его синяком, Вжик слетал в комнату Рокфора и принёс оттуда стильную чёрную повязку, прежний хозяин которой удачно использовал её в карнавальных целях, и, опустившись сверху, надел её Чипу на голову.

— О, приятель! — воскликнул Роки. — Теперь я вижу — ты настоящий капитан!

Чип посмотрелся в днище самовара на колёсиках, стоявшего тут же, нахлобучил сверху шляпу, просунул наполовину лапу за левый борт куртки и, слыша, как все аплодируют, гордо произнёс:

— Ну теперь-то мы можем наконец вылететь на вызов!

Ответом ему стал заглушающий аплодисменты ветер, ворвавшийся через распахнутую дверь мастерской и разметавший лёгкие вещи, и гром, саданувший чуть не в самое дерево. «Спасатели» все вскочили. Приняв все меры против начавшейся грозы, задрая всё что можно, они собрались в гостиной, чтобы обсудить дальнейшие действия.

— Я хочу связаться с агентом, чтобы сообщить, что мы не сможем вылететь сегодня, — начал Чип. — Возможно, что-то можно будет узнать от него дистанционно, если он ещё на связи.

— Что такое? — возмутилась Гаечка. — Наш капитан боится непогоды?

— Но я… — Чип оглянулся, рассматривая лица. — Я не вполне понимаю, о чём ты… Эта гроза окончится нескоро; в неё лететь нельзя!

В подтверждение его слов вжарила яркая молния, мгновенно осветив через окно всё содержимое гостиной много ярче искусственного света. Гаечка разожмурила глаза и сказала следующее:

— Вот что, мальчики. Вы меня тут немного разозлили своей критикой, и останавливаться я не хочу! Да, у меня есть что сказать. — И уже никакие вспышки молний не могли заставить моргнуть её, ударяя ей в лицо. — Я вам покажу, как у меня ничего не работает! Я вам такое устрою!

— Но что мы можем сделать? — ахнули «Спасатели».

— Идём за мной! — махнула она рукой на выход из гостиной, и все устремились за ней по секретной лестнице куда-то вниз.

Глава 6
В которой Дейл и Фокси обследуют место преступления

Опустившись в кусты методом метеоритного падения с переворотом, Дейл выполз из-под остававшегося по странности целым миксеролёта и хорошенько его замаскировал разного рода мусором, обыкновенно валявшимся в кустах. Делать это он умел блистательно настолько, что только он потом и смог бы его найти. Шапка-невидимка не смогла бы сработать лучше этого. Затем бурундук профессионально продышался, удаляя из носовой полости скопившиеся там лишние запахи, протёр основательно глаза, поприседал, вытянув лапки, и, когда ощутил полную готовность, осторожно и внимательно стал продвигаться вперёд по дорожке тротуара, обследуя каждый квадратный сантиметр. Пройдя с большим усердием более четверти проезда, он с удивлением нашёл, что не нашёл ничего: ни одного подозрительного предмета или запаха. От этой мысли он пошёл быстрее, а потом ещё быстрее, но это ускорение не приблизило к нему и намёка какого-либо результата. Наконец, его окликнул кто-то сверху. Это была Фокси, которая сидела на нижнем суку огромнейшей, в три обхвата, липы. Она делала знаки крыльями и показывала куда-то вдаль.

— Я ничего не слышу! — крикнул ей Дейл, но она продолжала что-то показывать.

Бурундук огляделся вокруг и, всё равно не увидя ничего страшного, подбежал к дереву, взобрался к летучей мыши на её сук и заговорщицки произнёс:

— Ты чего? Обнаружила что-нибудь?

Фокси закивала головой.

— Рассказывай! — сказал Дейл и уселся поудобней.

— Там лежит мёртвое тело! — с ужасом в глазах сказала она.

— И всё?

— Всё.

Дейл посмотрел на неё неодобрительно.

— Мы ради этого сюда и прилетели. Подробности какие-нибудь заметила?

— Какие подробности? Тебе этого мало?

— Ну, хорошо. До него в траве, на асфальте следы какие-нибудь видела, подозрительные запахи?

Фокси изобразила напряжение головы.

— Всё чисто, как в парке во время праздника.

— Хм-м, — сощурил глаза бурундук. — Да и я тоже ничего не нашёл, и это очень подозрительно.

— Что подозрительно?

— Кошки так просто во время праздников не умирают. Даже очень старые.

— Это кот, причём молодой, — прервала ход его мыслей мышь.

— А говоришь, ничего не разглядела! Пойдём посмотрим!

— Не, я туда не пойду, не проси, — отнекивалась Фокси. — Сходи ты один.

— Эх ты, а обещала быть со мной!

— Дейл! Ну, я буду с тобой, но рядом, здесь.

— Чего ты боишься? Вдруг это просто упившийся в хлам бродяга валяется среди дороги?

Фокси вздохнула.

— Ты меня разочаровываешь, — сокрушённо сказала она. — Ну какой из тебя сыщик? Этот парень никогда не был бездомным, не употреблял алкоголь по крайней мере в течение последней недели, и он совершенно мёртв.

— Почему ты говоришь так уверенно? Вы были знакомы?

— Дейл, ну, мне совсем не смешно… Конечно же я вижу его впервые. Но я даже отсюда слышу букет его запахов с доминантой ромашечного шампуня.

— Какого шампуня? При чём тут шампунь?! — перебил её Дейл.

— При том, что не далее как сегодня утром он мылся шампунем.

— Фокси, милая, зачем ты мне это говоришь? Я сегодня с утра тоже что-то делал, хотя это интересно только мне!

— Затем, мой наивный бурундучок, что тебе уже следует начинать составлять портрет жертвы. Это совершенно домашний, а не дикий бродячий кот, который моется шампунем.

— Его тело могли помыть позже, чтобы смыть следы, — категорично ответил Дейл. — В противном случае мы впервые имеем дело с котом — любителем мыться шампунем, а не лапой. Потом, что за выбор — ромашечный?!

— Ну… этого знать я не могу. Зато я прямо отсюда вижу, что он действительно мёртв.

— Как?

— Ты удивишься, но глазами. Ты же должен знать, малыш, что у летучих мышей развито тепловое зрение. Мы, знаешь, несмотря на великую эволюцию бурундуков, тоже миллионы лет как-то развивались! И я напрямую вижу глазами, что тело жертвы так же холодно, как и асфальт, на котором оно лежит.

В голове у Дейла начались кой-какие прояснения…

— Так ты, выходит, прекрасно видела, когда я таскал и прятал горячие рисовые тефтели из твоего горшка и говорил, что это Чип, как всегда, улимонил?

— Ну конечно же, мой дурашка!

— Почему же ты позволяла мне это делать?!

— Потому что я люблю тебя!

На бурундука снизошёл тёплый поток раскаянья и нежданного счастья.

— Как это здорово слышать! — порозовел щеками он. — Однако ты могла хотя бы сказать мне об этом.

— Зачем? Мне для тебя ничего не жалко. Кушай на здоровье.

— А что если бы их таскал Чип?

— Если бы их таскал Чип, ему бы не поздоровилось!

— А он таскал?

— Пытался. Вы же бурундуки — хитрые, непревзойдённые охотники с миллионом лет эволюции и убеждением, что всё будет принадлежать вам, если вы захотите.

— Сарказм понял, про эволюцию больше ни слова!

— Договорились! Хотя ты сходил бы, правда, посмотрел туда, вниз. Вдруг что ещё заметишь?

Дейл молча кивнул и спустился скоро с дерева. Неподалёку действительно лежало взъерошенное не на шутку тело. Дейл не очень любил котов, и их рассматривать — тоже никогда не доставляло ему интереса. Он обошёл вокруг, сильно не приближаясь, и отметил, что тот был несколько крупнее среднего, достаточно недурно атлетически сложен, молод и действительно приятно пах чем-то неприродного происхождения. В свете ночных фонарей многого заприметить нельзя, однако ему отчётливо виделось, как кот вёл ожесточённую борьбу, перед тем как пал от руки убийцы. Хотя следов крови нигде не было видно, его шерсть совершенно неестественным образом торчала во все стороны, лапы были выгнуты против суставов и мелко расцарапаны, их когти так и остались выпущенными, а хвост вытянулся в струнку, как будто за него волокли. Он лежал оскаленной физиономией вниз, опираясь клыком прямо в асфальт, однако выпавший наискось рта язык разрушал всё героическое впечатление да косящий полуоткрытый глаз выдавал как будто замершего во сне пьяного. С образом тихого домашнего котика картинка разительно не сочеталась. Дейл задумался. Его могла просто сбить машина, но бурундук хорошо знал признаки этой травмы, чтобы быть уверенным, что это не так. Дейл последний раз оглянулся по сторонам и с тяжёлыми мыслями побрёл назад к Фокси. Та сидела молча на суку и смиренно ждала новых событий.

— Всё достаточно печально, моя дорогая мышка… — промолвил он. — Он действительно был убит.

— Будем дожидаться остальных «Спасателей»? — спросила она.

Вместо ответа он кивнул и уселся рядом с нею, и каждый погрузился на время в свои печальные мысли. Но так продолжалось недолго, потому что поднялся ветер, разметавший и мысли, и листья; затем он стал таким сильным, что «Спасатели» прижались ближе друг к другу. Откуда-то сверху шарахнула молния, и стало понятно, что дождя не миновать.

— Давай сюда! — крикнул Дейл и рывком притянул мышку ближе к стволу. Там, чуть выше сука, на котором они находились, вырастал из ствола трутовик, шляпкой, наверное, размером в треть метра. Оба забились под него ближе к сухой коре и, обнявшись, наблюдали, как всё извне мелькало и гремело и быстро заполонялось водой.

— Ой-ой-ой-ой, ой-ой-ой! — закачал головой бурундук. — Как же остальные смогут сюда добраться в такое ненастье? Эдак нам придётся до утра их ждать…

Фокси молчала. Она смотрела сквозь струи, несущиеся с трутовика, как с крыши домика, куда-то в наполненную дождём даль, где лежал несчастный молодой кот, и продолжала думать о нём. «Ведь он любил кого-то и был непременно любим кем-то другим, а теперь лишь дождь приглаживает его шёрстку в последний раз». Она ещё сильнее прижалась к Дейлу и вздохнула.

Глава 7
В которой «Спасатели» готовятся к отплытию
новым маршрутом

Лестница, ведущая из штаба тёмной спиралью куда-то вниз, привела «Спасателей» в тёмный и сырой бункер. Тусклые фонари, покрытые грязью и ржавчиной, наполняли внутреннее пространство безнадёжной тягой выбраться оттуда поскорей и вдохнуть нормального воздуха. Серые стены подземелья, местами осыпавшиеся, пронизывались металлическими штырями с наброшенной на них сетью, а в одном месте, противоположном массивной металлической двери, ведущей куда-то явно внутрь ада, в стену была вделана цепь, судя по размерам звеньев, рассчитанная не меньше чем на бегемота. Человеку, знакомому с хтонической мифологией, стало бы ясно без слов, что много лет на этой цепи просидел охраняющий вход в загробный мир адский пёс Цербер, пока не вышел на пенсию — и теперь эту миссию выполняют «Спасатели».

— Зачем ты привела нас в подвальчик? — спросил Гаечку Чип.

— Сейчас ты всё поймёшь, — убеждённо отвечала она. — Прошу всех пройти в шлюзовую камеру.

Под действием отворных механизмов дверь с жутким грохотом и скрипом однако-таки подалась, и Гаечка первая шагнула в тёмное пространство.

— Сдаётся мне, наша Гаечка собирается провести нас до нашей цели под землёй, — переступая порожек адской двери, произнёс Роки, и его голос в подземных пустотах прогремел исполински.

Вжик покорно проследовал за всеми, и когда его последняя ножка переметнулась на тёмную сторону, дверь сама начала двигаться к закрытию и оглушительно захлопнулась, оставив «Спасателей» в абсолютной выколиглазной тьме.

— Боже мой… — прозвучал в темноте тонкий девичий голос. — Всё руки не доходят доводчик отрегулить…

С минуту отчётливо, как в бочке, прослушивались её шаги, затем что-то зашелестело, затем всё стихло.

— Эй! Долго нам ждать? — крикнул Чип, чуть не оглохнув от силы своего возгласа.

— Тише, парень! — шёпотом отчитал его мыш. — в Стране Мёртвых не принято так орать!

Внезапно врубился свет. Он был слишком даже ярок, и «Спасателям» пришлось зажмуриться, чтобы притерпеться к нему. Пообвыкнув, они ощутили себя внутри ещё большего склепа, похожего на вытянутый ангар, с обратного конца которого возвышалась некая громада, накрытая брезентом, венчала которую фигура Гаечки в распростёртыми вверх руками и яростно заряженным воплем: «Та-да!»

— Гаечка, дорогая, — начал, помявшись, Роки. — Ты увела нас, спрятав подальше от грозы, чтобы развлекать нас фокусами? Но мы не дрожащие дети и, по-моему, сейчас не время развлекаться!

— С нами никакие фокусы не проходят! — вступил Чип. — Давай распахивай свой брезент! Что ты там от нас прячешь?

Гайка скривила физиономию и опустила руки. Ворча что-то себе под нос, она сползла с брезентовой горы и стала на грязный песок ангара.

— Хорошо… — сказала она. — Раз брезентация не получилась, тогда просто получите готовый продукт! — Все переглянулись, а Гайка продолжала: — Подходите ближе, беритесь за край, по команде дёрнем, дальше — по обстоятельствам.

«Спасателям» ничего не оставалось, как подчиниться и на три-пятнадцать сдёрнуть волшебное покрывало.

— Спасибо и добро пожаловать на борт! — воскликнула она и первой запрыгнула на верхнюю палубу некоего судна, похожего на резиновую галошу и тазик для мытья ног одновременно.

— Твои изобретения, Гаечка, становятся всё более стильными, — подивился Рокфор.

Чип, напротив, лишь поправил повязку на своём глазу и, не растрачивая слова на ненужные комплименты, перелез через бортик и оказался на верхней палубе. Там уже Вжик понарошку крутил штурвал, Гаечка нажимала какие-то кнопки, объяснение назначения которых заняло бы добрую книгу; всё было выдраено и блестело как перед регатой. На небольшом возвышении кормы, кое шканцами назвать было нельзя, в бортик был вделан вытяжной флагшток, а рядом ждал своего часа свёрнутый красно-синий флаг «Спасателей». «Это очень, очень хорошо», — отметил про себя Чип. Он даже вспомнил одну прелестную традицию с разбиванием о борт нового судна бутылки шампанского, но то, что случилось в прошлый раз, отвергло его от мысли возрождать эту традицию. «Делать борта резиновыми — это, конечно, здорово, — подумал он, ещё раз потирая пришибленный глаз, — но, нет, я не могу так больше рисковать».

— Ну и как это судно называется? — спросил капитан, вальяжно опершись на свежекрашеный бортик.

Гаечка отняла свою голову от панели управления и, устремивши взгляд куда-то в область застенного пространства и прилично разминая подбородок двумя пальцами, основательно задумалась, затем ими же щёлкнула и произнесла:

— Фекалоход «Спасателей», — и невозмутимо продолжила давление кнопок и кручение вентилей.

— Как?! — пошатнулся капитан гордого броненосца, которого он успел уже полюбить. Однако, видя, что выпрыгивать уже поздно, вздохнул и на выдохе смирился.

— Не расстраивайся, парень! — сказал ему дружески Роки. — Тебе же всё равно не водить этой машины. Все мы знаем, какой из тебя судоводитель! Стоит только вспомнить наш старый-добрый педальный низкобульк или грязеплан…

— Не напоминай… — закрыл лицо бурундук.

— Это был брызголёт, — отозвалась Гаечка. — Восстановлению не подлежит!

— Вот! — продолжил Роки, несмотря на попытки капитана отмахаться от него руками. — А теперь мы имеем современный продвинутый аппарат на бензиновом двигателе!

— На дизельном, — отозвалась Гаечка.

— Вот видишь. Прогресс не стоит на месте, Чип! — мыш положил ему руку на плечо и продолжил: — Тебе же не нужно сейчас ничего и делать для успеха! Всё что нужно — только поднять нос кверху!

— Ладно, — буркнул всё ещё недовольный Чип. — Эта многообещающая ученица великого конструктора Пчеломея хочет доказать нам неубиваемость своей новой штуки — пусть докажет.

— Вот и славно, — сказал Роки. — А теперь командуй построение, капитан! Всё готово, мы наконец можем отчалить.

Все собрались на корме, чтобы построиться в торжественную линейку. Не хватало только Дейла с барабаном, но этот пункт был пропущен. Чип скомандовал поднятие флага. Вжик протрубил, как он умеет, вытянутыми губёшками сигнал к отданию символических концов. Рокфор с серьёзным и неустрашимым видом потянул за верёвочку — и флаг «Спасателей» медленно и величаво поднялся в самый вверх флагштока, возвестя о наступлении лучших времён и новой эры географических открытий. Вжик, уже совершенно красный, перестал дудеть. Наступила минутная тишина. Всем стало понятно, что сейчас капитан скажет речь.

— Друзья! — с накалом в голосе начал он. — Когда вся страна изнемогает от бессилия перед неуёмной гидрой преступности, когда на первый план должны выступать ярые борцы и нести свой меч справедливости к повержению ненавистной гидры, нам предоставился уникальный в истории шанс обрубить ей все её несметные головы одним богатырским взмахом, подкравшись к ней с той стороны, откуда никто ждать не может! Так воспользуемся же мы им и возвратимся домой с победой!

— Ура! — первой закричала Гаечка и подбросила вверх свои очки.

— Ура! — подхватили все остальные, сливая общий звук в сплошной резонансный гул подземелья.

— А теперь — вперёд! — воскликнул Чип, указуя рукой в направлении главного удара.

— Да, мой адмирал! — громче всех откликнулся Рокфор и первый занял своё штатное место.

Корабль вздрогнул всем весом и вместе со всей плитой, на которой стоял, оказавшейся большим подъёмником, начал неспешно опускаться вниз.

Глава 8
В которой Дейл и Фокси делают открытия в темноте

Гроза, заставшая двух влюблённых, скрывавшихся на дереве, только входила в свою силу. Всполохи бились во всём, что могло их отражать, вода лила, запруживая весь проезд. Дейл осторожно посмотрел вниз. В время очередного удара молнии, рассветившей тротуар мгновенной чёрно-белой картиной, он увидел в том же самом месте возвышающееся островком в потоке стремительного ручья убитое тело, похожее с дерева на жалкий болотный холмик. Всё заполнялось водой.

— Не печалься, милый, — прошептала Фокси. — Мы ничего не можем с этим сделать…

— Мы могли бы по крайней мере передислоцировать тело, а теперь ещё прилетит нагоняй за его сохранность.

Мышка тихо промолчала.

— Вода смыла всё… — выдохнул устало Дейл.

— Мы же всё равно ничего не нашли… — словно оправдываясь, отвечала Фокси.

— Нет! — внезапно просиял бурундук. — Убийца знал прогноз погоды и подбросил тело как нарочно в самую лужу!

— Дейл, всего угадать невозможно.

— Да нет, он знал, что наиболее глубокая лужа бывает в проезде именно здесь! Выходит, он неплохо знает эту местность.

— Возможно, ты и прав, — рассудила Фокси. — И дождь смоет даже надежду найти хоть какие-нибудь улики.

— Да, таков был план убийцы, — сказал Дейл и насупил отсыревшую физиономию.

— Но, милый, — продолжила мышка, — ты во всём видишь коварство.

— И это неудивительно: таков мир, в котором мы живём!

— Но мир состоит не из одного коварства. Ты всегда рассматриваешь самые маловероятные случаи, исключая наиболее возможные.

— Я просто не игнорирую факты, называя их случайностью, — ответил Дейл в перерыве между молниями.

— Случайностью могло быть то, что этот несчастный просто умер в результате сердечного приступа, а ты уже придумал план злодеяния.

— Нет, Фокси, нам не известны мотивы этого злодеяния, а дело уже таково, что даже мышиные газеты случайно не напишут, что сегодня у молодого кота случайно произошёл сердечный приступ, — потому что никто не поверит в это!

Летучая мышка хотела продолжить спор, благо делать в их положении всё равно было нечего, как в этот самый момент Меркурий, переодетый Зевсом, на пару с не помышлявшим себя по своей природе коварным Перуном дружно дали залп молний прямо в дерево. Раздался закладывающий уши грохот грома, и столп огненной энергии с небес почти достиг цели.

— Ты видела?! — прокричал оглушённый Дейл.

— Нет… — ответила мышка, только открыв глаза после вспышки.

— Молния ударила совсем рядом!

— Гроза просто переместилась сюда и бушует уже над нами, — сказал за Фокси её персональный капитан Очевидность.

— Нет, ты не видела! — замотал головой бурундук. — Там здоровенный громоотвод за забором. Он нас спас! — Дейл попытался разглядеть его в темноте и подумал, что стоит дождаться новой вспышки, чтобы рассмотреть его получше. — Странно видеть его в городской черте. Интересно, что там за строение такое находится?

— Ну ладно, — сдаваясь, ответила Фокси. — Добавь его в свою коллекцию редкостей. Тебе как-то удаётся сегодня привлекать на себя менее вероятные факты и события. Не знаю, завидовать ли, но ты уже набрал достаточно случайностей, чтобы сегодня не заснуть.

Дейл пытался соображать над Фоксиным мозговым вывертом и хотел даже произнести некую банальность, что вероятность рассчитывается для независимых событий, а когда набор случайностей начинается складываться в систему, то и… — но удар новой молнии настиг его на полуслове. Со страху ли, или ещё с чего, но он так и замер в той позе, в которой осветила его молния. Он как будто застыл на чёрно-белой фотографии, выпив залпом бадейку закрепителя.

— Ты чего, Дейл? — испугалась Фокси. — Опусти руки! Ты сейчас свалишься с дерева!

— Замри и не шевелись, — едва двигая губами, ответил он. — За нами наблюдают!

— Кто?

— Не знаю кто, но он смотрит на нас в бинокль вон с той крыши.

— Я ничего не вижу, Дейл…

— Ещё бы! Он хорошо спрятался. Но вот блеснула молния — и блик объективов выдал его!

— А-а, — протянула мышка сразу же после следующей вспышки молнии. — Я бы никогда не подумала на эти стекляшки. Сразу скажу, что следящих там двое. Второй дальше и крупнее.

— Ты меня не перестаёшь удивлять, — сказал Дейл, пытаясь щуриться в темноту. — Опять ночное зрение?

— Не зрение, а слух. Точнее говоря, эхолокация в ультразвуковом диапазоне. А ты думаешь, как мы, летучие мыши, «видим» в темноте?

«Она видит в темноте!» — мысленно хлопнул себя по лбу Дейл и пообещал сам себе больше не красться по ночам к холодильнику.

— А я всё никак не мог подобраться к вопросу, почему у тебя, бабушка, такие большие уши? — сказал он вслух и, дождавшись, пока она просмеётся, добавил: — Тебя почаще надо брать на разведку!

— Если я так беспечно буду пользоваться своими природными дарами, а в неприятельской команде окажется летучая мышь, то она запеленгует меня первой.

— И что? — покосился бурундук.

— Я выдам расположение команды.

— Ну так они и без того нас уже засекли!

— А раз так, то чего ты замер, как майское пугало, в одной позе? Я бы, конечно, посмотрела, как долго ты продержишься, но всё равно мы уже давно здесь сидим, и нас уже изучили и наверняка даже догадались, зачем мы тут. Давай будем делать вид, что мы их не заметили.

— О, а ты соображаешь, напарник с суперспособностями!

Дождь тем временем начал уставать, всполохи удаляться до полного исчезновения, а «Спасатели», сидя под грибом на дереве, вполне себе свыклись с атмосферой мятежной ночи и могли уже дожидаться так хоть до самого утра.

Глава 9
В которой «Спасатели» проходят первую часть
подземного пути

Пока «спасательское» судно балансировало над бездной подземного коллектора, Чип думал о том, не попались ли отправленные первыми Дейл и Фокси в лапы неуёмной гидры преступности, в существование которой он верил самым настоящим образом. Эта вера усиливалась сейчас видениями того, как их новый корабль, попавший в мутные воды подземных коммуникаций, тут же подвергнется нападению чудища, способного обвить их утлое судёнышко щупальцами и уволочь на дно. «Действительно, — думал он, — ведь такой гидре, в её персонализованном виде, лучше канализации места для обитания не найти! Она должна быть где-то рядом…» Опускаясь всё ниже, они достигли наконец дна, и двери шлюза замкнулись. Эффектно включились бортовые огни фекалохода, и тьма, расступившаяся разом, открыла вид на относительно новый бетонный коллектор, наполненный не более чем на четверть канализационными стоками. Мышка включила мотор.

— Боже мой! как же воняет! — не смог сдержаться капитан «Спасателей», затыкая нос.

— Не волнуйся, Чип, — отвечала Гаечка, — сейчас двигатели немножко прогреются — станет нормально.

«Спасатели» озадаченно переглянулись, но ничего не сказали, хотя и подумали. Через минуту беспокойство Чипа начало нарастать. Не отрывая лап от носа, он гнусаво промямлил:

— Господи, почему на судне нет ни одной каюты с кондиционером?!

Гаечка хотела фыркнуть над завышенными и пижонскими требованиями оборзевшего капитана, но, глядя как Вжик смакующе надувает полные ноздри зловонного воздуха, а Чип мечется по палубе, не зная, куда себя деть, она только присвистнула:

— Ой, а я и правда не подумала, что среди нас затесался чистоплотный лесной зверёк, страдающий от экологической нечистоты… Это конструктивная промашка, сознаюсь…

— Боже! — продолжал бесноваться Чип. — Дайте мне зелёный лес! Я хочу видеть веточки!

— Но что теперь делать? — развела руками Гаечка. — Нам, мышам, всё это в привычку. Хотя, обещаю, после возвращения я, конечно, добавлю сюда крытую рубку и ещё одну палубу — для полезных грузов и укрытия. А сейчас придётся только терпеть!

— Терпеть! — взвыл несчастный капитан. — На этой посудине даже гальюна нет!

Команде это трудно было перенести, и она дружно покатилась:

— На что тебе гальюн в этой чудной местности?!

Если это братство покорителей канализации было бы знакомо с Великой Теорией Дейла о бурундуках, как о вершине эволюции, этот смех рисковал бы стать удвоенным. Однако Чип не сдался. Он встал во весь рост и, не произнося лишних слов, отомкнул свои ноздри и наперекор инстинкту самосохранения вдохнул полные лёгкие адской смеси воздуха с непонятно чем. Он уже слабо ощущал, как глаза его начинают смотреть в разные стороны, а ноги разъезжаются по палубе, несмотря на усилие когтей, но поощрение со стороны «Спасателей» сделало его уверенным в победе над злым духом канализации. После этого смелого опыта он тем не менее не сразу вышел из вегетативного состояния и мог продолжать капитанствовать благодаря полученному уважению своей команды. За это время фекалоход уже несколько продвинулся по коллектору, Гайка уверенно вела его в правильном направлении, тёмная жижа мягко била в борта.

— Как ты себя чувствуешь, приятель? — осведомился у Чипа Рокфор.

Тот, всё ещё не могущий вымолвить ни слова, изобразил языко-губную трель с большим шумом, как это обычно проделывает Дейл, когда ему первому удаётся занять ванную комнату.

— Вот и славно, — кивнул мыш. — Через полчаса, когда привыкнешь, ты не сможешь отличить дыхание этой отравой от самого чистого кислорода.

Неожиданно фекалоход поднялся носом и встал, бессильно шумя моторами.

— Мы застряли! — вскричал капитан прорезавшимся голосом. — Неужели нам придётся выпрыгивать и вручную толкать эту адскую посудину?

— Да, мальчики, спрыгивайте! — сказала Гаечка, надевая очки.

Пацаны посмотрели вниз, на волны чёрной, наиболее густой жижи, и отвага резко пошла на убыль.

— Да я пошутила, конечно, — остановила их смешком Гаечка, пока они не успели окончательно сникнуть. — Фекалоход не остановят никакие отмели и плавни!

Она крутанула один из многочисленных рычагов, и из днища судна показалась присосочная спаренная гусеница, которая немедленно пришла в движение. Фекалоход с уморительно чвакающими звуками уверенно пошёл вперёд и снялся с мели.

— Браво, Гаечка! — потряс её в своих объятиях Рокфор. — Ты предусмотрела даже это!

— Ха, да это далеко не всё, что может моя чудо-машина! — гордо отвечала она.

— Я бы не хотел, — встрял скептически капитан, — называть это чудом, если это специально не сделано для развлечения, однако вынужден констатировать, что ты пока справляешься с заданием надёжности, — и, поскольку её руки были заняты управлением, пожал ей хвост.

Коллектор тем временем немного расширился, жидкости прибавлялось, но приходилось всё время маневрировать из-за появления наносных фекальных отмелей и целых островов, заросших плесенью сплошным белым ковром выше бурундучьего роста. Казалось, из этого «тростника» вот-вот крякнет утка.

— Эх, давно мы не охотились на нематод! — со взглядом, полным оптимизма, обратился к Чипу Рокфор.

Гаечка подвинула к краю борта перекошенного лицом бурундука и, набравши полные лёгкие терпкого подземного воздуха, выпалила оторопевшему мышу:

— Роки! Твои чудесные питательные белковые блюда из этой жуткой дичины содержат слишком много калорий! Давай договоримся — отныне только нормальная еда!

Вжик едва удерживал капитана за ноги, пока его неудержимо рвало за борт.

— Я думал, — извиняющимся тоном пробубнил мыш, — тебе нравится их сочное парное мясо, нарезанное колечками после обжарки в моей уксусной эссенции…

Только вроде оклемавшийся Чип снова упал головой за борт, чуть не сорвавшись совсем и не унеся за собой Вжика.

— Роки, помоги лучше Чипу, — сказала Гаечка. — Ты видишь: ему плохо!

Однако капитан сам пришёл в себя и, отпихнув всех, скомандовал: — Верните шляпу! — затем нахлобучил её по самые брови, положение которых не предвещало ничего хорошего, и сказал: — Лучше набери здешней плесени! Вон как колосится! Хоть косой коси!

— Да какой с неё прок? — отвечал практичный мыш. — Она ж даже несъедобная!

— Разве? — не унимался бурундук. — Тебе же нравится сыр с плесенью!

— Э! — отмахнулся Рокфор. — Это совсем не та плесень, парень!

— Какая та или не та?

— А я даже не буду объяснять словами, Чип! Сейчас ты сам всё увидишь, — сказал загадочно Рокфор и, величественно сложив руки груди, встал подобно памятнику, смотрящему в светлое будущее.

— Что я тут такого нового могу увидеть? — закатил единственный открытый глаз Чип, впрочем ускорение движения воздуха заставило его взглянуть вперёд.

Там, в прямой перспективе, линии коллектора расширялись обратным конусом, открывая просторную залу, полную какого-то знакомого дурмана, но которого Чип никак не мог распознать. Фекалоход, не снижая хода, проносился внутрь неё, и «Спасатели» с немым изумлением обозрели то, что источало дивный запах, затмевавший даже фекальный спёртый дух. По обе стороны залы открылись взору гигантские полати, доверху наполненные сырными головами! Они возвышались, казалось, до бесконечности, насколько мог добить бортовой прожектор фекалохода.

— Добро пожаловать во всемирно неизвестные сырные пещеры Рокфора! — гордости мыша не было предела.

— Это… это… это что?! — присели на палубу все. Даже корабль заглох и лёг в самопроизвольный дрейф.

— Это сы-ы-ы-ы-и-и-и-ы-ы-ы-ы-р-р-р-р-р!!! — прогремел на всю канализацию голос Роки.

— Да, мы поняли… — ошарашенным голосом протянул капитан. — Но… откуда всё это?!

— Боже мой… — лепетала Гаечка. — Я боюсь за тебя, Роки!

— Не бойся, дорогая, этот сыр никто не украдёт!

— Но я ничего не взяла с собой для подавления твоих сырных приступов…

— Чепуха, здесь на меня это не действует!

— Я не понимаю, — подключился Чип. — Тут пахнет сыром так, как будто стены сделаны из кирпичей сыра…

— Только из забракованных, — перебил его Рокфор.

— …почему тогда здесь, — продолжил Чип, — с тобой не случается сырный приступ?

— Да потому что это мой сыр, приятель!

— А-а-а… — жиденько протянул капитан «Спасателей», крутя головой, но так и не смог охватить одним взглядом всё несметное богатство.

— Значит, твой? — вступила Гаечка. — Сознайся честно, ты ограбил самый большой сырный магазин на планете?!

— Да нет, друзья мои! Весь этот сыр изготовил я сам, и никто в мире не смог бы сделать его таким чуднопахнущим, как это могу я! Наш род веками хранит секрет этой технологии!

— Ты выглядишь так, Роки, словно подёргал за каждое вымя во Вселенной! — ехидно заметил Чип.

— Да, парень, и это делает меня по-настоящему гордым! — сказал вполне уверенно мыш. — Я даже думаю, можно взять одну голову, чтобы подкрепиться в дороге. — Он запрыгнул на первый ярус и богатырски катанул на борт первый попавшийся кругляш. Борт существенно просел.

— Роки! Мы перегружены, — подала голос Гаечка.

Тогда тот немедленно и спасительно отправил всю голову себе в рот — и ватерлиния мгновенно вынырнула из-под жижи с большими бульками. Корабль поднялся вверх, легко покачиваясь.

— Ох уж это странное физическое явление… — выдохнул Чип. — До сих пор не могу к этому привыкнуть… к этому… к тому…

— Беспространственно-безвременному проглотиниуму, — покивала головой Гаечка.

— Да, именно к нему. — Всё ещё не доверяя глазам, он осмотрел Рокфора на предмет разрыва швов. — Может быть, эта машина для утилизации санкционных продуктов наконец объяснит, что это тут за налогонеоблагаемое производство? — Но поскольку вместо ответа тот только осоловело облизывался и поглаживал живот, Чип продолжил: — Боже! Чтоб я ещё когда-либо взял это в рот! Мало того, что этот сыр и так пахнет слоновьими портянками, так ты его ещё делаешь прямо в канализации! Только Вжик сможет это есть! Кстати, где он?

— Вжик, спускайся! — сложив руки рупором, направила клич Гаечка.

Откуда-то сверху раздался свист пикирующей мухи, и на расставленные ладони ей упала серьёзно отъевшаяся муха.

— Господи, Вжик! Я даже не смогу тебя удержать!

— Вот где законы проглотинуума не работают! — сказал, широко улыбаясь, капитан.

— Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж… — прожужжал Вжик, что примерно означало: «Я пытался долететь до потолка — мне не хватило сил… Пришлось немного подкрепиться».

— Ладно, — махнул рукой капитан. — Я думаю, мы можем плыть дальше: эти обжоры нам не помешают.

Как только судно тронулось дальше в путь и бесчисленные сыры по обоим бортам начали оставаться позади, Роки, провожая их, со скупой мужской слезой на глазу молвил:

— Эх, друзья! Вы так мало знаете о росте плесени… Канализация — наш маленький мышиный рай! Знали бы вы, насколько тут предельно пригодные условия для созревания благородного сыра! Влажность, температура и скорость движения воздуха — всё идеально соответствует технологии, секрет которой наш род хранил веками!

— Ах вот почему твой папаша Чеддер не захотел присоединиться к нашей команде! — воскликнул Чип. — У него своя сырная пещера!

— Конечно же у него есть своя сырная пещера, парень! — отвечал жарко Рокфор. — И это совершенно нормально для состоявшегося в жизни мыша!

— О как… — изобразил удивление бурундук и повернулся к мышке: — Гаечка, а у тебя есть своя сырная пещера?

Та только дёрнула плечами, как бы говоря: «Не отвлекай меня всякой ерундой от вождения!» — и продолжила всматриваться вдаль.

— Вообрази тогда, — продолжил капитан, — что, по мнению этого типа, ты не состоятельна в жизни!

— Эй, поосторожней! — ещё больше накалился Рокфор. — Я имел в виду, что это лишь критерий мужской состоятельности.

— Ага, значит, по-твоему, заниматься приготовлением сыра — это исключительно мужское занятие?

— Да ещё какое!

— А ковыряться в гараже и мастерить разные транспортные средства, стало быть, — исключительно женское?

Мыш был поставлен в весьма неудобное положение и не мог придумать, как бы выйти ему из этого спора. Его спасало лишь то, что спор был не об электрических цепях — и Гаечка не слушала его совершенно. Но Чип сам помог ему.

— Я знаю, почему так произошло, — сказал он. — Твой мужской состоявшийся отец делает другой сорт сыра! Даже его имя говорит об этом!

— Я догадывалась… — тихо проговорила под нос Гаечка.

Рокфор закрыл лицо руками и грузно сел на пол.

— Ты изменил ему, Роки! — зачитал приговор Чип.

Несколько минут мыш ронял слёзы на палубу, а потом вскочил и, потрясая кулаками, прокричал:

— Да! у нас разный взгляд на приготовление сыра! Да! мы не можем быть вместе! Но я не виноват, что у нас несовместимость сырного мышления!

— Успокойся, Роки, успокойся… — попятился Чип. — Ты всё равно рано или поздно спалился бы, что делаешь сыр не по отцовской технологии. Потому что любая муха в универсаме знает, что чеддер — сыр совсем без плесени.

Рокфор грустно посмотрел на капитана.

— Ты прав, Чип. Но мой сыр ничем не хуже его!

— Что за проблема? — отозвалась Гаечка. — Мы можем легко решить сырный конфликт отцов и детей, устроив турнир с дегустацией. Правда, Чип?

Бурундук поморщился.

— Нет, — вновь опустил голову Роки. — Мой отец до скрежета в зубах не приемлет плесень в сыре — он никогда не согласится ставить свой сыр в один ряд с моим! А если и согласится, то тебя введёт в заблуждение его мягкий ореховый вкус, хотя ты будешь неприятно удивлён, чем он его достигает…

— Не пытайся влиять на арбитра! — выпалил Чип.

— О, это значит, что ты согласен на турнир? — просияла Гаечка.

— Хорошо, хорошо! — махнул обеими лапами капитан. — Если это поможет решить проблему, я буду пробовать ваш сыр. Не знаю, переживу ли я это…

— Прекрасно! Думаю, остальная команда нас поддержит, — радостно сказала Гаечка. — А теперь нам надо приготовиться к выходу из коллектора на открытую местность.

— Слава тебе, господи! — взалкал Чип. — Наконец-то чистый воздух!

— Ты погоди радоваться, — остановила его Гаечка. — Ты не знаешь, что нас ждёт впереди!

— А что там? Бассейн соляной кислоты?

— Ты забыл, — сказала она, пока Роки ходил, звеня ключами, открывать решётку, потом вторую на выход из коллектора, — что гроза могла ещё не закончиться.

Действительно, Рокфор вернулся с недоброй вестью:

— Там сущий ад! Давайте туточки переждём, пока там всё уляжется?

— Что за чепуху ты говоришь? — возмутился капитан.

— Ладно-ладно, — ловя неодобрительные взгляды, отвечал Роки. — Давайте разгоним нашу штуку, чтобы проноситься между каплями! Только позвольте сначала запереть за собой стратегические врата в наше подземелье — без этого я не сдвинусь ни с места!

Когда дело было сделано, Чип посмотрел на бортовой хронометр, вздохнул, покачав головой, и скомандовал:

— Полный вперёд!

— Есть полный вперёд! — отозвалась Гаечка, и фекалоход сорвался с места, выметая фонтаном с кормы водомётные струи.

Команда вцепилась друг в друга, а Гаечка — в штурвал. Корабль вылетел из трубы, как ядро из пушки. Несколько мгновений длилось свободное баллистическое движение сквозь заряженный грозой ночной воздух, затем нос фекалохода, как и полагается доброму пловцу, устремился вниз и беспенным нырком отправился в чистую воду реки Серебрянки. И всё бы окончилось стандартным «ух-бр-р-р!», если б не суровейшая гроза, озарявшая небо то слева, то справа и трясущая небесный друшлаг без остановки. Чистая и обыкновенно спокойная до бесшумности речка пришла в неистовство: потоки ускорявшейся воды едва успевали поглощать новые, стремившиеся отовсюду массы гидроксида водорода; сумасшедший ветер гнул слабые болотные деревца, вырывая из зарослей крапивы наиболее жгучие листья, пронося их над головой «Спасателей» и перемешивая их в речке со всем, что не сразу могло пойти на дно. Фекалоход мчался как сумасшедший, бросаясь от берега к берегу. Гаечка всей силой налегала на штурвал, пытаясь вписываться в витиеватость русла, несмотря на препятствие из как минимум четырёх лап, повисших на её шее. Вжик в отчаянии болтался на хвосте у Рокфора, но сумел удержаться и даже пролезть вперёд, где скрылся под насквозь промокшей шляпой Чипа ещё до того, как её унесло ветром. Спасло его именно то, что он спасительно потяжелел, объевшись сыра, и далеко улететь не мог. Вцепившись на панели управления в какой-то рычаг, он беспомощно болтался на нём, то включая, то выключая, чем чудовищно усложнял управление судном, но прогнать его оттуда не представлялось возможности.

— Э-ге-гей! — кричала Гаечка в запале сумасшедшей езды. Прямо скажем, она была единственной, кто получал от этого удовольствие.

— Ой-ой-ой, я бы сказал… — отозвался разомкнувший наконец глаза Чип.

— Это здорово! — кричала она дальше. — Просто отлично, что ветер подгоняет нас в спину!

— Осторожней! Впереди повалено дерево! — прокричал капитан.

— Я вижу! — тем же криком ответила она, в последний момент отвернув от вершины клёна, притопленной в воде. Фекалоход пролетел, вырвав охапки здоровенных листьев, но не задев ствол, и понёсся навстречу ещё одному вырванному с корнем полену, затем ещё одному.

— Гаечка, дорогая, — пробудился из оцепенения Роки. — Так и будет весь путь до конца? У меня в таком положении даже нет возможности написать завещание!

— Роки, тебе не нужно писать завещание, если ты уже вступил в команду «Спасателей», — вполне резонно отвечала мышь.

Чип мимикой подтвердил ему эту драматическую истину, однако мыш хотел развить идею и даже распахнул для этого рот, но его доверху залило дождевой водой, и он подумал, что это причина больше ничего не спрашивать.

— Действительно, Гайка, — отозвался-таки Чип. — Мы так долго не выдержим!

— Не беспокойтесь, ребята, мы уже подходим к месту, где речка ныряет в коллектор.

Буквально после этих слов она свернула влево и начала сбрасывать скорость, а когда показалась решётка коллектора, она ловко поднырнула под неё, плюхнувшись в водопад незначительной высоты и загрязнённости. Пересечение границы миров мгновенно сказалось на настроении команды.

— Господи, благослови подземный мир за тишину и покой! — глубоко выдохнул Чип, отцепившись наконец от Гаечки.

— Ты же хотел видеть лес и веточки: их было много! — улыбнулась она.

— Напомни мне в следующий раз… — отмахнулся тот.

— Нет, я согласен: место отличное! — согласился Рокфор. — Ещё бы свет сюда провести — и можно вообще не вылезать!

— Ага, тебе дай — ты и это пространство заполонишь сыром! — усмехнулся капитан, глядя, как в свете бортовых огней фекалохода всё возвращается к нормальной жизни.

— Мальчики, — резко оборвала пикировку Гаечка, — давайте договоримся больше не расслабляться.

— Что? почему?

— Потому что если ты думаешь, что самое страшное у нас уже позади, то…

— Не договаривай! — крикнул Чип. — Все по местам! Продолжаем движение.

— Как?! — обомлел Рокфор. — Сколько же нам ещё осталось плыть?

Гаечка показала какие-то отрезки руками, а потом снова взялась за штурвал. Корабль, слегка покачиваясь, пошёл дальше. Вжик вернул шляпу капитану, мыш в недоумении только разводил руками, а сам капитан раздухарился вести команду до победного конца, хотя вся команда была мокрая до нитки. Внутри трубы им долго не показывалось ничего достопримечательного до тех пор, пока судно не упёрлось в отвесную стену задвижки шлюза, украшенную сверху мусороуловительными решётками в стиле «бродягам входа нет!».

— Это что? — вытаращил глаза Чип. По всему, он видел такое впервые.

— Тут река впадает в пруд, — со всей очевидностью отвечала Гаечка.

— Я понимаю: впадает… — ещё больше таращил глаза бурундук. — Однако я не понимаю, как она может впадать в пруд, который выше неё по уровню? Что за бред?!

— Над этой загадкой давайте поломаем голову позже! — выразилась Гаечка.

— Друзья мои, — легко начал мыш. — Я могу рассказать вам историю, как я в одиночку преодолел водопад в Восточных Гималаях, в котором вода падала вверх.

— Нет, Роки, не сейчас! — взмолились все.

— Нам надо преодолеть гораздо более простую конструкцию, — сказал Чип.

— Сейчас придумаем… — почесала за ухом изобретательница.

Глава 10
В которой Дейл и Фокси рассуждают
о ценности жизни, сидя на дереве

Дождь тем временем в проезде иссякал. Где-то вдали что-то ещё вспыхивало, доносившийся гром ослаб с ухарского победного выстрела до чего-то похожего на отзвук упавшей кастрюли, а ветер словно растворился сам в себе или переместился играть листочками куда-то с наскучившего места. Промокшее дерево плакало всем обилием капель, которых кропотливо собирало в течение бури. Всё внизу текло, слабым журчанием услаждая тишину, в которой находились бурундук и летучая мышь, запертые в своём убежище на дереве. Тишина после грозы открывалась не хуже той, которая наступает перед нею. И теперь «Спасателям» выпал шанс побывать в том состоянии, когда стихия, а затем и, казалось, весь окружающий мир забыли о них. Всё ушло — и с разрывом со всяким чувством, приходящим извне, оба приняли ту безмятежность, которая каждое произнесённое слово делает избыточным. Кажется, ушли все смыслы разговоров. И бурные размышления во время грозы иссякли вместе с нею. Их взгляды смотрели туда, где совершенно ничего не происходит…

— Надеюсь, остальная команда уже вылетела, — неожиданно произнёс неуверенным голосом Дейл.

— Брось, — отвечала мышка. — Они если и явятся, уже будет засветло.

Дейл посмотрел на неё, но, не уловя её застекленевшего взгляда, уже более твёрдо заявил:

— Тогда я буду делать то, от чего меня оторвали эти бездельники — для того чтобы тут просто-напросто бросить.

— Делай… — спокойно и даже не понимая, о чём он, ответила Фокси.

— Хорошо, — буркнул Дейл и поднырнул под её крыло, свернувшись под ним и выпростав наружу один нос. — Спокойной ночи!

— У тебя пятки торчат, — прошептала мышь.

— Я не виноват, что у кого-то слишком короткие крылья, — продолжал бурчать бурундук из-под «одеяла».

Она молча и не вызывая сопротивления развернулась сама в его сторону и обвила его накрепко своими крыльями. И так они лежали в окружении капель и тишины, казалось, вечное время.

— Почему ты не спишь? — тихо спросила Фокси.

— Я сплю! По крайней мере — пытаюсь. А ты почему?

— Я не знаю… Должно быть, потому что я летучая мышь.

— О да, наш ночной сторож…

— Нет, ты же знаешь, Дейл, я изменилась ради тебя — и мои природные часы показывают твоё время! И вовсе не моя ночная прежняя природа не даёт мне в это время спать.

— А что же? — высунул один глаз бурундук и пристально вгляделся.

— Я никогда не боялась ночи, — сказала Фокси, помедлив, — а сейчас мне страшно…

— Не бойся, те парни с крыши уже смылись! Мы тут совершенно одни.

— Ты забываешь о том парне, — она показала одной бровью вниз, — и что с ним случилось. Я не могу оставить этих мыслей и не совсем понимаю твоего спокойствия.

— Я спокоен как бурундук, — сказал Дейл и высунулся всей головой наружу. — Я спокоен как бурундук, которого обнимает его любимая.

Фокси смотрела в его глаза, насколько это позволяла ночь, и всё равно её губы шептали речи неистовой трепетности:

— Дейл, есть вещи сильнее любви. И никакой любовью нельзя излечить те раны, которые они наносят. Мне безумно жаль того парня — потому что я увидела в нём тебя! Я не хочу думать, что на его месте можешь быть ты, когда бросаешься с головой в новые приключения.

— И я не хочу так думать, Фокси! — замершим голосом отвечал Дейл.

— Ты не понимаешь… — потупила взгляд она. — И не хочешь думать потому, что никогда не страшишься последствий того, что делаешь.

— Так ведут себя герои! Ты намереваешься сбить меня с этого?

— Дейл… — она улыбнулась. — Ты — мой герой! Ты уже много раз доказывал мне это. Мне не нужно больше. Я знаю, на что ты способен, и верю в тебя.

— Но… — многозначительно произнёс он, оттенив оное слово длительной паузой.

— Но ты продолжаешь мне что-то доказывать и не можешь остановиться.

— Понятно… — вздохнул Дейл.

— Что понятно? Объясни!

— Ты всё воспринимаешь сквозь себя. Тебе сейчас лично не грозит опасность и ты не нуждаешься ни в чьей помощи, значит можешь рассуждать легко и расслабленно о любом геройстве как об избыточной роскоши. Но стоит только картинке смениться и смертельная опасность станет снова грозить лично тебе — тогда ты опять захочешь видеть во мне героя, полного истой жертвенности. А пока этого нет, я нужен тебе в другом качестве.

— Ты хочешь сказать, что я эгоистка? — округлила глаза Фокси.

— Нет, я хочу сказать, что не желаю подвергать тебя смертельной опасности только для того, чтобы ты вновь увидела во мне героя!

Глаза у мышки заблестели.

— Дейл, ты такой благородный… — сказала она, чаруясь всё больше.

— Тогда ты должна бы знать, — уверенно отвечал бурундук, — что благородство не может распространяться только на кого-то одного. И я вынужден рисковать ради нуждающихся в спасении. Или ты хочешь, что бы я принадлежал только тебе?

— Да! хочу! — она закрыла глаза и соприкоснулась с ним носом.

— Тогда конец «Спасателям» — и нам сейчас незачем здесь находиться!

Фокси замотала головой, и их диалог на минуту-другую заместился добрым и значительным поцелуем. Затем она вздохнула в своей внутренней неразрешённости и продолжила речь:

— Тем не менее я не понимаю, как можно так безрассудно рисковать своей жизнью ради сиюминутной усмешки над преодолённой трудностью! Ты же не станешь утверждать, что каждый такой риск оправдан спасением чьей-либо жизни?

Дейл взглянул в глубокое чёрное небо и долгой мыслью блуждал где-то там.

— Может, ты и права… — наконец сознался он.

— Видишь! Разве ты мог согласиться со мной сразу?

— Да куда торопиться-то? У нас вся ночь впереди и целое ведро печальных разговоров! — пытался лукавить он, не разделяя всех страхов своей мышки.

— Дейл, неужели ты не понимаешь, что я не хочу тебя потерять! Знал бы ты, как замирает моё сердце, когда ты подходишь к очередному бесстраховочному трюку первым из всех «Спасателей» и испытываешь судьбу, в стотысячный раз приближая себя к неизведанной развязке! — Фокси стёрла навернувшуюся было слезу и продолжила: — Судьба не может вечно благоволить тебе, Дейл! Это всё рано или поздно может плохо закончиться! Ты должен думать о том, что нужен кому-то больше, чем благодарной публике!

Бурундук помедлил с ответом и вкрадчиво спросил:

— Чем же я стану, когда перестану быть героем?..

Фокси молчала.

— Я перестану быть тебе нужным вовсе, как только соглашусь с этим, — сам ответил Дейл и понурился.

— Я не прошу отказываться от своей души! — взмолилась мышка. — Мне твоя бесшабашность нравится, но меня же и убивает… Если бы ты мог найти золотую середину между поиском высот и правильным расчётом — в риске отпала бы нужда!

— А значит, ограничить кураж и отдать пальму первенства в бесшабашности Чипу? — грустно спросил он.

— Отдай ему. Не жадничай: он ещё не нашёл того существа на Земле, которое бы тряслось за его жизнь. Ему сегодня нужно быть героем!

— Милая, ты прекрасно знаешь, кто трясётся за его жизнь.

— Ну, а он хочет, чтобы другая…

Бурундук замотал головой:

— Он не добьётся ничего. Это пустая затея.

Фокси опустила голову. Её решительность убеждать натолкнулась на неприступную стену.

— Выходит, всё опять сводится к вашему соперничеству, — грустно сказала она. — И пока Чип не найдёт себе девушку, так и будет тебя задирать, толкая на бесконечный риск?

— Угу, — просто ответил Дейл и притих.

— Значит… — тихо сказала Фокси после минутного раздумья. — Значит, в каждом случае получается, что я эгоистка… Если ты послушаешь меня и подставишь Чипа под сладкие лучи большого риска и с ним не дай бог что случится — буду виновата я!

— Шурше ля фам… — кивнул Дейл.

Мышка спа́ла лицом. Её глаза заволокла влага, словно и без того её было мало вокруг, она ещё крепче сжала Дейла в своих объятьях и, стараясь удержать дрожащий и неслушающийся голос, произнесла:

— Что же я должна сделать, чтобы не потерять тебя?

— Верить, Фокси! Верить! — решительно сказал бурундук.

— Дейл… Смерть и так ходит кругом: мы так привыкли к ней, что не замечаем эту кару нашей дикой природы! Погляди вниз: сколько смертей вобрала в себя эта сырая почва, чтобы стать нынешней плодородной основой новой жизни!

— О, снова новой… — повторил шёпотом Дейл, не желая никуда глядеть.

— Дейлушка, я не хочу ничего ни с новой, ни с новым! — чуть не кричала она. — Обещай мне, что не будешь хотя бы в ближайшие дни рисковать своей жизнью!

— А чьей можно?

— Ничьей! Обещай!!!

— Хорошо! — неожиданно сказал Дейл. — Пару дней — пожалуйста! А на третий — ты сама увидишь, какая это была бессмыслица.

Мышка только выдохнула и уперлась головушкой в плечо своей суженой судьбе.

Глава 11
В которой «Спасатели» всё плывут и плывут…

— Гайка, что ты делаешь?! — кричал Чип, видя, как она начала неистово переключать кнопки на панели фекалохода.

— Сейчас вы увидите, — отвечала под нос мышь, — на что способен наш многофункциональный аппарат.

— Может, у тебя есть пила, — предположил Рокфор, — чтобы распилить эти решётки и протиснуться в дыру?

— Мы теряем время! — кричал капитан. — Объясни хоть что-нибудь!

— Объяснить? — откуда-то из глубин своего сознания спросила Гаечка. — А, хорошо. — Она оторвалась от панели управления и указала пальцем вперёд: — Перед нами задвижка затворного механизма шлюза, который приведён в положение воспрепятствия обратному поступлению воды из пруда в реку, которой он в историческом контексте питался…

— Нельзя ли попроще? — перебил её Чип. — Не рассусоливай!

Гаечка наморщила лоб.

— Ну… Короче говоря, наш фекалоход способен не только плавать горизонтально, но и подныривать. Внимание! Всем заткнуть носы и держаться!

Команда машинально схватилась за поручни, и пока никто не успел снова раскрыть рот, Гаечка рванула штурвал от себя. Корабль нырнул носом и, унося массу пузырей и «Спасателей» с собой, вынырнул по пологой параболе с обратной стороны шлюза.

— Что, вот так просто? — спросил Рокфор, выбивая воду из ушей.

— Да. Нисколько не рассусоливая, — подмигнула Гаечка, потоком выжимая свои волосы на палубу.

Чип изобразил суровую мину, затем оторвал Вжика от закраины пульта, на которой тот висел мёртвой хваткой, и, потыкав пальцем в направлении хлябей небесных, сменил тему:

— Осмелюсь заметить, что продолжает идти дождь, мы и так промокли до нитки!

— Поняла! — словно проснулась Гаечка. — Огней не включаю, полный вперёд!

Взревел мотор; судно, быстро набирая скорость, уже выходило на фарватер, как один из последних громов вжарил куда-то в недалёкой видимости, и на ровной глади пруда мельком отразилась яркая загогулина молнии.

— Гайка, ты сумасшедшая! — взвыл Рокфор. — В грозу на открытое пространство!

— Рули к берегу! — скомандовал Чип.

— Хорошо, пойду по левому, — отозвалась мышка, и фекалоход очертил дугу и пошёл, ускоряясь и перемалывая листья кувшинок в диетический салат.

— Гроза уходит! Давайте переждём! — прокричал Роки.

— Нет времени! — замахал руками Чип. — Ты вспомни сам, как пытался переждать сезон дождей в Южной Полигонии и стёр глазами несколько календарей!

— Да! — кивнул, расслабившись, бывалый мыш. — Это было чудное время, о котором никогда не пожалею: я потратил его с пользой и именно благодаря тому стал знаменитым кулинаром!

— Семьдесят пять блюд из одного тропического пустырника… — закатила глаза Гаечка.

Рокфор хотел воспротивиться такому кулинарному уничижению, но небеса решили иначе. Во время его тирады про величие поварского триумфа над скудностью растительности острова, на котором он оказался, следующая молния угодила прямо в ближайшую к пруду башню Измайловского кремля, заставив её макушку ещё несколько секунд светиться слабым неоновым светом. «Спасатели» отпрянули в ужасе.

— Надо спустить флаг и убрать флагшток! — гаркнул Рокфор.

— Спустить флаг?!! — перекрикнул очередной гром капитан. — Не позволю! Лучше пойти на корм рыбам!

— Во-первых, — саркастически ухмыльнулась Гаечка, — тут кроме беззубых ратанчиков никого не водится, а во-вторых, участок пруда уже пройден!

Фекалоход сбавил обороты и упёрся носом в очередной шлюз.

— Быстрее! Быстрее подныривай! — закричал Чип.

— Я не могу! — кричала Гаечка. — Это место надо проходить, поднимая лебёдкой задвижку, захватываемую вон за те ушки!

— Ты забыла установить на судно лебёдку?! — воскликнул капитан. — Как мы пройдём дальше?..

— Да что вы тут возитесь! — вскричал Роки и спрыгнул с борта на подмоченный край шлюза. — Какая лебёдка?! — Не теряя ни секунды, он схватился за нижнюю раму решётки, и собственной его тягой она начала приподниматься. — Давай, пролетай внутрь!

Гаечка немедля провела корабль внутрь коллектора, и мыш грузно сиганул на палубу. Приземление его совпало в точности с захлопыванием отпущенной решётки, посему грохоту он понаделал сказочно.

— Всё-таки голова сыра не исчезла в нём полностью, — сказал оглохший Чип, прочищая уши и накидывая шляпу обратно на голову.

— Что? Что ты сказал? — переспросила Гаечка, крутя пальцами вокруг ушей.

Однако гул, вызванный изначальным грохотом, начал возвращаться из глубин подземелья и заглушил все попытки взаимопонимания. «Спасатели» завороженно уставились в сторону, доносившую тембрально исчезающий звук, насколько им хватало глаз — но перед ними открывался лишь вид бесконечной трубы квадратного сечения.

— Это что у нас впереди? — спросил капитан по прошествии гула.

— Да всё та же Серебрянка, — отряхивая свой комбинезон, спокойно ответила Гаечка.

— Мы же из неё уже вынырнули! — изумился бурундук. — В одну реку же нельзя войти дважды!

— Да, но не в Реку Времён… — загадочно произнёс Рокфор и с усилием оторвал от своей макушки шапку, из-под которой немедленно обрушились несколько вёдер скопившейся там воды.

— Забавная гидравлика… — подавленным голосом сказал капитан.

— Скажи ещё: гидропоника, Чип! — бодро парировал мыш.

— Гидросамолётика! — отозвался тот и попытался оттянуть Рокфору его лётные очки, чтобы посильнее ими чвакнуть, но мыш оказался ловчее.

— Мальчики, хватит драться! — остудила всех Гаечка. — Просто речка в этом месте была запружена, и вода из пруда продолжает идти в реку.

— Откуда же она берётся, эта вода в пруду? — почесал голову Роки.

— Да! — усилил недоумение Чип. — Если мы уже выяснили, что речка не питает этот пруд, а, наоборот, пруд в двух местах в неё сливается?

— Я уже предлагала отложить решение этой загадки на потом, — сказала Гаечка.

— А чем же нам ещё ты предлагаешь тут заняться? — немедля спросил капитан. — Это движение в бесконечной серой трубе начинает наскучивать…

— Это ненадолго, Чип, — улыбнулась мышка. — Ты, конечно, думаешь, что самое страшное у нас уже позади?

Чип деловито фыркнул, поправил амуницию, поставил одну ногу на кнехт у бортика, а противоположную руку заткнул за борт своей куртки. Взгляд его сосредоточенно лёг вперёд грозящим неприятностям. В установившейся тишине лишь звук моторов не давал услышать, как подземная влага сочится из щелей коллектора. Тем временем он начал петлять не всегда предсказуемыми поворотами и резкой сменой профиля с квадратного на круглый и обратно, как бы давая понять, что в основе его лежит куча случайно набросанных деталей конструктора. За этим начала открываться вся красота подземного мира, завораживающая, настоящая, постапокалиптическая. Со всех сторон открывались альтернативные ходы, и Чип поминутно спрашивал: «А нам не туда?» На что Гаечке было уже лень отвечать, что это коллекторы притоков и прочих дренажных стоков, тем более тоннелей с яйцевидным сводом ливневой канализации, которые струились дождевой водой и явно не могли быть продолжением реки. Один такой с метровой высоты выдавал приличный водопад, пройти под которым «Спасателям» показалось аттракционом дня. В дальнейшем же их предпочтения, правда, неоднократно менялись. Большое и светлое впечатление заслужил выход в величественную камеру с высоким кирпичным сводом, заканчивающимся чугунным круглым люком наверху. Это место могло послужить подземным храмом для приверженцев культа Подземной Луны, если оный люк можно было бы по чуть-чуть сдвигать до полнолуния и обратно, создавая проекции света уличного фонаря, нависавшего прямо над ним. Прожектор фекалохода, направленный под купол, захватил лучом также лестницу на вбитых в стену скобах (благодаря обильной ржавчине не отличимую от цвета кирпича), ведущую вверх, но в нижней части оборванную на недосягаемой для «Спасателей» высоте. По выходу из камеры корабль попал в дебри кореньев, тонкой сетью проникшей сквозь своды, треснувшие местами так, чтобы уступить жажде деревьев дотянуться до воды.

— Какая густая сельва! — на полувздохе пробурчал Рокфор, с характерным хрустом отрывая за все конечности Вжика от этой «паутины». — Я помню такой же случай на Амазонке, где точно так же без всякого мачете я прошёл её всю — от истока до устья за один неполный день и два часа ночи.

— Ты заливаешь, как весенний дождь мои ботинки! — отозвался Чип.

— Да провалиться мне под землю! — перекрестился Роки.

— Мы уже под землёй! — напомнила Гаечка.

— Значит, — разом подытожил Чип, подняв палец вверх, — всё сказанное тобой уже загодя является доказанным фактом информационной несостоятельности.

Рокфор отреагировал на этот высокопарный выпад с нужной опрометчивостью.

— Чип, пригнись! — резко крикнул он.

Конечно, бурундук и ухом не повёл. Ведь, скорее, Рокфор так гаркнул только для того, чтобы залепить пендаль, когда тот наивно наклонится. А поскольку ничего другого Чипу в голову не пришло, ему пришёл в голову здоровенный сталактит — широко известный носитель подземной немедленной кармы.

— Бурундук за бортом! — ещё громче гаркнул мыш.

Гаечка сделала резкий вираж назад и прыгнула на корму, успев захватить за хвост Рокфора, подцепившего мексиканским хватом бессознательное тело капитана. Вытащенный на палубу, Чип открыл единственно целый глаз. Где-то наверху трубы, как в калейдоскопе, только чёрно-белом, плавали мутные разводы, спускаясь вниз более чёткими, а оттого казавшимися ещё более грязными потёками, местами превращаясь в нависавшие над головой сталактиты. Чип перевёл взгляд на друзей.

— Чип! Ты жив, слава богу! — выдохнула Гаечка.

Капитан попытался ей улыбнуться. В этот миг пережитый драматизм должен был воплотиться во что-то более конкретное, например в поцелуй растроганной мышки, и бурундук даже приподнялся для этого, но вместо долгожданного события, к которому он шёл все последние годы, кто-то весьма невысокий, подошедши сзади, нашмякнул на него мокрую шляпу, как на последнее чучело. Отрезвлённый разом Чип мысленно произнёс: «Спасибо, Вжик!» — и отложил сокровенное событие на более поздние сроки.

— Ты должен быть осторожнее, дружище! — с волнением в голосе сказал Роки. — В следующий раз мы можем не успеть…

— Извините, друзья! — пробудился голос Чипа. — Я подумал, что в отсутствие Дейла кто-то должен выполнять роль неумелого клоуна.

— Ну, раз ты шутишь, значит тебе хорошо, — сказала Гаечка и вновь положила руку на штурвал.

— Да, но я не скажу, что мне тут очень комфортно, — ответил Чип, потирая несломленную мозговую кость. — Откуда здесь такие могучие сталактиты?

— Всё просто, — махнула свободной рукой Гаечка. — Ты думал, куда откладывается соль, которой годами поливают наши улицы?

— Это соль?! — пристально вгляделся Рокфор.

Фекалоход медленно тронулся, проплывая мимо величественных солевых колонн.

— Я думаю, — заметил окончательно пришедший в себя Чип, — тебе, Роки, стоит открыть здесь филиал твоих сырных пещер. Ты здорово сэкономишь на соли, если сыры будут проходить естественное пропитывание ею прямым потоком с потолка.

— Чип, прекрати! — осадила его юмор мышка. — Твои кулинарные идеи ещё более радикальны для любого нормального желудка, нежели Рокин пудинг из пакли со стружками.

— Гаечка, дорогая, — отмахнулся Роки. — Даже в его шутке есть доля смысла: соль, как сильный консервант, способна противостоять гниению, убивая бактерии. Это значит, что в здешней соляной пещере любым продуктам, а не только сыру, будет храниться хорошо.

— «Пожалуйста» за идею, Роки, — закатил глаза капитан.

Мыш ничего не ответил, присматриваясь к местности. А местность сменилась неожиданными перекатами; всюду торчала какая-то пакость и острая арматура из-под воды. Наскочив на один штырь, корабль ушёл в сторону; его развернуло и бросило на песчаные наносы. Они были столь массивны, что Чип не удержался и предложил делать здесь куличи. Команда не возражала и выразила желание высадить капитана здесь с совком и ведёрком, на что последний возразил решительно, что юмор был в том, что творчество жителей острова Пасхи должно быть непременно общественным и коллективным. Все посмеялись и продолжили путь. Так пролетел участок круглой трубы, ставшей вновь квадратной; воды всё прибавлялось: река принимала дождь как главный источник своего питания, и наносные отмели встречались всё реже. Прожектор фекалохода потерял впереди стену, вместо которой выступал сплошной белёсый туман, сгущавшийся за пределом видимости. Он всё больше наполнял лёгкие, и его капельки ложились на шёрстку блестящим в случайных лучах нанобисером. И хоть он был по запаху несвеж, всё ж его появление по-своему чаровало. Первым не выдержал и чихнул Вжик.

— Будь здо… пчхи!! — вежливо ответил Чип, перекрыв его по громкости впятеро.

Гаечка заткнула нос, глаза и уши — и это отложило чих на несколько секунд. Один Рокфор никогда не боялся тумана: его похождения на сырых Шаландских островах, никогда не видевших солнца, вошли в историю той местности как самые длительные и вариативные блуждания в трёх с половиной пальмах.

— Ё-о-о-о-ж-жи-ы-ы-ы-ы-ы-ык! — затянул он клич, направленный в глубины коллектора.

Эхо немедленно его подхватило и ходило взад-вперёд, слегка волнуя туманную взвесь.

— Там какая-то пустота впереди, — вытирая нос, сообщил капитан.

И точно: корабль покинул пределы коллектора и вышел в очередную камеру, размеры которой превосходили все прежние. Это был просторный зал, опиравшийся на колонны в своей середине и заполнявшийся на всё пространство шумом бурно струящейся воды. Здешняя акустика позволяла проводить фортепьянные концерты, если бы не сырость, губительная для инструмента. «Спасатели» медленно обогнули несущую колонну и вошли в резкий поворот под неожиданно прямым углом, за которым был порожек и небольшой водопад.

— Ясно, что тут понаделало столько туману! — с восхищением сказал Чип.

— Я бы назвал это место источником вечной молодости, — продолжил идею Рокфор. — Особенно если сейчас придётся перетаскивать нашу посудину волоком.

— Нет, не придётся! — решительно ответила Гаечка. — Хватайтесь друг за друга и пойдём в крутое пике!

На этих словах фекалоход обнажил свои присоски и, чвакая в неопределённой акустической тональности, перевалился через порог и аккуратно сполз по отвесной стене водопада на дальнейший фарватер.

— Гайка! Я уже влюблён в этот тазик! — не переставал восхищаться бурундук, когда судно продолжило движение по туманной галерее.

— Да-а, недурная конструкция, — также похвалил Гаечкину работу мыш. — Теперь все сомнения в твоём гении сняты.

— Очень приятно это слы… — успела сказать мышка перед тем, как какая-либо поверхность под ними исчезла, и осыпанная заслуженными комплиментами машина, зависнув на секунду в воздухе, ухнула в пропасть…

Глава 12
В которой «Спасатели» испытывают
последствия своего падения

Фекалоход со всею командой летел вниз, бессильно вращая винтами. Ни один из «Спасателей» не успел разинуть и рта, как послышался плеск и треск, и всех их расшвыряло с борта во все стороны, но так или иначе в воду. Рухнувшее судно нырнуло носом в бурлящую преисподнюю и вынырнуло оттуда, сохранив, однако, бортовое освещение и своё положение на плаву, однако заглохло и уткнулось в угол коллектора, как наказанный карапуз. Один Вжик, ещё в полёте, обладая стремительной мушиной ловкостью, совершил высокопилотажный пируэт в воздухе, первым вернулся на борт и развернул прожектор, ища остальных, — и они по одному смогли подгрести.

— Гайка! — строго спросил Чип, в который раз выжимая свою куртку. — Ты должна была знать, что тут ещё один водопад!

— Это, конечно, не Неугара, — добавил Рокфор, — но рухнуть с двухметровой высоты просто по беспечности я не позволял себе с тех пор, как не смог остановиться на жёлтый сигнал светофора, потому что мне тогда казалось, что его ввели специально для того, чтобы отмерять, когда разрешено есть сыр во время управления транспортным средством.

— Простите, ребята, — виновато ответила мышка. — Наверное, я не услыхала его, потому что чудилось, что весь гул идёт от предыдущего водопада.

— Да, наверное. Но теперь мы влипли! — воскликнул Чип.

— Почему ты думаешь, — возразил Рокфор, — что наше корытце не заведётся?

— Потому что все прошлые разы, когда мы куда-то падали, нам приходилось брать такси! — сказал капитан с большой уверенностью и обратился к какой-то деревяшке, крутящийся в водовороте нижнего бьефа водопада: — Эй, командир, не подбросишь до конца трубы?

— Ты, конечно, можешь поплыть, как бобёр на бревне, если тебе нравится, — ответила Гаечка, — но проверить боеготовность машины — это минутное дело.

Она словно пианист забегала пальцами по панели управления, затем привела рычаги в положение старта, но фекалоход даже не фыркнул.

— О! Что я сказал! — хлопнул себя по коленке Чип.

— Сейчас я всё починю, — под нос пробубнила Гаечка и, распахнув внутренности панели, залезла в них наполовину.

— Добавь ещё сразу сюда парашют на случай жёстких приземлений! — предложил капитан.

— Я уверена, что любое положение смягчит твоя новая пара шуток, — отозвалась мышка металлическим голосом, донёсшимся из судовых внутренностей.

— Может быть, мы можем помочь тебе чем-нибудь, Гаечка? — спросил на всякий случай мыш.

— Найдите мне двадцать сантиметров проволоки и брусок три на пять на десять, — тем же голосом ответила она.

Просто удивительно, но всё это было найдено в низовьях водопада в избыточном количестве, и не только это: благо мусору здесь водилось чрезвычайное множество. Получив необходимое, мышка распахнула люк в моторный отсек и углубилась туда уже полностью, прихватив с собой Вжика в малые помощники. Остальным же ничего другого не оставалось — только ждать. Из-за этого капитану пришла большая скука и он стал донимать Рокфора разговорами.

— Как ты думаешь, водится ли тут рыба?

— Если и водится, то со странностями. А зачем ты спросил?

— Я подумал, что если смастерить удочку и начать её ловить?

— Зачем?

— Ну, не знаю… Многие же этим занимаются!

— Эх, парень! Мало ли какой хренью занимаются от нечего делать!

— У нас именно этот случай, Роки.

— Тогда пойди к Гайке и поучись устройству и ремонту судна. Тебе оно может здорово пригодиться.

— Не, я не пойду.

— Так и будешь от неё бегать?

Чип испуганно дёрнул взгляд в сторону открытого люка, в котором скрылась мышка, и затем вернул его на Рокфора, но уже насыщенный суровой многозначительности.

— Да не бойся ты: она не услышит, — отмахнулся мыш. — Водопад хорошо гасит звуки.

— Что она должна услышать? — прокисшим голосом спросил бурундук.

— Будет тебе уже шифроваться! От тебя она должна слышать совсем не то, что ты ей несёшь. Не морочил бы ты ей голову!

Взгляд Чипа потупился. Он не хотел этого разговора, хотя и пагубный застой в отношениях с Гайкой его взаправду тяготил. Раз случай вынырнул наружу, его как воробья обратно в яйцо не запихнёшь…

— Роки, если ты вздумал давать советы, формулируй их в развёрнутой форме.

— Хоккей, парень! Когда в следующий раз тебя, как явного мужского доминанта, будет переть от чувства самонеотразимости, ты хоть на миг сообрази, что чувствует она. Пока тебе не надоело играть роль её командира и думать, отчего это не даёт прогресса, взгляни на неё честно: она ведь самодостаточная и не жаждет, чтобы за неё принимали решения. А ты пока как ни крутился, а ничем не смог доказать, что твой опыт ценнее её. А отсюда совет: неси это всё тому, кому это нравится.

— Опять ты про это! — багровея, возмутился Чип. — Все как сговорились! Скажи, что ты сам соскучился по её щебетанию и просто хочешь вернуть её в команду.

— Кого? Дисциплину?

— Да белку эту прицепистую! Ты тоже, небось, убеждён, что внесёт она пару новых скреп в коллектив? Да у меня хвост немеет и руки трясутся, когда она ещё за три метра до меня кричит: «Э-ээй, Чипик!» Мне хочется чем-нибудь в неё швырнуть, только чтоб попасть наверняка и чтоб она поняла, какой я плохой и немимимишный парень.

— Видишь, Чип, за этой стойкой физиологической реакцией может скрываться нечто более увесистое.

— Кирпич. Который водрузить на шею — и прямо в этот романтический водопад!

— Вот ты и сам признался, что отвергаешь без рассмотрения. Всё потому, что у тебя вышибает пробки раньше того, как ты понимаешь, как с ней обращаться.

— Да, проблема во мне! Тебе легче?

— Отрадно. Идём дальше.

— Нет, хватит и того! Иначе я рискую услышать, что я должен дать ей шанс и всё такое прочее.

— Дай ей шанс попасть в команду — и она получит возможность реализовываться так, чтобы это стало доступно твоим наблюдениям. Постепенно и медленно накапливая их, ты приведёшь свой рассудок в равновесие и объективное суждение о её существе.

— Не думаю. Меня это выбесит раньше. Бороться с физиологической реакцией, знаешь, не так-то просто. И потом, она тоже, что ли, станет постепенно и медленно что-то там накапливать? Нет, она нарочно и сходу начнёт провоцировать меня на какую-нибудь глупость и в определённой ситуации это опять приведёт к провалу операции или даже к трагедии…

— Я могу поговорить с ней об этом.

— Вот твоего вмешательства тут только не хватало! Или ты уже говорил с ней?

— Нет, конечно. Но, Чип, она могла измениться!

— И ты в это веришь?

— Частично… Я пересекался с её матерью по снабжению, и слово за слово…

— А! То есть ситуация, что из провизии у нас осталось только пятнадцать килограммов сушёных грибов, — это тоже её рук дело?!

— Чип! ты всё неправильно понял…

— Отчего же? Всё понятно: это приворотные грибы. Я поел их с недельку, не замечал ничего, а теперь уже начинаю хотеть её встречи…

— У тебя от них передозировка сарказма.

— Так и есть! Она даже удалённо продолжает на меня влиять!

— И стоит ли тогда сопротивляться неизбежному, парень?

Бурундук глубоко вздохнул. Его мысли были далеки от такой печальной риторики.

— Поверь, — положил на его плечо руку Роки, — уж её-то вовсе не придётся уговаривать! Спорим даже, что если ты позовёшь её лично — она появится через полторы секунды?

— Я? Лично?! — бурундук увеличил свой единственный здоровый глаз до размера двух обычных. — Это будет выглядеть так, что изменился я! Как будто я жажду встречи с ней — вот она и прибежит через полторы секунды. А уж то, как она этим тут же воспользуется, — к Кассандре не ходи! — мы узнаем по итогам самого грустного дня в календаре майя…

— Тогда я могу взять это на себя.

— Давай не будем торопить события. У нас на сегодня есть дело — а остальное потом! Мне надо будет ещё придумывать, почему мы не нашли ни одного другого кандидата…

— Это вы о Тами говорили? — внезапно раздался за их спинами голос, и оба поворотом головы узрели Гаечку, вылезавшую из люка.

— Нет!!! — выпалил Чип как из пушки и мысленно приготовился выпрыгнуть за борт в случае полного палева.

— А, ну хорошо, — не моргнув глазом сказала Гаечка. — Мы можем плыть дальше.

Глава 13
В которой Фокси раскрывает свои тайны

— А ты знаешь, милашка Фокси, — начал Дейл тоном уравновешенного спокойствия, не отрывая взгляда от таких же безмятежных, как и всё вокруг, звёзд, — на меня напала мысль, и я не знаю, чем от неё отбиться.

Мышка, не размыкая объятий, оглядела его своим чувствительным видением и, тихо перебирая губами, выразительно произнесла:

— Она ударила тебе прямо в голову — это, наверное, больно?

Дейл помедлил, что могло означать его нежелание об этом шутить; он только покачал головой и молвил:

— Бывает, что мысли приносят боль, это верно. Они могут разрушить всё то, что ты имел в голове до этого, и быть причиной какого-нибудь нелицеприятного поворота в жизни.

— Неужели эта мысль — обо мне? — прошептала Фокси.

— Ты ведь не всегда была такой душкой.

Как будто ожидая продолжения его слов, мышка молчала. Лёгкое дуновение ночного ветра, совпавшего со вздохом её любимого, заставило её уловить снижение комплементарности их диалога.

— Ну, я не понимаю, о чём ты… — сказала она, потупившись.

— Ты была совсем другой… — сказал, ещё помедлив, Дейл, — когда-то раньше.

— Все мы были когда-то другими…

— Нет, — покачал головой бурундук. — Я о твоём тёмном прошлом.

— А… Да, я служила силам зла… — печально ответила она.

— Зачем ты это делала?

— Ну… Как-то глупо спрашивать: зачем. Наверное, мне нравилась такая жизнь.

— Как это может нравиться? — закатил глаза Дейл.

— Понимаешь… все мы в юности испытываем нужду находиться в коллективах с бьющей из всех щелей энергией и вожаками с отменными лидерскими качествами.

— Это ты о ком? — прыснул он. — О своей зловредной атаманше? Она ж записная неудачница! Какая-то бывшая уборщица, обозлившаяся на мир и ставшая натуральной ведьмой без вкуса и притязательных манер.

— М-м-м! — протянула мажорно Фокси. — Да-да, она была маститой «уборщицей». Просто гений ночной уборки! Она убирала всё лишнее, очищая карманы прохожих, сейфы, набитые драгоценностями и вообще всё, что только можно качественно прибрать. Если бы вы, ну… то есть мы, её не остановили, то, я думаю, всё материальное вокруг нас давно бы было «очищено».

— И тебе это нравилось?

— В конце концов она стала для меня примером, до чего доводит жадность…

— И ты… грабила… магазины?

— Да… — покаянно кивнув головой, отвечала она. — И не только их. Можно подумать, что это сложное дело! Притом что лично мне самой совершенно ничего не нужно.

— Но ведь ты использовала все свои природные навыки в преступных целях!

— Конечно. Я же не могла их отложить в сторонку.

— Тебя просто использовали, глупышка!

— Очевидно… Но не более того, как Чип использует тебя!

— Когда это?!

— Да всё время. Цепляет тебя за те самые соревновательные инстинкты и вынуждает действовать в нужном ему ключе. И тем самым вносит организующее начало в твой творческий хаос. А без этого ты так с носком на голове по штабу бы только и бегал!

— Ладно-ладно! — заскрипел Дейл. — Только почему-то его организующее начало застряло где-то отправной точке, так ничего и не сделав. Тогда как мы выполнили свою часть работы и без него!

— И это странно: гроза-то уже кончилась — чего они не летят?

— Ты лучше скажи: как ты попала в банду? Я ж не отстану!

— Обыкновенно. По объявлению.

— Шутишь?

— Я хотела оставить всё это в прошлом… И очень даже хорошо, что об этом знаешь только ты. Ведь для всех остальных «Спасателей» я такая же пострадавшая от той самой банды, как и ты.

— Вот и я думаю, зачем ты к нам влилась и с какими целями? — произнёс подозрительно бурундук.

— Дейл, ты что! Как ты мог подумать! — понурилась Фокси.

— Чисто аналитически! — бодро начал он разворачивать мысль. — Я думаю, что тебя не взяли бы в эту банду за здорово живёшь. Обыкновенно туда попадают из специфического круга весьма мерзких личностей. Но! Ты к ним явно не относишься. Остаётся одно: тебя приняли туда из другой банды.

Дейл пристально посмотрел на Фокси. Она не отвечала, уставив взор в сторону, словно потворствуя тому, чтобы Дейл возбуждал в себе ещё большие подозрения.

— В конце концов, я не просто «Спасатель» — я твой муж! — воскликнул он. — Я обязан знать правду! На кого ты ещё работала?

Мышка поджала губы и едва могла скрыть их подрагивание.

— Мне это нужно знать для моей же и для нашей общей безопасности, понимаешь? — внушал ей Дейл.

— Меня никогда бы не приняли в «Спасатели»… — едва смогла произнести мышка и залилась слезами.

— Уж мы так блюдём чистоту своих рядов! — насмешливо бросил бурундук и, поскольку она не решалась ничего выдавать, сам озвучил подозрение: — Жестокая банда «Чёрная кошка», которую мы так и не смогли дожать и которая затаилась и словно исчезла несколько лет назад?

Она молча закивала, уже не думая о последствиях. Дейл вдруг выпучил глаза и, несколько секунд не выходя из потрясения, искал основания, верить ли сему. И тут на него снизошло настоящее прозрение.

— Фокс! — вскрикнул он неожиданно для себя. — Мы же вычислили этого чувака и гонялись за ним полгода! Именно он был ключевой фигурой, которую мы никак не могли взять! Его звали Фокс! Мы это знали точно! Мы только думали, это мужчина, самец!

Мышка попыталась улыбнуться.

— Какая подстава! — возбуждённо орал он. — Как я раньше не мог этого прочуять! Это же так очевидно! Мы же тебя чуть тогда и не взяли! Сидели на хвосте, но тебе удалось улизнуть только благодаря звериному чутью. Это было так ловко! Даже не знаю, что бы было, если бы нам удалось тебя тогда поймать — самого опасного члена банды с гиперчувствительными сверхспособностями!

— Мы не сидели бы сейчас на этой кучерявой липе, — со вздохом отвечала она. — А где-нибудь в другом месте…

— Нет, я потрясён! — еле удерживая руками вот-вот разорвущуюся голову, продолжал гомонить Дейл. — Теперь для меня стало несомненно, откуда в тебе столько проворства и знаний преступных заходов, которые ты теперь используешь во благо силам правопорядка!

— Да? — не веря слышимому и вытирая мокрый нос, переспросила Фокси. — Ты не проклинаешь меня?

— Нет! Нет! — замотал головой неистовый «Спасатель». — Ты прошла все чудеса перевоплощения из вопиющей преступницы — в подлинного носителя добродетельных ценностей! Я просто очарован тобой!

— Господи, как хорошо, что я влюбилась не в Чипа! — вымученно молвила летучая мышка и повисла на шее любимого. — Он бы мне ничего не простил!

— Ещё бы! Ведь с тем кошмаром порвано навсегда!

— Ты прощаешь меня?

— Полная амнистия!

— Только будь милосердным, не выдай меня никому…

— Считай, что я знаю об этом один.

Они крепко обнялись, и их поцелуй стал чемпионом по длительности за последние сутки.

Глава 14
В которой «Спасатели» делают географические открытия

Путь по подземной реке мог стать забавной экскурсией, если бы «Спасатели» не усиленно торопились. Мимо них проносились загадочные объекты, которые держались на сетчатке ещё несколько секунд, чтобы тут же смениться новыми. Несмотря на усреднённую серость всего вокруг, в свете фонаря тёплого лампового цвета она приобретала более нежные тона и отражала живые блески мириад капель, выступавших по всей поверхности, ещё не занятой сплошной водой. Внезапно и вовсе серая стена расползалась и обрушивалась и на значительное расстояние оказывалась затянута сплошной габионной сеткой, набитой разноцветным околом, насыщавшим подземную палитру словно праздничной галереей потаённых самоцветных копей. Затем коллектор после отменно сусанинских петляний привёл «Спасателей» во вместительную камеру с одним входом и двумя выходами.

— Та-а-ак… — сказала Гаечка, сбрасывая обороты.

— Что, всё-таки мы заблудились? — нашёл в себе ещё немного бодрящего скептицизма Чип.

— Воды стало так много, — пожала плечами мышка, — что не понятно, куда идёт течение…

— Скоро её станет ещё больше! — с видом знатока любых природных явлений сказал Рокфор. — Всему виной глобальное потепление и тающие льды Антарктиды.

— Дальше воды будет всё больше — это ты прав, Роки! — улыбнулась Гаечка. — Но не поэтому.

Все уставились на неё, словно сейчас она должна была выдать тайну всего мира.

— Да вы все как будто уже позабыли, — прыснула мышка, — что наверху два часа бушевала гроза!

— И что? — с полной серьёзностью спросил Чип.

— А то, что вся дождевая вода посредством ливневой канализации попадает в естественные водоёмы, вроде этой речки! — продолжила она заливаться.

— И тебя совсем не пугает слово «вся»? — ещё более настороженно спросил капитан.

— Не-е-е-ет! — Гаечка пыталась держаться за живот, но её всё равно трясло как на бесплатном вибромассажёре.

— Я бы на твоём месте так не веселился, — смутился Рокфор. — Чип имеет в виду что-то серьёзное. Скажем, если вся дождевая вода должна быстро уходить в дренаж, то коллектор может заполнится водой полностью. Мы же можем тут просто захлебнуться, Гаечка!

— Да-да-да! Как ты мог представить, что вода в этой трубе пойдёт полным сечением?! — не унималась от смеха Гаечка. — Да здесь коллектор ещё относительно узкий, а в нижнем течении он раздувается до пяти исторических аршин! И водоток полного напора при скорости в два метра в секунду у вас получается… э-э-э… под дюжину кубометров в секунду… Что вдвое превышает всю водную мощь Яузы, в которую он впадает! Те-о-ре-ти-ки!!

— Чип, — просёк наконец после некоторого раздумия Роки, непрерывно сопровождавшегося гоготанием Гаечки, — я думаю, она завуалированно хотела сказать, что нам нужно двигаться в коллектор большего диаметра.

— И тут не угадали! — тщетно пыталась пресечь смех мышка. — Я вспомнила! Нам — в левую трубу.

— По-моему, где-то тут под землёй дует источник веселящего газа, — пробубнил Чип и огляделся. — Ты уверена, что не в другую?

— Газ отменный и освяжающий память, — с грузным выдохом ответила мышка и, поборов последние содрогания, устало оперлась головой о штурвал. — Это место известно как слияние двух рек: Серебрянки и Сосенки.

— М-да, даже после твоих объяснений нельзя на вид понять, что во что тут впадает, — сказал Рокфор предельно задумчиво.

— Да что ж такое! Опять промазали! — снова развеселилась Гайка. — Эти речушки не впадают друг в друга, а сливаются вместе, образуя третью.

— Если бы у меня был мозг, он давно бы лопнул, — совершенно отрешённо промолвил Чип. — Но поскольку я думаю шляпой, вернее она думает за меня, то ей кажется, что мы должны сейчас выслушать загадочную и паранормальную гидроисторию, достойную этого жидкого места.

— Нет, приятель, не припоминаю такой… — задумался, массируя подбородок, Роки.

— Нет-нет, ты точно вспомнишь! — продолжала угорать Гаечка. — Если я озвучу название этой третьей речки.

— И как она будет?

— Хапиловка!

— Боже, что ещё за хрень?! — бросил умученный загадками Чип и злонамеренно натянул на себя шляпу так, что замуровал свои уши от реальности полностью.

— А не связана ли она с деятельностью разбойника Хапило? — щёлкнул пальцами просветлевший мыш.

— Да, но… вообще-то он был местным речным мельником… — всё же теряя уверенность, произнесла Гаечка.

— Нет, точно! — ещё больше озарился Рокфор. — Он был злобным речным пиратом, гнездившимся в устье «своей» реки, нападавшим на торговые лодки по всей Яузе и нещадно убивавших всех, кто осмеливался вступиться с ним в схватку за свой скарб!

— Разве? — изумилась Гаечка, даже не заметив, как перестала смеяться.

— Это все очень печально, — встрял в их спор, вернувшись в реальность, Чип, — но мне тут всё понятно до очевидности. Злодей привязывал жертвам мельничный жёрнов на шею — и в воду! За это его прозвали «Мельником». И «Хапилой» — за зегребущесть до кучи.

— Это цинично настолько, что походит на правду! — согласился Рокфор. — Особенно для реалий «девяностых».

— Семнадцатого, — уточнила Гаечка, — века.

— Вот и разобрались! — молвил капитан. — Теперь осталось только понять, чего мы тут встали, если не собираемся сейчас же начать искать его сокровища.

— Чип, ты, как всегда, прав! — воскликнул Роки. — Мы не можем играть в пиратов без Дейла!

— Всё одно под землёй ни на полчёрта нет ветра, чтобы дуть в паруса! — грубым и зычным гортанным пиратским голосом сказала неожиданно Гаечка — и все выпали в осадок.

— Не делай так больше! — отпрянул Чип, когда её эхо заходило по подземелью. — Я тебя прошу!

Рокфор пошарил где-то под курткой, нашёл и вынул оттуда Вжика.

— Да знаешь, мышуня, — сказал он, — в этой обстановке мы должны избегать наводить друг на друга подобный ужас.

— Похоже, вы совсем раскисли… — разочарованно произнесла Гаечка и, больше ничего не говоря, завела двигатель, и корабль неспешно двинулся в левую трубу.

— Не подумай, что мы испугались, — несколько приободрился бурундук. — Просто нельзя быть каждую секунду готовым к любой неожиданности…

Гаечка выразительно посмотрела в его глаза. Точнее, конечно же, в глаз, поскольку второй был всё ещё сокрыт повязкой. Чип, изрядно смутившись, сомкнул свои уста и передал взгляд Рокфору. Тот поводил усами, словно выуживая из них мысль, и наконец выдал:

— Но мы будем стараться в этом направлении.

На эту банальщину мышка уже не выдержала:

— Что вы меня бесите какой-то ерундой?! То они не втыкают в радости подземной жизни, то от любой невинной шутки шарахаются! Сидели бы дома, матрасники, и беды бы не знали!

— Но я… Но мы… — пытались возвразить остальные.

— Да вы в «Спасателях» уже по скольку лет? — продолжила разгон Гаечка. — Вы все уже должны быть готовы в любой момент к чему угодно!

Посрамлённые надулись и лишь жалели уже утраты только что весёлого Гаечкиного настроения, которое едва было выправилось после начала путешествия. А сама его носительница всё ещё что-то назидала на той же самой волне, а потом вдруг как гаркнет: «Всем пригнуться!» Странное дело, но на сей раз «Спасатели» мигом пришвартовали себя к полу. В ту же секунду навстречу их головам пролетела поперечная врезка магистральной трубы. Мышка подняла голову и оглянулась на остальных.

— Ну надо же, а говорили, что ни к чему не готовы!

Фекалоход тем временем набрался довольной скорости, чтобы отложить все шутки, и рычал не переставая, как злобный защитник соседского огорода, то ускоряясь, то замедляясь, повторяя петли и спуски, которые только добавляли резвости. В продолжение всех петляний корабль проскочил бетонную камеру, в которую сходилось множество дренажек с прибывающими потоками воды, и за которой показался, наконец, прямой участок коллектора.

— А теперь, чтоб вы не скучали, — обратилась к собратьям Гаечка, — я покажу вам режим глиссирования!

Команда хотела было дружно крикнуть: «Не надо!» или «Пожалуйста, не в этот раз!» — но из опасений в повторном попадании в лужу проявлений неподобающего малодушия (как бы это сразу же поняла Гаечка) «Спасатели» хором брякнули: «Сейчас или никогда!» — и корабль стал планомерно разгоняться.

— Хватайтесь за поручни, ребята! — бросила мышка, лишь мгновением позже сообразя, что совсем забыла их сделать.

Глава 15
В которой «Спасатели» наконец доплывают до цели

Корабль нёсся реактивной пулей внутри канала дренажного ствола, единственной своей преградой признавая лишь спёртый воздух подземелья. «Спасателям» заложило уши стекловатой, лица сплюснуло, хвосты натянуло в струну, и всякое их мускульное действие оказывалось бесполезным и зажатым, если оно не было направлено на то, чтобы держаться друг за друга или хоть за что-нибудь, чтобы не вылететь тотчас же за борт. Панель управления фекалохода мигала всем великолепием огоньков, словно новогодней цветомузыкой, которая нарочно была создана для развлечения в пути, а не для сигнализации о смертельной опасности.

Несмотря на прямоту коллектора и характера Гаечки, их роднило ещё что-то потаённое, едва выглядывающее из воды, и могущее в суровых обстоятельствах стать опасным. Уверенная в этом мышка по включившейся внезапно интуиции начала сбрасывать скорость — и уже через несколько метров маякнулась в свете фар целая сеть мелких порожков и поперечных плотин, ещё не до конца покрытых водой.

— Понастроят бобры всякие железобетонных конструкций где ни попадя!.. — вознегодовала мышка, бросив фекалоход в галоп — перепрыгивать через пороги.

— Нельзя ли поосторожней? — завопил трясущимся голосом Чип, повязка которого сползла на оба глаза, и не давала насладиться всеми ощущениями до конца.

— Я не могу остановиться! — кричала Гайка в азарте.

Она явно была в ударе: никто бы и не смог претендовать на её место в команде как лучшего пилота, особенно на коротких дистанциях, когда ещё не успевали отваливаться крылья, ходовые винты и киль. Всё бы и в этот раз прошло зачётно, если бы ведомый ею корабль не наращивал амплитуду прыжка на очередной кочке, вздымаясь всё выше и плюхаясь в глубины вод всё с большим замахом. Напоследок, аккурат перед последним порогом, он нырнул носом, взлетая с предыдущего, так, что взметнулся на нём задорным дельфинчиком или сардинкой, перевернулся чёртовым колесом в воздухе и выскочил днищем на ближайшую забутовку с большим скрипом, высекая искры, веером отправляемые тушиться в бурлящую муть.

— Да здесь детей катать можно! — вскричала в угарном запале Гаечка, победно вскидывая руки, когда весь механизм в конце концов встал на месте, уткнувшись боком в стену, и заглох.

— Этот аттракцион никогда не получил бы сертификата безопасности! — проворчал Чип, поправляя повязку и оглядываясь наконец кругом своим единственным глазом.

— Гаечка, дорогая, — едва нашёл в себе слова Рокфор, — я хотел бы сказать, возвращаясь к моему взаимоотношению к сыру, что ты зря думаешь, что он всей массой пропадает во мне до конца: это ж только полуправда теории проглотиниума! Если ты имела целью этой встряски то, чтоб весь сыр, который я съел за сегодня, разом из меня попросился назад, то случилась бы катастрофа почище случая, когда в проливе Глупоедов мы с Вжиком попали под проливной дождь из незрелых кактусов!

— И ты бы ещё стал голодным! — добавил Чип, а подумав, добавил ещё: — И злым. И как будто непригодным к добрым поступкам, как в том случае с двумя птичками из личной клетки Толстопуза…

— Оёй, и не напоминай, Чиппо! — сморщился Роки.

Гаечка, растеряв весь напор своей бравады, лишь поджала губы и не знала, что ответить. И только когда Вжик залез ей на колени и, глядя умоляюще, завертел головой, она, соглашаясь, кивнула:

— Ну, если команда не разделяет моей радости экстремального судовождения, то мы будем плыть по заведённому регламенту.

— Вот и отлично! — приободрился капитан. — Мы можем отчаливать дальше!

Мышка покорно сняла с места судно и в полной скучище, зато очень деликатно повела его по бесконечной трубе. Тянулись долгие минуты, все молчали, стены коллектора давили своей серостью, вода бурлила, труба не кончалась. Так прошёл как будто час. Чип пытался смотреть по-капитански вперёд, но это наскучило ему быстрее разглядывания плана эвакуации при потоплении; он уселся, свесив ножки за борт, и словно за отсутствием сто́ящих собеседников обратился к вечно серой от сырости стене, безмятежно тянущейся вдаль:

— Эх, затянул бы песню, да тоска неймёт!

— Чип, тебя иногда очень трудно понять, — переспросила Гаечка. — Что ты имеешь в виду?

— Ты бы ускорилась, что ли: так хочется побыстрее проскочить это унылое место! — пригорюнившись, отвечал капитан.

— Да?! — вспыхнула Гаечка. — Ты же только что взывал к тишине и покою! Я и еду, как краб на прогулке, ради сохранения твоей нервной системы…

— Моя тонко организованная нервная система, — закатил единственный глаз Чип, — безмерно страдает от скуки. Ты могла бы знать, что бурундуки не выносят её. Нам нужна активность! Нас даже называют земляными белками — нам надо постоянно вертеться в эмоциональном колесе.

— Но тебе же не понравилось, как я только что прокрутила бочку Нестерова на фекалоходе!! — выпалила мышь.

— По мне, так ничего необычного! — уничижительно покачал головой Чип.

— Да?! — оторопела Гаечка и немедля растормошила начавшего уже подзадрёмывать Рокфора: — Ты слышал? Ему не вставило, не проняло и не подвигло! Нет-нет, он сказал: унылое! — прыснула она ядовитой ухмылкой. — Унылое место! Хорошо. Сейчас будет гораздо веселее. Впереди по курсу — напорный участок. Нам предстоит пройти через одноочковый дюкер дренажной системы. Он быстро поразгонит твою скуку, капитан!

— Сдаётся мне, это будет поинтересней охоты на надувных акул в океанариуме города Наливайска! — сказал, воодушевлённо зевая, мыш.

— Именно, Роки! Держитесь, кто за что сможет.

Чип вальяжно отмахнулся рукой. Ещё некоторое время он не жалел об этом.

Поначалу лишь только удалённый гул чем-то мог обострять замогильную тишину всё ещё унылого коллектора, хотя пытливый ум сразу бы опротестовал кажущуюся удалённость потому, что труба вместо прежнего горизонта срывалась резко вниз, как на пиндостанских горках. Однако Чип не смотрел вперёд: вместо этого он выковырял соринку из глаза и как бы невзначай задался вопросом:

— Гаечка, а оборудовано ли данное плавательное средство мобильным сервисом связи — ну, так, на случай коллапса?

Буквально в тот же миг фекалоход всосало в бурлящую пучину.

— Я забыла-а-а-а-а-а… — пронёсся её голос над воздушной поверхностью, скоро переходящей сквозь пену в сплошной водный объём, сомкнувшийся над головами «Спасателей» словно при падении в жерло подводного вулкана.

Большие бульки пролетали перед глазами экипажа, звук моторов давил на уши плотной водной средой, кислород коварно заканчивался в лёгких сухопутных созданий, приближая их к панике. Впрочем, не доводя до этого, изрядно пронеся сквозь безвоздушную пелену, внезапно всех подбросило и потащило вверх, и через несколько мгновений весь корабль выскочил из-под волны с клокочущей пеной в пространство трубы, где находился спасительный воздух. «Спасатели», жадно его хватая, наконец проморгались совершенно выпученными глазами: впереди в свете фар снова расстилалась длинная горизонталь бесконечно скучного коллектора…

— Это что было?! — прохрипел Чип, откашливая воду из лёгких.

— Двойной уклон 45 градусов! — бодро отрапортовала мышь.

— Я, конечно, очень рад за Чипа, что после этого ему ещё больше будет нравиться подземный воздух, — тяжело дыша, выдавил Рокфор, — но всё же ты обещала нам отсутствие утопления, Гаечка!

— Ну, во-первых, я упустила из виду, что здесь есть небольшой водоплюх, — проговорила мышка, основательно выжимая волосы. — Во-вторых, тебе уже как-то не понравилась конструкция моих фекалолангов для плавания по канализации кролем, поэтому я обиделась и забила на индивидуальные средства дыхания. В-третьих, ты же и так прекрасно можешь хоть пять минут не дышать, когда крадёшься ночью холодильнику, — я это знаю!

— Господи, ты поедаешь столько сыра, — встрял капитан, — что тебе вообще не должен быть нужен воздух!

— Или ты повредил себе голову в этой карусели, — напрягся Роки, — или скажи на милость, ну причём же тут сыр?!

— Роки, не тупи! В сыре же есть дырки — а в дырках воздух! — покрутил у виска Чип.

Гаечка прыснула, светя зубами из-под сплошной копны мокрых волос.

— Мне начинает казаться, — глубоко задумался мыш, восприняв колкую шутку на редкость серьёзно, — что теория проглотиниума никак не объясняет ничего про воздух и как из меня он потом выходит…

— Так, мальчики! — замахала Гаечка руками. — При мне таких разговоров не надо!

— Тогда ответь на основной вопрос, — окончательно придя в себя, сказал Чип. — Чего ты так гонишь?

— Я не могу двигаться медленно, — отвечала в затруднении мышка. — Нас несёт в бурном дрейфе!

— Выключить двигатели! — скомандовал немедля капитан.

— Включить музыку! — в той же тональности зыкнул Рокфор — и все на него уставились. — Ну, так, для поднятия морального духа, — пояснил, смутившись, он.

— Роки! — строго резанула Гаечка. — Ты слишком многого требуешь от моих изобретений! И я, кажется, поняла главную причину их поломок: они перегреваются от непомерного количества возлагаемых на них требований! Нельзя же желать от кучи мусора, из которого они делаются, превращаться во всё что угодно без проблем и содержать миллионы опций на все случаи жизни! Фекалоход был сделан не для развлечений — и музыки в нём не будет никогда!

— Гаечка, дорогая, — виновато молвил мыш, — я нисколько не хотел умалить значимость твоего мусора…

— Тише! — перебил его тираду Чип, устойчиво глядя вперёд.

— Что?! — побагровела мышь.

— Я сказал: тише! — крикнул капитан.

— Нет! — перекрикнула его Гайка. — Он сказал: мои изобретения — мусор!!!

— Да ты сама сказала, что твои изобретения — мусор! — накалился Рокфор.

— Я???? — выпалила она и зависла с открытым ртом от возмущения.

— Всем молчать!!! — проорал Чип так, что даже сверчки на обратном конце подземной реки на всякий случай примолкли. — Что за мышиная возня на судне?! А ну, прекратите! Лучше смотрите сюда! — и он указал на то, что разворачивалось впереди.

А было это умопомрачительно красиво: свет судовых фар, касаясь периферийно плеска мягких волн, интерферировал на них всеми возможными цветами и даже переносил этот отблеск на стены круглой трубы, проецируя в настоящую радугу. Радуга неустойчиво колебалась в такт волнению воды большим кольцом, обрамляющим всё пространство, и двигалась впереди корабля подобно цветной ауре.

— Да-а, мне тут начинает реально нравиться! — разомлел, наслаждаясь, Чип.

Гаечка краем глаза покосилась на это представление и скептически заявила:

— Это просто цвета побежалости на водной поверхности, вызванные кучей жирных нерастворимых промышленных стоков опытного хлебозавода НИИ хлебопекарной промышленности, который мы только что проскочили. А сырость на стенах создаёт ответные блики, в условиях слабого освещения воспринимаемые сетчаткой глаза как многократно более яркие, нежели есть на самом деле.

Не сказать чтобы от этого уничижения впечатление Чипа было испорчено: он продолжал неотрывно и зачарованно глядеть на это чудо света единственным капитанским глазом, совершенно уже отключась от продолжавшейся мышиной грызни, которая спонтанно разгоралась за его спиной. Кто-то кричал, кто-то кого-то душил, а капитан «Спасателей», гордо держа подбородок, полностью растворился в подземной природе, познав наконец её неповторимую красоту. Его мысли летели радужной ласточкой вперёд, навстречу прогрессу и всему светлому, что должно было ждать его на выходе из трубы, и уверили его окончательно в том, что все труды и горести, которые он претерпевал до сих пор на службе в «Спасателях», весь стресс и тяжесть психических затрат и физических испытаний только совокупно увеличивают ценность обретаемого затем успеха в деле вершения добра, порядка и правосудия. Тем временем левая часть радуги, совершенно не оценив глубины его мысли, вдруг потемнела, сменившись чёрной дырой. Чип поморщился от утраты полного великолепия и встал на мостик, брошенный Гаечкой, которая была всецело погружена в борьбу с Рокфором за право на собственный взгляд на мусорность всего сущего и продолжала, люто сцепившись, кататься с ним по палубе где-то уже вокруг кормового флагштока. Капитан впервые взялся за пульт и осветил фарой траверз левого борта: перед ним открылась действительно большая чёрная дыра в стене коллектора, наглухо перекрытая решёткой из толстенных стальных прутьев. «Выглядит всё так, словно ад где-то там!» — подумал он, полагая, что толщина прутьев точно рассчитана сдержать любых адских псов. Не успел капитан заглянуть в самую глубь зарешёточной действительности, как оттуда прямо в его лицо пахнуло сильно какой-то смрадной тухлятиной и неудержимый поток нечистот захлестнул волной всю его горделивую фигуру на самом пике экскурсионной завороженности, растекаясь по палубе самой отвратительной мутью, в которую только могла вступить нога бурундука.

— Полундра!! — заорал Чип, всё больше покрываясь омерзительной фекальной жижей.

Команда как будто его и не слышала. Капитан кричал сквозь зубы:

— Господи, какая вонь! Все на мостик!

Однако никто, включая Вжика, не откликнулся на его призыв: все продолжали потасовку, в которой место победителя никак не определялось вследствие неотвратимо чудовищной сложности правил. Чип метнулся было её разнимать, да поскользнулся и шмякнулся в лужу с большим последствием для своей гордости. Тогда он вскочил и бросился за штурвал сам.

— Как эта штука включается?! — бессильно кричал он, буквально задыхаясь от чудовищной вони и тарабаня по пульту словно неопытный дятел.

Несмотря на то что зловещая дыра была пройдена, всё равно ядовитый фекальный поток окружал корабль со всех сторон и нёс его с удвоенной силой, захватывая последние остатки здорового воздуха вокруг. Чип, теряя сознание, дотянулся до стартового рычага и врубил движок. Винты фекалохода нехотя закрутились, выбулькивая звуки, не характерные для водной среды, и корабль начал показывать проворство. Капитан рванулся нажимать кнопки, как будто это усердие ускоряло разгон. Впрочем, всё, что ему удавалось, — это держаться по центру коллектора, пока тот не начал вилять.

— Гайка, где ты?! — вопил Чип, дико вертя штурвал и нажимая всё, что нажималось, давя всё, что давилось, и крутя всё, что крутилось. В этот момент он мало соображал, что более всего сейчас похож на Дейла. Его скорее занимала мысль, отчего это в детстве ему не удалили обонятельный центр в мозгу — до того эта малополезная штука создавала риск довести его до полного безумия. Фекалоход скакал буйно-бешено — и это натолкнуло Чипа на мысль, что он нашёл прекрасный способ прекратить драку мышей. Он нарочно стал выкрутасничать и даже много преуспел в этом, подбрасывая и вертя кораблём словно неукротимым диким вепрем на родео. Позади послышались вопли и стоны подбрасываемых как дрова «Спасателей», а затем с переворотом в воздухе на мостик прилетела Гайка.

— Что, не смог удержаться? — бросила она и, отпихнув капитана, сама схватилась за штурвал.

Чип уже ничего не мог возразить: освободившимися руками он схватился за нос и маловразумительно пытался объясняться бровями.

— Тебе же здесь нереально нравится! — улыбнулась Гая, вводя корабль в нормальный режим.

— Эх, дружище! — подтянулся сзади Рокфор. — Не важно где быть, важно с кем!

Чип оглядел свою команду. Мало того, что над ним издевались самым дружеским образом, так ещё и сами все были по уши в нечистотах — и их это совершенно не смущало! Вжика вообще не было видно: он принимал лечебные грязевые ванны на корме и вполне был доволен. Капитан мучительно изобразил физиономию «господи, куда я попал» и был вынужден содержательно кивнуть в ответ.

— Зато теперь ты настоящий фекалопилот! — ободрила его Гаечка.

Крепкая рука мыша легла на капитанское плечо — и Чип заглох на мысли, что он не выпрашивал себе эту должность.

— Знаешь, парень! — сказал мыш романтическим настроем. — Ты начинаешь быть похожим на капитана по-настоящему.

Пережив небольшое потрясение своей руки, Чип невольно улыбнулся и спросил:

— Так вы помирились?

— Господи ты боже мой! — выпалила Гаечка. — Какой же ты болван неотёсанный! Ну только что выпустила из головы — зачем напомнил? Наш спор не окончен! — погрозила она Рокфору.

Мыш сделал ручкой утвердительный знак и, подмигнув Чипу, добродушно на него уставился. Бурундуку же с трудом давалось восприятие происходящего.

— А вот с этим мы что будем делать? — спросил он, водя руками вокруг.

— Ничего не надо делать, — спокойно отвечала мышка. — Мы только что обогнали поток зловонной жижи, как ты этого и хотел.

— Отмываться мы как будем? — с лёгкой ноткой отчаяния в голосе вопрошал Чип. — Что это вообще за вонючая хрень?

— Это оно, — кивнул Рокфор убедительно. — Оно самое!

— Здесь располагается Измайловская канализационная насосная станция, — невинно пожала плечами Гаечка. — У них бывают аварийные сбросы…

— И сколько ещё таких бесплатных раздач впереди? — справился, сникая на каждом слове, бурундук.

— М-м-м… Кажется, больше нет, — звонко откликнулась мышка и ещё прибавила машине ходу.

— Вы как хотите, но я желаю скорее от этого отмыться! — заявил капитан и принялся стаскивать с себя куртку.

— Да зачем?! — охолодила его Гайка. — Гляди, что впереди!

Чип нашёл мужество хорошенько сощуриться и вглядеться в край бесконечной тьмы. С ужасом для себя он легко различил, как из стремительно приближавшейся дыры по тому же левому борту хлестало уже вдвое больше! Друзья ничем не могли помочь ему в эту минуту, кроме того чтобы захлопнуть его пасть, опасно отвисшую для попадания внутрь посторонних предметов. Мысленно перекрещиваясь, бурундук бросил самый трагичный взгляд на Гаечку, словно прощаясь с нею.

— Не боись, матрос ребёнка не обидит! — подмигнула ему мышка и направила корабль в самую буйную струю, напором напоминавшую прорыв погреба с трёхсотлетним шампанским.

За секунду до удара фекалоход подпрыгнул, не жалея сил, завис на эту самую секунду в воздухе и весёлой рыбкой поднырнул всей массой под бурную волну, стеля за собой шлейф виртуозных брызг. Резкая смена среды уже не ужасала «Спасателей»: они шагнули в неё зрелыми пионерами фекалонавтики — воинами духа, пусть и нечистого. Их отважной смелости могли бы позавидовать даже рыбогрызуны, вымершие ещё в палеозое, потому что не смогли совладать с соседством гигантских динозавров, самым бесцеремонным образом отравлявшими своими навозными массами все их уютные норки. Чип, стиснув зубы, не сдавался: вымирать в этом веке не было в его планах. В этом героическом порыве он даже не сразу отметил, что вода-то вокруг не такая уж и грязная. Наконец фекалоход взметнулся вверх и вынырнул из-под сточной волны. «Спасатели» разом разомкнули рты, чтобы продышаться, — и тут же получили крепкий удар в нос ядовитым запахом хлорки.

— Господи, не понос — так золотуха! — выпалил в промежутках между кашлем сотрясавшийся от него капитан.

— Это, наверное, слив открытого бассейна, — моргая и морщась, отвечала Гаечка.

— Чего? — покосился Чип.

— Мы проплываем под Олимпийским центром водного спорта, — пояснила она. — Там целых двенадцать бассейнов — и нам ещё повезло, что их не сливают всех сразу, как главный злодей в проигранном деле.

— Смотрите, моя куртка совершенно чистая! — воскликнул Рокфор.

Чип оглядел себя и был ошарашен аналогичным явлением.

— Это легко объяснить, — убеждённо заявила Гаечка. — Нас просто вымыли с хлоркой, как в стиральной машине!

— Тебе ж говорили, Чип, — осклабился Роки полным рядом вычищенных до блеска зубов, — что не надо ёрзать раньше времени!

Он размашисто хлопнулся ладошками с Гаечкой, и всё заговорило о том, что они таки окончательно помирились, впрочем капитан не решился повторить эту мысль вслух: мало ли чего опять… Вместо этого он пытался убедиться, что нейтрализация зловонных соединений прошла полностью, и наткнулся на Вжика, крайне недовольного полным истреблением мерзкой жижи на судне, пригодной для добротной лечебно-грязевой ванны.

— Ну, малыш, не грусти! — постарался развеять его печаль Роки. — Обещаю, что как только мы завершим это дело, то сразу же ударимся в целебную грязь по полной!

— Сплюнь ты, ей богу! — передёрнулся нервно Чип. — Всё это криминальное дело, я чую, — жуткая грязь без конца, прямо как эта чёртова бесконечная труба!

— И вовсе она не бесконечная, — возразила Гаечка, мягко опуская его кулаки, грозящие куда-то в пространство проклятой им тьмы. — Если бы мы поехали на фенодрезине по тоннелю метро, тогда вышло бы невпример дольше.

— А у нас была возможность?! — выпалил ошеломлённый бурундук.

— Да, — ответил за неё Рокфор. — Возможность всегда есть. Особенно когда это касается риска в любую секунду быть расплюснутым мгновенно пролетевшим поездом. Лишний гормон только повышает интерес к приключениям! Бурундуки же никогда ничего не боятся, верно?

Чип выразительно замолк. Он хотел сказать: «В следующий раз» — или что-нибудь менее твёрдое, но его вдруг прошиб дух глобальных решений, и он, ударяясь всё глубже в область долговременных стратегических замыслов, негромко выдавил из себя:

— Невезуха сплошная с вами, хоть копай своё метро!

— Что ж, не вижу проблемы, — мгновенно дал мыш экспертный ответ. — У тебя есть лопата и Дейл.

— Не-ет, — покачал головой капитан со всей серьёзностью. — Получится перерасход бурундуко-часов на текущий год… В целом это задача для кротов!

— Кротополитен? Отличная идея для городской скрытности! — поддержала Гаечка. — Я даже знаю, каков должен быть диаметр тоннелей: не шире морды Толстопуза!

Удачная шутка ободрила команду, и с пробуждёнными силами они устремили свои взгляды навстречу новой волне, которая клокотала, уже давно поджидая их. Надо заметить, что после всех сливов уровень реки поднялся на потолочную высоту. Коллектор наполнился изрядно, и если подводные сюрпризы уже давно перестали пугать отважных «Спасателей», то теперь всякие внезапные всячины, свисающие с потолка, то и дело давали о себе знать. Движение было стремительным: только умелое вождение судна спасало его от крушения, ещё невиданного для этих мест. Река как будто усилила наклон — и это превращало дорогу в настоящий водный слалом, заставляя форсированно вилять, обходя препятствия то слева, то справа. Однако уже никто не верещал о том, чтоб попридержать движенье. Команда вошла во вкус уверенно и всеохватно, чтобы оставить все страхи где-по позади. Даже когда со всех сторон, сходясь в один квадрат, фонтаном дождевой воды из врезок боковых навесом ударял сплошной поток упругих струй, как циркулярный душ, и то уже давно сие не удивляло. Корабль просто проносился сквозь — всего делов, пока вдруг впереди не показалось нечто похожее на свалку — полный кавардак набросанной разноцветной дребеды.

— Стой немедля! — крикнул капитан.

— У судна нету тормозов, — сказала Гаечка ему. Хотела было повертеть ещё и пальцем у виска, но Чип её опередил, усилив градус на четыреста процентов:

— Всё время забывает что-нибудь установить! — Его глаза расширили зрачки, и тут же вскинул руку он: — Давай направо! Что там за путь?

— Похоже на обгонный коллектор на случай паводка, — предположила мышь.

— Это наш случай, — кивнул Рокфор.

— Будем обгонять! — стукнул кулаком по пульту Чип.

— Но-но, поосторожней! — почувствовав мужской напор со всех сторон, сказала Гайка: — Я рада, что вы наконец включились в эти гонки, но не ломайте то, что может и само.

Чип с Рокфором переглянулись взглядами для этих обстоятельств не вполне понятными читателю, проводящему свой безопасный досуг в комфорте и тепле, и фекалоход без промедления влетел в боковое ответвление коллектора. Диаметр резко, словно при взгляде в воронку, сузился, потолок стал ещё ближе, а звук — ещё более давящим и жёстким. Капитан сморщился:

— При следующей модернизации фекалохода я поставлю вопрос об увеличении акустической скрытности. С таким рёвом дизелей очень трудно незаметно подобраться к врагу.

— Я учту, — сквозь зубы процедила Гаечка.

— К кому ты здесь собрался подбираться, парень? — встал в тупик Рокфор. — Никого тут не водится! Да кто ещё в таком месте выживет! — Он посмотрел на Чипа и напоролся на взгляд суровейший, в высшей степени мобилизованный на борьбу с гидрой преступности, где бы она не находилась. Гаечка тихо улыбнулась.

— А, ты опять о своём… — махнул рукой мыш. — А, ну поищи тут, Чип, свою гидропреступность.

— Я найду её и уничтожу! — ударил кулаком капитан в ту же область пульта.

— Да хватит долбать-то! — не выдержала Гаечка и, только на мгновение отключившись от дороги, упустила из виду, как скопление мусора, забившее до потолка весь выход из коллектора, внезапно выросло прямо на пути.

— Это ловушка! — успел крикнуть Чип ровно перед тем, как весь корабль на полной скорости влетел в кучу непотопляемого хлама, который, к счастью для команды, состоял из пластиковых бутылок в основном и всего такого, что тонуть по пустякам не собирается.

Фекалоход воткнулся словно вилы в навоз, или бронепоезд в кучу картонных коробок, и с той же лёгкостью, разволакивая всё на своём пути, понёсся через весь мусор насквозь, блистая своей несокрушимой силой.

— Я не знал, дорогая Гаечка, — промолвил Рокфор, скрюченный впятеро, чтобы не схлопотать в лоб чем-нибудь пролетающим над головой, и тем не менее получающий по загривку, — что наш аппарат приспособлен для прохождения также в твёрдых и сыпучих средах.

— Наконец-то кто-то что-то оценил! — вздохнула польщённая изобретательница.

Чип хотел тоже поддержать добрым словом возникшую ситуацию, но он не мог даже сказать просто: «Гайка, ты молодец!» — потому что на ум ему всё время приходило что-нибудь едкое, к тому же голова его хотела, чтобы её просто более надёжно прикрывали руками. И она оказалась права: куча была спонтанной и непродолжительной и кончилась так же внезапно, как и началась. Чип, осыпанный многими «милостями», не убоялся и, осторожно поднявшись, первым выглянул за условный полубак: впереди расстилался чистый горизонт, даже вдвое шире прежнего и этим походящий на потаённое водохранилище. Настоящее полноводное море, и оно таким показалось бы каждому, попади он резко из круглой трубы в порядком сдавленный прямоугольник.

— О, мы снова вошли в основной коллектор, — обрадовалась Гаечка.

— А это что было? — поворотился назад Чип и только сейчас заметил, что разрушения всё же коснулись корабля: флаг «Спасателей» на корме получил добрую дыру, через которую можно было наблюдать всю пройденную часть тоннеля, включая пресловутую кучу отбросов. — Зачем сюда набивают столько всякой чуши?

— Для грязнообразия, — предположил Роки, вытаскивая Вжика из бутылки, в которую тот невесть как попал, и отправляя её пинком за борт.

— Я полагаю, — раздумчиво не согласилась мышка, — что эти завалы образовались возле сброса снегоплавильного пункта.

— Какого пункта? — сощурился бурундук.

— Снегоплавильного, — повторила она.

— Причём тут снег? — оторопел капитан. — Сейчас середина лета! Или это место для тех, у кого зима в душе?

— Зима сейчас в Австралии, Чип, — утвердил Рокфор. — Нам, выходит, ещё повезло, что сейчас не сезон снегоплавильным пунктам жарить снег: воды бы прибывало гораздо больше!

— В том-то и дело, что пункт стационарный и никуда летом не девается, — рассудительно отвечала мышка. — Зимой, когда он работает, случайный мусор проходит через измельчители и вообще не должен сбрасываться в реку. Однако, что сейчас там происходит, я не знаю, хотя мусор кто-то активно создаёт.

— Запиши в свой блокнот, капитан, что это надо разведать, — вполне дельно указал Рокфор.

— У нас есть дела поважнее! Написать книгу «Как правильно устраивать засады из мусора в канализации» я вполне смогу и на пенсии, — отрезал твёрдо Чип.

— О да, у тебя появится возможность написать всю историю этого подземного царства! — усмехнулся мыш, закручивая поразмокшие усы.

— Нет, ребята, — остановила их потуги Гаечка, покачивая снисходительно головой. — Мы наблюдаем вокруг только мизерную часть всего подземного царства: лишь маленькую, крохотную речку, входящую в Четвёртый эксплуатационный гидротехнический район.

— И сколько ещё надо бороздить, чтобы накопить материалов на твои мемуары!.. — лукаво покачал головой мыш.

Впрочем, Чип его уже не слушал. Он бродил по палубе большой диагональю, отправляя за борт весь оставшийся после всего сор. Вжик хотел помочь ему, но его силы не хватало, и он стал набрасывать всё, что мог, Чипу. Так пролетели десятки метров бетонного тоннеля совершенно безопасного во всех отношениях. Казалось, он всё больше расширялся и нависал над головой всё сильнее. Монотонность этого движения начала действовать умиротворяюще, и «Спасатели» расслабились до того, что наконец обратили внимание на себя.

— Мать честная! — выпалил Чип, оглядывая свою куртку со всех сторон. Бедная, знавшая виды и тысячи приключений куртка, особенно на рукавах, была вполне изящно иссечена продольными полосами, из которых равномерно выглядывала вата крупными оборками, а некогда аккуратный воротник растянулся, истончился и изорвался на концах до того, что напоминал кружевное жабо. В целом капитан приобрёл настолько средневековый и напыщенный вид, словно герцог на охоте, что остальной команде непременно бы стоило умереть от хохота, если бы они сами не выглядели примерно в том же фасоне. Чтобы не сказать больше, им захотелось резко провалиться под землю, если бы они уже не были там. Хотя, рассмотрев друг друга более здраво, они не сочли такое преображение выпадающим из общей парадигмы своих путешествий, а Рокфор даже счёл необходимым дополнить винтажный костюм Чипа втыканием в шляпу голубиного пера, проплывавшего мимо в совершенно скучном состоянии. Сам же повелитель сыра накрутил на голове бандану из носового платка взамен совсем разлетевшейся шапки. Гаечке пришлось невпример сложнее: прорехи в её комбезе были столь соблазнительны, что она посчитала его после некоторых колебаний не соответствующим мероприятию, распахнула неприметный люк посреди палубы и выволокла оттуда здоровенный отрез парусины.

— Это что? — бросил давно уставший от неожиданностей бурундук.

— Ты не поверишь, Чип, это парус, — со всей очевидностью в голосе отвечала мышка. — Так, на случай активного дрейфа.

— В подземном пространстве, где нет ветра? — почесал затылок Роки.

— На судне, на котором нет намёка ни на одну мачту? — потерялся в ещё большей догадке Чип.

— Попытайтесь посмотреть на это, как на непредсказуемый запас на непросчитываемый случай, — парировала Гаечка, не представляя себе, в какую смысловую прострацию вгоняет команду своей фразой.

Всеобщий ступор помог ей без помех приступить к созданию нового наряда, и она проворно обмотала парус вокруг талии, образуя пышную юбку до пола под стать галантной эпохе, и накрепко затянула его многочисленными верёвочками для сохранения формы. Это несложное действие, вкупе с замыслом, было встречено командой дружным позитивным возгласом, и путь был продолжен на новой эмоциональной волне.

— Я не знал, о несравненный дон Чипэйро, — смеясь, признался Рокфор, — что вы, мой адмирал, сможете провести всю нашу флотилию в тыл неприятеля и даже не заработаете насморк на этом!

— О да, прославленный сеньор Рокфорелли, — парировал немедля Чип, — мы провели адскую работу, снаряжая этот бриг! Я даже предлагаю назвать его «Мердонавио», если, конечно, владелица судна донья Гайчита согласится на это!

— Но-но, я всё же сеньорита! — возмутилась мышка. — Я могла бы вызвать вас на дуэль, если бы вы не были адмиралом, а я — одновременно женщиной на корабле, судовладелицей, судоводителем, вперёдсмотрящим, корабельным плотником, вытирателем мокрых носов…

— Спасибо-спасибо! Мы всё поняли! — остановил её Чип. — Но, может, тогда наш весёлый юнга Бартоломео Вжикиас будет столь любезен скрасить наше плавание отсутствием саркастических уколов?

Все посмотрели на Вжика. Ожидать от него разумной речи было делом бесперспективным; к тому же его изодранная майка делала его больше похожим на раба на галерах среди высоких господ. Чувствуя на себе внимание, он лишь пожал плечами и показал куда-то вперёд. По рядам «Спасателей» пронёсся лёгкий вздох удивления. Ко всему разыгранному средневековому представлению времён великих географических открытий, прямо как по заказу, в быстро приближавшейся дали показались развалины древнего замка.

— Мираж? — осведомился у общественности Чип, покручивая оба кулачка и сквозь них наблюдая призрачную цель словно в подзорную трубу.

— Давно пора ему появиться, — кивнул мыш, посмотрев на воображаемые на руке часы. — Мы плывём достаточно, чтобы на наш мозг начали действовать подземные нейрогаллюциногенные вирусы, чаще всего атакующие в северном полушарии Земли.

Гаечка еле сдержалась, чтобы не засмеяться, и сбавила обороты, дабы не столкнуться с призраком. Взору «Спасателей» открылись широкие своды размётанной временем кирпичной кладки, опиравшиеся на величественные (по размерам грызунов) колонны, потресканные, но не до обрушения, и разделяющие реку на три канальца внутри крайне запущенного строения, назначение которого несведущему наблюдателю невозможно было угадать. Перегороженный широким порталом вход был изумительно оформлен осыпавшейся штукатуркой, обнажившей кирпич, каких уже не делают давно; а главное — из-за самого угла их встречал страж этой крепости: во весь проход над головой угрожающе свисал брошенный илососный шланг, словно удав в джунглях Амазонки, замерший в наблюдении за добычей.

— У-гу! — крикнул в него Рокфор, когда они точно поравнялись. Трубный звук, подобно архаичному орга́ну, мягко заструился по потолочным сводам и возвестил прибытие далёких плавателей в сумеречный город.

— Похоже, этот ползучий змей всех тут съел и умер от голода, — оглядывая окрестности, произнёс Чип.

Гигантская стена крепости, которая открылась перед всеми тёмной громадой, была снабжена шиберной задвижкой, выбитой не то гидроударом, не то существами богатырской силы, а рядом, словно израсходованное стенобитное орудие, валялись останки разломанной лебёдки, некогда поднимавшей шлюзовой шибер.

— Так-так, — сказала Гаечка, — я, кажется, понимаю, где мы находимся.

— У входа в тайное метро или в ад для бурундуков? — попытался догадаться Чип.

— Нет, это было бы слишком банально, — отмахнулась рукой мышка. — Не каждая же подземная река должна вести в ад! Их слишком много, чтобы запутать всё дело.

— Тогда что это? — с большей завороженностью в голосе произнёс бурундук.

— Здесь некогда стояла подпорная плотина бывшего Хапиловского пруда со шлюзом, — сказала мышка голосом заправского экскурсовода.

— О! — оживился Рокфор. — Сооружение, должно быть, древнее пирамид?

— Древнее пирамид Голода — точно! — ответствовала Гаечка с улыбкой, исчезнувшей, однако, в продолжение речи: — Пруд зарыли к Олимпиаде, плотина стала ненужной, пришла в упадок, и мыши её покинули.

— Так проходит мирская слава… — траурно произнёс Чип и снял шляпу.

В течение краткого времени и подземной реки, пока былое величие проплывало мимо их лиц, «Спасатели» мысленно фоткались в своих старомодных костюмах на фоне этих развалин, ибо будь у них аппарат, они бы сделали это по-настоящему. Когда тёмный замок скрылся из виду, Гаечка переключилась на пульт управления: фыркнули моторы, и фекалоход принялся набирать обороты, постепенно приближаясь к скорости пули.

— Чего ты так несёшься? — крикнул Чип, придерживая шляпу, которая с пером стала куда парусней и прямо норовила улететь.

— Дальше должен быть участок, который бы нам скорее проскочить, — тоже напрягая связки, голосила мышка.

— Что, мины на форватере? Головоногие мутанты? — ещё горше заорал бурундук. — Что ты нас всё время держишь в неведении своих планов? Водишь нас, как экскурсовод, для усиления впечатлений! Знай: я уже впечатлён! Давай, открывай, что нас ждёт дальше!

— ЦНИИшерсть! — только и смогла бросить Гаечка против неимоверно усилившегося встречного потока воздуха.

Бурундук помотал руками вокруг ушей, давая знать, что ничего не понял.

— Я, кажется, понимаю, о чём она, — рассекающим воздух басом прокричал Роки. — Нас могут подстерегать там какие-нибудь неприятные стоки!

— Именно! — визгнула мышка и, пригнувшись ближе к «Спасателям», пояснила: — Особенно опытный красильный цех института!

— Опытный? Красильный?! — оторопел капитан.

— Не придуряйся, парень! Ты прекрасно понимаешь, что это значит! — рявкнул на него мыш. — Скажи лучше, когда ты последний раз менял цвет?

— Только что… — не слыша собственного голоса, проговорил Чип. — Я чувствую, что стал немножечко бледным.

— Тогда всё нормально, — кивнул уверенно Роки, — там тебе это легко компенсируют!

— Гайка! — не упокоился Чип. — А когда это случается?

— Внезапно!

— И, что, это так неизбежно?

— Поверь, отмыть уже не получится, — выдохнула мышка. — Если попадаешь в поток радикально въедливой грязи, разработанной на научной основе экспериментального производства.

— Это опытная грязь, парень! — повторил Роки для внушения.

Чип оглядел команду. В подземной полутьме блестели их глаза, которые искали своего командира, в нём — стальную уверенность для преодоления любой невзгоды, встретившейся на их пути. Капитан одним махом вытер пот со лба и, размахивая шляпой, что было мочи заорал:

— Товарищи! Мы прорвёмся! «Спасатели» вперёд!

И под дружный гик всей команды фекалоход принялся набирать неучтённые рекорды скорости. Буквально через минуту сумасшедшей гонки Гайка издала новый крик:

— Господи, она идёт против течения!

Разом все увидели, как совершенно чёрная муть расстилается впереди по всей поверхности воды, умудряясь подкрашивать даже стены, и неумолимо становится всё ближе.

— Гони! — крикнула вся команда, включая Вжика, хотя этого никто не ожидал.

Гаечка насела на рычаги всем своим весом так, что они едва ли не гнулись. Корабль превратился в неустрашимый болид и, не жалея топлива, глиссировал над чёрной всепроникающей жижей.

Первого унесло за борт Рокфора, который, несмотря на свою отличительную величину, переоценил собственную силу и сорвался под набегавшим потоком воздуха с палубы кувырком, зацепившись только одним пальцем за кормовой бортик. Он, конечно, смог дотянуться и второй рукой и схватиться понадёжней, однако совсем влезть назад ему не доставало силы, и он полоскался, как флаг в ветреную погоду.

Следующей не удержалась Гаечка. Её пышные длинные волосы совершенно увлекли её назад; пытаясь поправить их, она оторвала руки от штурвала — и немедленно кувыркнулась вслед за Рокфором, зацепившись лишь за его хвост. Кое-как, болтаясь, она перехватилась за его ноги, как за более, как ей думалось, надёжную опору, хотя судя по возникшим колебаниям это было диаметрально не так. Теперь их висело двое и полоскало симпатической мышиной волной.

— Я держу! Я держу! — кричал Чип, схватившись за брошенный штурвал.

Его потуги были встречены фекалоходом сурово, потому что тот словно нарочно вырвал свой штурвал из рук капитана и отбросил его назад. Чип кубарем пролетел мимо Рокфора и чудом схватился за ногу Гаечки. Несмотря на то что ей сильно мешала её роскошная юбка, она постаралась выпростать и вторую ногу, чтобы бурундук смог схватиться и за неё. Чип болтался сильнее всех, то подлетая к самому потолку коллектора, то опускаясь почти до воды, но в целом выдерживая полную горизонталь всей сцепки. Он не сдавался, хотел лезть вперёд, хотя ему было совершенно некуда, кроме как под юбку Гаечки, а это было в сей момент, по здравому рассуждению, политически вредно для его репутации. Поэтому он нашёл возможным лишь крикнуть:

— Вжик! Спасай! Сделай хоть что-нибудь!

Этот вопль непременно был бы услышан, если бы его адресат не пролетал тотчас же мимо Чипа и не удачно схватывался за него самого своими прилипчивыми мушиными лапками. Теперь все «Спасатели» оказались за бортом и висели на волоске. Что бы с ними сталось, кабы не автопилот судна! Ощутив полное отсутствие команды на борту, он включился порулить самостоятельно, преимущественно сохраняя, как полагала его программа, заданный режим. Так и летело бешеное судно с пёстрой и орущей «Спасательной» гирляндой на хвосте. Дизеля ревели, заглушая общий крик; Вжик, самый последний из всей связки сосисок, не предпринимал ничего, видя своё спасение только в плотном смыкании глаз; Чип только и видел, как ходящая под ним чёрная зловонная жижа вот-вот его поглотит; Гаечка могла давать только ценные указания, которые и так никто не мог услышать; и только один Рокфор прилагал чудовищные усилия, дабы сдвинуться хоть на миллиметр всей совокупной нависнувшей тяжестью вперёд. И тут корабль настиг место исхождения промышленного сброса, где из совершенно ничем не примечательной дыры в стене хлестала масляная жижа, словно сажевая краска из внезапно раздавленного тюбика.

— Заткните рты! — успела прокричать Гаечка, прежде чем всеобщий коллапс не поглотил корабль целиком и его экипаж не пронесло сквозь сплошной поток черни. Как ни надеялись «Спасатели» на достаточную скорость судна, чтобы проскочить это место как можно скорее, а мгновения эти показались им целой с половиной вечностью: сначала тугая чернильная струя начала бить в нос корабля, постепенно захватывая бак, затем добралась до мостика, затем, ударяясь во все борта и тем рассекаясь на более мелкие, ещё более коварные струи, поглотила весь ют до самой кормы, где, ещё не теряя надежды, на пальцах, впившихся в бортик, болтался Рокфор, который первым принял на себя всю жижу, а затем и вся команда была выполоскана равномерно и последовательно с головы до ног. Краска пропитывала каждый их волосок; ещё тёплой, неостывшей, можно сказать, ласковой жижицей пролезала за шиворот и распространяла свою чёрную власть на всё, до чего умудрялась достать её текучесть. Когда отравляющий всё смоляной фонтан остался позади и «Спасатели» вспомнили о дыхании, попытки забраться назад на борт немедленно продолжились. Рокфор сноровился перехватиться за всё, что только могло выступать, и всё время срывался из-за скользкой жижи, густо покрывавшей всю поверхность корабля. Гибель казалась уже неминуемой…

Как вдруг какие-то шустрые блики на воде замелькали вдали. И хотя «Спасатели» не могли их видеть, всё же по меняющемуся звуку в тоннеле они почувствовали приближение чего-то большого и, возможно, спасительного. Однако вместо нового витка напряжённости и наперекор всем прогнозам подземная речка просто внезапно закончилась! Фекалоход на всех парах вылетел из каменного портала и со всего маху наскочил на надувные боновые заграждения, натянутые вокруг устья для сбора водоплавающего мусора, коего там завсегда набивается тьма. Подскочив на метр или более и сделав полный оборот вокруг себя, корабль спасительно вобрал в полёте всю гирлянду «Спасателей», точно втягивающаяся рулетка, и бурно вернулся в воду, чтобы, не теряя скорости, прошмыгнуть, словно на красный, поперёк всю Яузу, с поправкой на боковое течение. Нарочно это или нет, но у противоположного берега их встречал новый портал, ведущий в глубины следующей подземной реки, нисколько не задерживая на открытом пространстве. Гаечка успела схватиться за штурвал и точно вошла в него, правда едва не задев стоящий рядом земснаряд на приколе, выкрашенный в ядовито оранжевый цвет, чтобы выглядеть ещё более ржавым, чем он был на самом деле.

— Карамба! — от души прокричал Рокфор, когда смог снова обнаружить в себе речь, а также вспомнить многие крепкие слова на редком мышином наречии, чтобы продуктивно обсуждать пережитое. Неминуемо послышались ответные возгласы, в целом поддерживающие наболевшее.

Меж тем Гаечка сильно сбросила обороты и по успокоению коллектива хотела познакомить всех с продолжением маршрута: отныне вверх по течению другой подземной реки, продолжавшей называться Рыбинкой даже несмотря на то, что рыбы за последние сто лет здесь никто уже не видел. Дело это, однако, не задалось. Потому что капитан, вскинув палец, воинственно вскрикнул:

— Проклятье! Что с нашим флагом?! Он утратил цвет!

Действительно, полотнище стало совершенно чёрным, а в центре его сквозь пробитую ранее дыру проходил луч прожектора, рисуя силуэт большого мышиного черепа. Однако вместо предполагаемого ужаса «Спасателей» прошиб безудержный смех. Отчасти он был вызван эйфорией от пережитого стресса, но всё же добрую часть его составляло тыканье пальцем друг в друга. Более всего выделялся Чип: его шляпа густо почернела, скрючилась и слиплась в трёх местах, образуя пиратскую треуголку; воткнутое перо в неё, теперь не менее чёрное, чем всё вокруг, выдавало в нём лихого главаря; и напоследок — повязка на глазу, и без того уже с самого начала плавания бывшая чёрной, по которой безошибочно можно узнать старого морского волка, в конце концов полностью вошла в типаж; в целом его вид вполне тянул на капитана «Чёрной каракатицы», тем более что она таковой и была. Рокфор — и того более разбитной громила — в чёрном морском долгополом кафтане, в каковой превратилась его куртка и которому только не доставало широкого кушака, затянул покрепче свою бандану из носового платка, некогда бывшего кристально белым, и, сложив на груди руки, молодецки пропел: «Ё-хо-хо!» — чтобы не сильно уступить Чипу. Гаечка в новосозданном парусиновом кринолине, чёрный цвет которого можно было объяснить только принадлежностью к флибустьерскому сообществу или трауром по всем невинно убиенным джентльменам удачи, тоже не растеряла азарта, как будто уже пустила пару каравелл на дно. Менее всего повезло бедолаге Вжику: перекрашенный, он выглядел ещё более несчастным, чем прежде, и только попытка улыбаться зубами, чёрными через один, делали его достаточно зловещим для соответствия остальной команде.

Конечно же не только одежда, но и рожи все были качественно чёрные.

— Ну, хоть с цветом повезло! — кончив ржать, вымолвил Роки. — Этот-то хоть не зелёный, а то все бы стали крокодильческой масти!

Все ещё раз рассмеялись и выдохнули. Трудно угадать, что каждый сейчас думал об этом превращении. Какая глубина мыслей открылась в них, полная сомнений: не связано ли это со сменой их миссии по воле высших сил и что уготовано им дальше делать под пиратским флагом? И никто из «Спасателей» не смог отбросить это соображение полностью. Корабль продолжал движение по тоннелю. Если бы они наскочили на разбойника Хапило, он бы утёк со страху на своём смолёном карбасе.

Глава 16
В которой Дейл и Фокси принимают удар

Ко времени наступления рассвета наши милые голубки совершенно изнежились: их шёрстки не принимали утренней сырости оттого, что оба они были горячи как в ласке, так и в суждениях. И когда милование вдруг переходило в новый спор, вызванный их богатым миром противоречий, то невольный свидетель подивился б, отчего сердца их до сих пор не прожжены глаголом до хрустящей корочки. Они любили друг друга, и это было видно во всём: даже пространство вокруг них начало светлеть раньше первых лучей солнца. Не будем вдаваться в их разговоры: не наше это, в сущности, дело. Хотя… почему нет? Фокси говорила, мягко стеля языком:

— А ты бы мог выйти за Гаечку, если б не было меня?

— Милая моя мышка, — отвечал с закрытыми глазами Дейл, — если бы не было тебя, не всё ли равно в какую кутерьму превратилась бы моя утлая жизнь?

Фокси, помедлив удовлетворённо, продолжила более сладко:

— Разве бы ты стал уступать её Чипу? А где же тот самый бойцовый бурундук, который никому ничего не должен упустить в своей утлой жизни?

Дейл открыл глаза.

— Это верно, — задумчиво почёсывая нос, сказал он. — Однако ты не учитываешь факта воли с обратной стороны. Как будто возможно этот вопрос решить без взаимности!

— Но ты бы стал её добиваться?

— Назло Чипу? Фу ты, тоже мне тема!

— Полагаю, таки да? — лукаво подначивала она.

— Конечно, я даже полжизни реально этому посвятил!

Мышка потеряла прежний облик. Пока она собирала из растерявшихся слов хоть сколько-нибудь осмысленную конструкцию, Дейл с жаром продолжил:

— Бегал за ней, высунув язык, наперегонки с Чипом, делал шикарные презенты, услужливо открывал перед ней двери, пробовал писать стихи на оборотной стороне её подушки, даже пытался гоношить двухместный клизмоход, чтобы не вылезать из её мастерской месяцами. Но всё прошло даром… Всё кануло в пустоту. Я, конечно, не очень серьёзно это заявляю: просто чтоб подвести тебя к тому, что для меня до сих пор остаётся неразрешимой загадкой: что ей по существу в этой жизни нужно и кто же может быть ей необходим из ныне сущих? Какие чаянья заложены в неё — ответа я не нахожу…

Фокси жалела о том, что начала эту тему, и своим молчанием пыталась её завершить.

— Ну? — не выдержал бурундук.

— Что: ну?

— Я думал, что ты должна была не преминуть внести сюда своё ценное женское суждение, которое, возможно, развеет мою подзапрелую озадаченность.

— А что мне делать, если его нет?

— Ну, ты подумай.

— Может быть, ей вообще не нужно мужчины? — неожиданно предположила Фокси.

— В смысле? — насторожился Дейл.

— В таком, например, что большим заблуждением, я считаю, было бы думать, что всем на свете в этой жизни обязательно должна находиться своя вторая половинка. Это даётся не каждому, и судьбы существ плетутся не по одной схеме.

— Ух ты! — вскочил Дейл. — Блестяще!

— Чему ты радуешься? — покачала головой его жена.

— Ну как же! Это делает смысл наших отношений ещё ценнее! — улыбнулся бурундук. — Если это такая, оказывается, нетипичная редкость…

— Верно! — разрумянилась мышка.

Они с большим чувством поцеловались. Глубина и основательность этих действий помешала на начальном этапе ощутить им некие толчки и постукивания, доносившиеся снизу. Однако обострение чувств давало это понять всё более явно, пока наконец тяжёлая крышка канализационного люка, расположенного прямо под деревом, на котором они сидели, не зашаталась и не начала приподниматься. Испытав резкое чувство опасности, «Спасатели» мигом бросились вниз.

— Вот как ушли преступники! — ахнул Дейл. — По канализации! Мы совершенно не исследовали этот путь!

— Они сейчас вылезут! — схватилась за него мышка.

— Да, нас недостаточно для схватки…

— Мы можем их остановить, пока не дождёмся помощи! — крикнула Фокси, бросаясь к валявшемуся рядом кирпичу. — Помоги мне!

Вдвоём они подволокли его и бросили на крышку люка. Та на секунду перестала дёргаться, но затем заходила ещё проворней.

— Не помогает! — зашумела мышь.

Они бросились резво приволакивать камни со всей округи и заваливать ими люк, однако и тех уже не хватало, потому как всю эту кучу трепыхали снизу с таким направленным рвением, будто все черти из преисподней твёрдо решили выйти на божий свет.

— Господи! Сколько их там?! — отпрянула Фокси и метнулась к Дейлу, волочившему увесистый кусок бордюрного камня, чтобы надёжно увенчать им вершину горы.

Казалось, это помогло. Некоторое время гора даже перестала колебаться, но по факту это означало лишь одно: черти копили силы и саданули в конце концов единым богатырским ударом, выбив крышку люка напрочь и разметав всё нагромождение камней словно уйму морских брызг. Из глубин немедленно выскочило несколько радикально чёрных существ откровенно преступного и притом решительного вида. «Спасателям» предстоял тяжёлый бой…

Конец I части

Продолжение следует