= Механик =
Начало одной истории
…Интересно, кто первый сказал,
что мысли материализуются?
…Мечтай очень внимательно,
ведь мечты иногда сбываются.
Дорога… Каждый день одна и та же, она была мне знакома до мельчайших подробностей. Вот уже несколько лет (шесть? или семь? как-то лень считать…) я хожу на работу этой дорогой, и всё, что я вижу, за те короткие двадцать минут, намертво врезалось мне в память. Поэтому нет ничего удивительного, что по дороге я часто думаю о чём-то своём и почти не гляжу по сторонам. Так было и в это утро. Вот только мысли у меня не были такими грустными и мрачными, как в последние полгода. Не знаю почему. Может, приснилось что хорошее (давно мне не снились сны, тем более хорошие), но ведь я ничего не помню, а может, это от такого чудесного утра. А может… Точно, я ведь вчера вечером нашёл диск с Гаечкой. Но ведь из-за неё же всё и началось!
…А началось всё примерно полгода назад, когда я, совершенно случайно, обнаружил в интернете сайт о «Спасателях». Тех самых. Двое бурундуков, Чип и Дейл, сходящий с ума по сыру Рокфор со своим другом Вжиком и прекрасная, изобретательная Гайка. Как же давно это было… Ещё тогда, в
И вот, спустя
Так я начал понемногу возвращаться к жизни. Нет, мне не стало сразу легче. Ведь я должен был расстаться с мечтой, хоть и несбыточной, но всё же мечтой, а это очень тяжело. Но постепенно всё забывалось, я понемногу успокаивался. Спустя три месяца я уже спокойно вспоминал о «Спасателях», о Гаечке без душевных мук и боли в сердце. Я смирился с тем, что я её никогда не увижу. И это было уже не так больно, как тогда…
А вчера, я случайно натолкнулся на тот самый диск с Гаечкой. После долгих колебаний, я вставил его в CD-ROM. И… весь вечер провёл за просмотром его содержимого. Нет, я не стал снова одержимым, как раньше. Просто теперь я смотрел на всё другими глазами. За своими безумными мечтами не замечал простой истины. А нужен ли я такой «Спасателям», если даже они существуют? Нужен ли я такой Гаечке? Ей точно бы не понравилось моё безумие. Каким же я был ненормальным, мечтал о встрече и ничего, совсем ничего для этого не делал! Только мечтал… Как ребёнок, совсем как капризный ребёнок…
Я читал все рассказы заново и с удивлением замечал, как оживают в них мои любимые герои. Раньше я этого не замечал, а может я уже просто не помню. А может, это потому что я был теперь намного спокойнее, чем тогда, в первый раз. Не знаю… Уже когда я засыпал, у меня мелькнула мысль: а что если написать свою историю о «Спасателях»? Вот и встречусь с ними на страницах своего рассказа. У меня даже идея есть, правда не моя, но всё же… Древо Времён… любая немыслимая реальность… Тут, помнится, я заснул…
Всё это пронеслось у меня в голове за несколько секунд: мысли — они ведь намного быстрее любых слов. Я посмотрел на часы, хм… что-то рано я сегодня вышел из дому. Наверное, приду на работу самым первым. Вот и отлично! Будет время поразмыслить над сюжетом. Идея Древа Времён1 была очень заманчивой. А ведь действительно, если эта теория верна, то тогда есть
Стоп, а как же я смогу путешествовать по мирам? То есть не я, конечно, а главный герой из нашего мира. А нужен ли этот герой?… Впрочем, почему бы и нет. Например, он был влюблён в Гаечку и однажды, когда он уже почти перестал верить, произошло чудо… Ну так как же всё таки оно произойдёт в моём рассказе? Может быть, Ствол2? Нет, он ведь нарушит гармонию мира «Спасателей», а я этого совсем не хочу. Остаётся… Ну конечно же трансгресс3! Точно, ведь с помощью трансгресса можно попасть в любую реальность Древа. Остаётся придумать, как это мой герой смог воспользоваться этим самым трансгрессом. А что тут думать! Он ведь может вызвать трансгресс усилием воли. Ведь он очень хочет попасть в мир «Спасателей», и это желание, усиленное чувством к Гаечке, например, и волевым приказом, вполне может вызвать трансгресс. Так… начало рассказа почти готово, а это главное. А дальше буду выдумывать по ходу рассказа…
Я удовлетворённо вздохнул, на лице заиграла довольная улыбка. Наконец у меня хоть что-то получается! Моя дорога уже подходила к концу, осталось только пересечь небольшой парк, и я уже буду на работе. Горя желанием поскорее начать работу над рассказом, я начал обдумывать подробности вызова трансгресса. Например, можно очень сильно захотеть, чтобы трансгресс появился. Или нет, лучше представить себе, как он появляется, вместе с любимым образом, например. Как же он там выглядит?.. Ажурная, решетчатая огромная труба, если следовать описанию фантаста. Впрочем, каждый его представляет по-своему. Интересно, а каким его вижу я? «Попробуем?» — спросил я у самого себя. В это время я находился посреди того самого парка, людей поблизости не было, поэтому, чтобы лучше сосредоточится, я остановился посреди дороги и закрыл глаза. Это оказалось не так легко — увидеть что-то неведомое. И только с четвёртой попытки у меня получилось. Я ясно увидел большую, где-то
И я решительно направился к трансгрессу… С надеждой в сердце…
Древо Времён описано в романах Василия Головачёва: «Бич Времён», «Схрон», «Палач Времён». Если упрощённо и коротко, то за этой теорией каждое мгновение мир разделяется на копии, в которых реализуются все возможные решения возникшей в данный отрезок времени ситуации. То есть почти бесконечное число. Ну, например, сейчас мир разделится по крайней мере на две копии. В одном мире (они здесь, кстати, называются Ветви) вы бросите читать этот рассказ, в другой — продолжите). В следующее мгновение все миры-копии разделятся тоже. И так далее. И это очень упрощённо. Подробнее, может быть, будет описано далее в продолжении рассказа.
Ствол — большая лаборатория в виде башни. Построена для экспериментов со временем, а точнее для его бурения. Эксперимент вышел из-под контроля, что создало аварийную и опасную для существования очень многих миров ситуацию. События, связанные из Стволом, происходили в романах «Бич Времён» и «Схрон».
Трансгресс по своей сути был как бы судейской системой в Большой Игре, которая велась в Древе Времён. Побочным эффектом существования трансгресса было то, что он был универсальным (и почти единственным) транспортным средством для перемещения по Ветвям (иным мирам). Описан в романах Василия Головачёва: «Бич Времён», «Схрон», «Палач Времён».
Древо Времён, Ствол, трансгресс и всё, что с ними будет прямо связано, придумано не мной, а писателем Василием Головачёвым. Использованы эти идеи с его разрешения.
= Механик =
Продолжение одной истории
Вблизи трансгресс выглядел впечатляюще: в два человеческих роста, с удивительно красивым ажурным хитросплетением. Подойдя достаточно близко, я с удивлением заметил, что трансгресс висит в воздухе где-то на полуметровой высоте над землёй, ни на что не опираясь. Впрочем, ничего тут странного нет, подумал я. Если это действительно тот самый трансгресс, то это не простая труба, а сложный многомерный объект, который, кажется, даже и не принадлежит нашему миру. А трубой он воспринимается нашим сознанием. Так что вполне может и парить над землёй и мигать…
Я вплотную приблизился к трансгрессу, вспоминая, как же попасть внутрь. Дверей здесь нет… да и не может быть, какие ещё тебе двери?! — рассердился я на глупую мысль, проскочившую мельком в голове. Но всё-таки как туда попасть? Кажется, нужно просто дотронутся до трансгресса…
Я посмотрел на мигающую стенку большущей трубы. Если она делается прозрачной, то что если моя рука просто пройдёт сквозь стенку? С этими сомнениями я попробовал дотронуться к ажурной стенке… и в то же мгновение меня подхватила какая-то неведомая сила и втянула в трубу. Я инстинктивно зажмурился. Осторожно приоткрыв глаза, я с удивлением увидел, что свободно вишу посреди огромной зеркальной трубы, кругом было видно мои искажённые криволинейной поверхностью отображения. В следующую секунду раздался мягкий щелчок и послышался мелодичный женский голос:
— Нуль-вызов принят. Вы находитесь в трансгрессе Солювелл-четыре. Готовность к перегибу — две минуты. Ближайшая точка выхода: Солювелл-три. Ваша масса?
Надо же! Это настоящий трансгресс!!! Если только это всё мне не снится… Но надо действовать дальше.
— Моя масса
Мне никто не ответил. Я подождал немного… Тишина…
— Можно заказать другую точку выхода? — ещё раз спросил я, предчувствуя что-то недоброе.
Тихо… Внезапно что-то изменилось… Я огляделся по сторонам: зеркальная поверхность трубы начала блекнуть, становится матовой. Стало темнеть. Что за шутки?! Он что — обиделся?! Нелепое предположение, конечно…
— Меня кто-нибудь слышит? Отзовитесь, пожалуйста, хоть кто-нибудь!
Вдруг погас свет. Стало абсолютно темно. От неожиданности я вскрикнул, дёрнулся… и снова оказался стоящим перед трансгрессом в парке возле моей работы! Гм… я не так себе представлял это событие. Меня выкинуло из трансгресса, не переместив никуда! Но что случилось?!
Я посмотрел на трансгресс и похолодел: он больше не мигал, а медленно таял, делаясь всё больше и больше прозрачным. Ещё минута — и он исчезнет! Ну уж нет!!! Я не позволю этому шансу ускользнуть от меня! И рванулся прямо в стенку трансгресса. В следующее мгновение я снова ощутил себя подвешенным, но на этот раз в полной темноте. Да пусть перебрасывают меня хоть куда-нибудь! Я закричал:
— Меня кто-нибудь слышит?!
Послышался знакомый щелчок. Я обрадовался: вот сейчас меня перекинет в другой мир, а там может быть больше возможности попасть в мир «Спасателей»…
Послышался голос, но не мелодичный, как в первый раз, а сухой механический голос:
— Внимание! Выход в реальность нестабилен. Удерживать узел трансгресса в стабильном состоянии могу только
Опа! Только этого ещё не хватало! Интересно, а что будет, когда будет нарушена стабильность выхода? Но отсюда я не выйду… Я продолжал кричать, в надежде, что меня услышат:
— Меня хоть кто-нибудь слышит? Перебрасывайте куда угодно, только не оставляйте меня здесь!
—
Я покрылся холодным потом. А что если меня попросту сотрёт в порошок? Или превратит в одномерный объект? Или ещё чего… Но и выходить отсюда не хочу! Может быть, больше никогда такой возможности не будет, и потом жить всю жизнь и знать, что не воспользовался предоставленным шансом попасть в мир своей мечты! Я буквально заорал, вкладывая весь страх в крик:
— Чёрт подери, да хоть кто-нибудь, кроме этого чёртового автомата, мне может ответить?!!!
Безрезультатно… Монотонный голос продолжал отсчёт… до чего-то неведомого и поэтому и страшного.
—
Я весь напрягся.
— …
Время замедлило свой ход… перед глазами пробежали воспоминания из моей жизни. Вяло удивился: это что — конец?
— …
Вот и всё…
Внезапно глаза резанула яркая вспышка света, всё тело пронзила дикая боль… и мои мысли оборвались…
Очнулся я внезапно. Такое впечатление, что меня включили, словно какого-то робота. Открывать глаза я не спешил — боялся. Боялся увидеть знакомые очертания своей комнаты, что означало бы, что все те воспоминания о трансгрессе, что сейчас крутится в моей голове — всего лишь сон. Вот только моя кровать не такая жёсткая… я попробовал пошевелиться, что-то больно кольнуло меня в руку. Тихонько вскрикнув от неожиданности, я всё-таки приоткрыл глаза и огляделся. Незнакомая маленькая комната, в углу стол, наверху стола стоял прибор непонятного назначения и странная штуковина возле стола… — стул?! Я лежал на кушетке, похожей на больничную, к моей левой руке шёл какой то тоненький шланг с иголкой на конце. Ага, капельница… странно… я что — в больнице? Проверив, нет ли на правой руке ничего подобного, я вытянул иголку, тихонько зашипев от боли. Зря я дёргался… больно… Осторожно, чтобы не задеть проводов, которые вились вокруг меня, я приподнялся и осмотрелся по сторонам. Кроме стола и кушетки в комнатке находился ещё интересный на вид прибор, стоявший у изголовья кушетки. Из него то и выходили все эти провода и тоненький шланг с иголкой. Прибор очень сильно походил на какой-то медицинский аппарат, но я такого никогда не видел. Значит, это таки не сон? Я переместился в другой мир? Хотя рано ещё делать выводы. Откуда ж мне знать о новых технологиях в медицине?.. Ладно, нужно выбираться отсюда и кого-нибудь найти.
Я попробовал слезть с кушетки, и тут из аппарата раздался громкий звук сирены. От неожиданности я дёрнулся и, зацепившись за какой то провод, грохнулся с кушетки на пол, сильно приложившись лбом. Тихонько пробормотав себе под нос что-то непонятное для самого себя, я попробовал подняться, и тут двери в комнату открылись. Я замер. В комнату вошёл невысокий человек и, увидев меня на полу, бросился ко мне. Инстинктивно дёрнувшись назад, я закричал:
— Кто вы?! Не трогайте меня!!!
— Успокойся, сейчас ты вне опасности. Только кричать не надо. — Остановился человек.
— Не кричу, не кричу…— проворчал я, поднимаясь. В голове шумело от удара об пол, я машинально начал себе растирать место удара. Тем временем человек подошёл к аппарату и пробежался пальцами по кнопкам. Аппарат перемигнулся огоньками, и сирена утихла.
Я тем временем быстро прикидывал, чего мне делать.
— Кто вы? — уже почти спокойным голосом спросил я. — И как я здесь оказался? И вообще, где я нахо…
— Не всё сразу, — добродушно улыбнулся мой собеседник. — Зовут меня Игнат Ромашин, я комиссар безопасности. А вот как ты здесь оказался — это интересно было бы и мне знать. Ты появился из ниоткуда в хронолаборатории без сознания и признаков жизни, но кто ты, откуда и что случилось — мы и сами не знаем.
Я слушал это, не будучи способным издать ни звука. Мысли хаотически двигались в голове, не давая правильно осмыслить ситуацию. Этого человека зовут Игнатом Ромашиным! Так как и одного из героев романов Головачёва… совпадение? Не похоже, таких совпадений не бывает… разве что я сплю и всё это просто сон…
— Ты меня слушаешь? — слова Ромашина прекратили поток бессвязных мыслей в моей голове. — Ты себя как чувствуешь? Медицинский комбайн говорит, что до твоего пробуждения у тебя было всё нормально, а сейчас как?
— Всё нормально, разве что… голова болит. Но это я сам виноват. — Посмотрел я на Ромашина. — А где я нахожусь?
— В здании Института хроноиследований.
У меня внутри что-то зазвенело: «Вот оно — везение!». Поколебавшись секунду, я спросил:
— А… тогда ещё один, может быть, странный для вас вопрос: а какой сейчас год? И в какой я Ветви… то есть я хотел сказать стране?
Ромашин рассмеялся:
— Ничего странного в твоём вопросе нет. Сейчас
— Значит, это и правда не мой мир. Значит, это и правда был трансгресс… — ошеломлённо пробормотал я.
— Наверное, — кивнул Ромашин, и уже серьёзным голосом добавил: — А теперь мне бы хотелось услышать от тебя, что всё-таки с тобой произошло, откуда ты знаешь о трансгрессе. Словом, я хочу услышать ответы на свои вопросы.
Я невольно попятился:
— И что дальше? Что будет со мной?!
— Будет видно. Успокойся, ничего плохого тебе никто не сделает.
Ромашин подошёл к двери:
— Пошли за мной, в мой кабинет, там всё расскажешь.
Я двинулся за ним, тихонько проворчав себе под нос: «Ещё неизвестно, что для меня плохо, а что для меня хорошо».
— А вот ты сам и расскажешь, что для тебя плохо, а что хорошо, — улыбнулся Ромашин, каким то чудом услышав мои слова.
Я обречённо вздохнул: ну что тут ещё скажешь? Может, действительно, ничего плохого мне не сделают. А наоборот, отправят меня в мир «Спасателей»… «Да вообще-то и выбора у меня нет», — подумал я и вышел в коридор вслед за Игнатом.
Мы шли по коридору. Не скажу, что коридор сильно отличался от наших коридоров, но что-то в нём было не так. Я присмотрелся к дверям, которые ритмично встречались нам по пути: двери как двери, без ручек, правда. Моё внимание привлекла табличка с надписью. Я даже остановился на секунду, разглядывая буквы. Вроде бы и русские, но какие-то видоизменённые, особенно странно выглядела буква «Щ». Очень была похожа на перевёрнутую букву «М». Английское дабл-ю!!! — неожиданно вспомнилось мне. Головачёв писал об этом!!! Это уже совсем интересно, подумалось мне. Это уже не просто совпадение, Головачёв не мог просто так придумать и имя Ромашина, и о Ветвях, и даже эту деталь с буквой — тоже… Он, конечно, когда-то говорил, что все его романы — это на девяносто процентов — правда. Все восприняли это как ловкий рекламный трюк. А он, выходит, говорил вполне серьёзно?! Ай да Василий Васильевич! Неужели он был здесь?..
Ромашин остановился на секунду перед очередной дверью, и она открылась сама собой. Он вошёл в комнату и обернулся ко мне. Я нерешительно стоял перед дверью.
— Ну, заходи. Чего стесняешься?
Я переступил порог и оказался в светлой комнате: по-видимому, это и есть кабинет Ромашина. Я быстро огляделся вокруг. Стол, с таким же странным агрегатом, как и в комнате, где я лежал, кресло, не менее странно похожее… гм, ни на что не похоже.
Но, кажется, оно не предназначено не только для того, чтобы просто сидеть на нём, да к тому же оно и одно.
— Присаживайся.
Я недоумённо посмотрел на Ромашина, но не успел ничего сказать, потому что передо мной неожиданно… вырос стульчик! Именно вырос из пола, как будто какой-то цветок. Я озадаченно посмотрел на свежевыращенный стульчик, не решаясь к нему подойти.
— Да не бойся ты. Я вижу, ты незнаком с этой технологией? — увидел моё замешательство Ромашин.
— Угу, — пробубнил я, трогая рукой стул. На ощупь вполне реален. Я осторожно присел на него, боясь грохнутся на пол, но ничего не плохого не произошло. Решив больше ничему не удивляться (всё-таки я читал романы Головачёва), я уселся поудобнее и выжидательно посмотрел на Ромашина.
— Чего рассказывать? С чего начинать?
— Рассказывай всё, что связано с трансгрессом.
Я вздохнул и начал рассказывать. Начал я с событий сегодняшнего утра, хотя я не уверен, сколько времени я был без сознания, чтобы называть утро, когда я увидел трансгресс, сегодняшним. Ромашин слушал внимательно, почти не перебивая. Только изредка уточнял то, что его интересовало. Наконец я закончил рассказ и умолк. Ромашин молчал, смотрев с удивлением на меня.
— Странная история с появлением трансгресса. Весьма странная. Но ты, мне кажется, не всё рассказал. Откуда ты знаешь о трансгрессе?
Я улыбнулся:
— А я не только о трансгрессе знаю. Я ещё о Древе Времён знаю… и о вас знаю тоже. И о Стволе знаю тоже.
Тут я подумал, что, может быть, это не та Ветвь, где происходили события, связанные со Стволом, или, может быть, эти события ещё не произошли, а должны произойти, и Ромашин сам может не знать о Стволе и Древе Времён. Но тут Ромашин сказал:
— Даже так? А откуда?
— У нас в России живёт писатель Василий Головачёв. Вот в его фантастических романах я это и прочитал. И о трансгрессе, и Древе… и одного из героев его романов зовут Игнат Ромаши…
Меня перебил громкий раскатистый смех. Я удивлённо посмотрел на Ромашина: он, откинувшись на спинку стула (только что ведь спинки не было!! — выросла, как и стульчик?!), хохотал.
— Чего я смешного сказал?
— Да ничего смешного… — вспыхивая приступами смеха (странно, я никогда не читал у Головачёва, чтоб Ромашин так умел смеяться), сказал Ромашин. — Просто я не думал, что бывают такие совпадения.
— Совпадения? — недоумённо спросил я.
— Да. Василий Головачёв — мой очень хороший друг. Он часто бывал в этой Ветви и даже принимал участие в недавних событиях со Стволом.
— А… э-э-э… — от услышанного у меня отняло речь. — Как?! Головачёв был здесь? И… в других мирах… то есть Ветвях?
— Был. И то, что он здесь пережил, описал в своих романах. Я читал: очень хорошо описано. Василий — талантливый писатель.
— Надо же… — я до сих пор не мог прийти в себя.
— В общем, с твоими знаниями всё ясно. Я просто не думал, что ты будешь из Ветви, где живёт Василий. — Ромашин посмотрел на меня:
— А ты разве ничего не хотел у меня спросить? Думаю, у тебя самого есть много вопросов ко мне.
Я поёрзал на стульчике.
— Вообще-то, есть у меня к вам и вопросы, и даже просьба… Но вряд ли вы захотите мне помогать.
— Ты погоди сомневаться. Что за просьба?
Я помолчал, собираясь с духом, и неожиданно для себя выложил то, что давно хотел сказать:
— Раз я в той Ветви, где есть Ствол, и возможно, что есть выход в трансгресс, может быть, я могу попросить вас, чтобы вы меня переправили в одну Ветвь?
Сказав это одной фразой и на одном дыхании, я умолк. От волнения у меня бешено забилось сердце, стало трудно дышать; я машинально полез рукой к воротнику.
Ромашин, заметив моё состояние, встревожился:
— Чего случилось? Плохо, может быть? После того как ты пересёк в бессознательном состоянии границу между Ветвями — могут быть последствия.
— Нет, всё нормально. Просто это от ожидания вашего ответа, — с трудом дыша, сказал я.
— Что за Ветвь? Я так понимаю, не твоя родная?
— Не моя. Другая. Совсем другая.
— А что там должно быть? Ведь ты сам знаешь, если читал Головачёва, что Ветвей очень и очень много. А тебя ведь конкретная Ветвь интересует?
— Да. Я, правда, не знаю ни названия этой ветви, ни её параметров. Знаю только, кто там должен быть. Мне больше ничего в этой жизни не нужно. Я знаю, что этот мир… эта Ветвь существует, она не может не существовать…
Я бессвязно говорил, а сам чувствовал, как дышать становится всё труднее и труднее. Я уже с трудом различал Ромашина, но упорно продолжал говорить.
— Если я её не увижу, то не смогу дальше жить, мне нужно её увидеть.
— Кого? Да что с тобой?! — Неясный расплывчатый силуэт Ромашина бросился ко мне.
— Её… Гайку…Гаечку…— прохрипел я сквозь шум, который нарастающим гулом был мне в голову.
— Успокойся, у тебя сейчас сердце не выдержит! — еле различимый голос Ромашина прорвался сквозь пелену багрового тумана. Больше я ничего не услышал…
— Эй! Берегись! — громкий окрик откуда-то сбоку заставил меня вздрогнуть. Я резко повернул голову на звук и увидел прямо перед собой гигантскую, ростом с меня, крысу! От испуга я заорал и попятился назад. Зацепившись за какую-то лежащую на земле верёвку, я упал, продолжая орать и пятиться.
— Да ты что?! С ума сошёл?! — громадная крыса бросилась ко мне и, несмотря на мои попытки отбиться, потащила меня за собой. Отбиваясь, я краем глаза заметил… ой, что это?! Громадная, величиной с гору махина прогудела мимо того места, где я только что стоял.
«Если б я там стоял… меня бы расплющило в лепёшку», — перестав орать, потрясённо подумал я.
Тем временем громадная крыса дотащила меня к каменному забору и, развернув к себе лицом, сказала:
— Тебе, парень, жить надоело?!
Я глупо уставился на неё. Мой испуг при виде крысы таких размеров уже давно улетучился при виде громадной махины, которая несколько секунд назад промчалась на месте, где я только что стоял. Мысли лихорадочно бегали в моей голове, и среди них часто попадалась одна: «А не сплю ли я?»
— Ну, ты что, глухой? — вывел меня из ступора крик гигантской крысы.
Я испуганно глянул на неё и, желая проснуться, с силой ущипнул себя за руку. «Ай! Больно! Не сон… не сон, я не сплю», — лихорадочно неслись мысли в моей голове.
Но что это за волосатая дрянь у меня на руке?! — подумал я и взглянул на свою руку.
— А-а-а-а-а-а!!!!!!!
Держащая меня за руку (за руку ли?!) крыса от моего неожиданного вопля подскочила на месте и, покрутив пальцем около головы, убежала. А я остался, разглядывая свои руки. То есть то, во что они превратились. Они были все в шерсти, не хватало одного пальца и… и… ещё они странным образом напоминали лапы зверя! Я посмотрел на свои ноги и ужаснулся — это уже были не мои ноги! Самые настоящие звериные лапы! Что случилось?! Если я не сплю, что случилось?!
Так, стоп! Спокойствие, только спокойствие. Я осторожно потрогал руками… (или теперь правильнее их будет называть лапами) своё лицо. Нащупав длинный нос, я замер. Но уже почти не удивился; странным образом я догадывался, что так теперь и должно быть. Что-то в подсознании мне давало знать, что всё нормально.
— Нормально! Какое там нормально!!! — внутри меня зашевелилась паника. Я попытался вспомнить, где я и как сюда попал, но странным образом мне это не удавалось; может быть, потому что в моей голове была каша. Каша из мыслей и туман воспоминаний. Я в который раз взглянул на свои руки, вспомнил о крысе, о здоровенной горе, чуть было не раздавившей меня, и опять ухватился за свой нос.
— А-а-а-а-а… Что происходит!.. — простонал я, продолжая тем не менее получать от подсознания команды, что всё нормально и что так должно быть.
Неожиданно за моей спиной что-то прогудело. Я резко обернулся и опять увидел громадную движущуюся мимо меня гору. Но теперь я разглядел детали. Это был автомобиль! Самый настоящий автомобиль, но очень, очень большой. Ну и влип… это ж куда я попал?
Я огляделся вокруг. Каменный забор возле меня оказался бордюром тротуара, а я стоял на мостовой, по которой ездили громадные автомобили.
Решив отложить панику в сторону и разобраться в происходящем в более безопасном месте, я взобрался на тротуар и, оглядываясь во все стороны (а вдруг здесь есть громадные люди?), скрылся в кустах. Это я их так назвал — кусты. На самом деле для меня они выглядели самыми настоящими джунглями. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего подозрительного и угрожающего, я присел и задумался, решив пока не паниковать, а разобраться в том, что происходит.
Что-то очень важное крутилось у меня в голове. Я помнил, как я вышел из дому на работу. Помню, как по дороге обдумывал план своего будущего фанфика… А вот дальше мои воспоминания странным образом прерывались. Я точно знал, что со мной дальше тоже что-то происходило. Я был в этом твёрдо уверен, но что именно — я вспомнить не мог…
Просидев так в напряжении несколько минут, пытаясь что-либо вспомнить, я наконец-то смог выловить в памяти осколок образа. Большая, ажурно-решетчатая труба, лежащая в парке возле моей работы. Ну и что это значит? Я попытался вытянуть из своей памяти ещё что-то, но добился лишь того, что у меня сильно заболела голова. Так, пока что хватит. А сейчас мне нужно разобраться, куда я попал. И почему весь оброс шерстью и почему вдруг всё стало большим… И что вообще происходит?!!!
«Так, стоп, может, это не всё вокруг стало большим, а просто я сам уменьшился?» — подумалось мне. Я внимательно посмотрел на свои руки: нет, теперь это лапки. Посмотрел на ноги. Сзади что-то шевельнулось. Я оглянулся и уже совсем без удивления и паники увидел хвост. Свой собственный хвост. Так, кажется, я знаю, что со мной и кто теперь я!
«Ну и кто ты?» — язвительно спросил мой внутренний второй голос.
«Я крыса. Вернее крыс. Или может лучше сказать: крысёнок? Впрочем, неважно. Теперь осталось выяснить, куда я попал».
Я развернулся и пошёл назад к дороге. По дороге мне в голову пришла одна очень интересная мысль, но я оставил её на потом.
Выйдя из кустов, я новыми глазами посмотрел на дорогу и то, что было за ней. Это было захватывающее и грандиозное зрелище! По широкой, шириной с футбольное поле, дороге ехали большущие, громадные автомобили. А за дорогой находились громадные дома. Я попробовал посмотреть, какая высота у этих домов, и задрал голову вверх. И… ничего не увидел. Дома как бы уходили в небо. И ещё я увидел людей. Конечно, тоже громадного роста. Ага, теперь я как Гулливер, который попал в страну великанов… бред…
Где-то в глубинах сознания шевельнулась лёгкая паника, но я быстренько прогнал её назад. В голове опять мелькнула та самая интересная мысль. «Нет, подожди», — мысленно попросил я и стал наблюдать за дорогой, надеясь увидеть что-то, что мне поможет объяснить, где я нахожусь. Привыкнув к масштабам, я наконец смог определить, что нахожусь в каком-то пригородном районе. По левую сторону от меня домов не было, и насколько мне позволяла увидеть моя высота, дальше их не было так же. По правую сторону, очевидно, находился город, чьи дома я сейчас вижу.
Да, плохо быть маленьким: увиденного явно недостаточно, чтобы определить, где я нахожусь. Я поискал глазами какую-то возвышенность, но взгляд натыкался только на деревья. Дерево! Ну конечно же! Я быстренько взобрался на ближайшее дерево, с удовлетворением отмечая, что лазить по деревьям я теперь могу превосходно. Добравшись до верхних веток, я посмотрел на открывшийся вид.
С высоты дерева всё виделось гораздо лучше, чем с высоты маленького крысёнка. Ага, по левую сторону от меня домов действительно больше не было, а вот по правую — я увидел большой город с высокими небоскрёбами. Их вид мне показался весьма знакомым. «Где то я уже видел подобные небоскрёбы… кажется это… Да! Точно! Это Нью-Йорк! Я не раз видел фотографии этого города и не узнать его я просто не мог. Нью-Йорк! Ничего себе, куда меня занесло…» — подумал я.
В сознании в третий раз промелькнула всё та же надоедливая, но всё равно интересная мысль.
«Да подожди ты!» — рассердился я и стал прикидывать, что мне делать.
Значит так, что у нас есть? Сегодня утром я проснулся, позавтракал и пошёл на работу. По дороге случилось что-то, связанное с ажурной решетчатой трубой, в результате чего я превратился в крысу и оказался вместо своего родного города в Нью-Йорке. Я ещё раз попробовал себя ущипнуть, странным образом боясь проснуться, но либо я продолжал спать, либо я действительно крысёнок и действительно нахожусь в Нью-Йорке. И что тогда делать?! Как я верну себе человеческий облик и вернусь домой?!
Затолкав лёгкую панику назад в глубины своего сознания и кинув в последний раз взгляд на город, я начал спускаться с дерева, размышляя, что предпринять. Ведь если это не сон, мне нужно где-то жить, что-то есть. Одно ясно точно, мне нужно идти в город, найти таких же, как я: может, они мне помогут. Я спустился с дерева и двинул по тротуару, держась на всякий случай ближе к кустам, в сторону города. Удивлённо подумал: «Я крысёнок, а иду не на четырёх, а на двух лапах. И говорить умею. И так крыса, которая меня спасла, тоже говорить умела… или это наш, крысиный язык?»
Мои раздумья прервались звуком тормозящей машины. Я быстренько спрятался за кустом и посмотрел на машину. Гм… полицейская. Из машины вышли двое полицейских: один большой, чернокожий, другой тощий, в насунутом на самые глаза кашкетом, и направились к зданию напротив дороги. Я присмотрелся к зданию: на вывеске красовался светящийся неоновый гамбургер. Ага, копы пошли перекусить. У меня заныло в желудке, мне хотелось есть. Я оглянулся по сторонам и побежал к машине. Она ехала как раз в ту сторону, куда я шёл, значит может меня подвезти. Подпрыгнув, я забрался в машину и спрятался на заднем сиденье, дожидаясь полицейских. Ждать пришлось недолго: через минут пять они вышли из закусочной с пакетами под мышками и направились к машине. Я обрадовался: может, удастся что-то перехватить и мне? Копы сели в машину, положив пакеты (большое вам спасибо, граждане полицейские!) на заднее сиденье. Я в мгновение ока прыгнул в пакет и, найдя там гамбургер, достал из него громадный (на мой рост) кусок сыра и тут же отправил почти половину куска себе в рот.
Вспомнив, как это в мультфильме проделывал Рокки, я довольно захихикал, и тут один из полицейских (чернокожий) сказал другому (тощему):
— Малдун, что ты там говорил мне о каком-то странном вызове?
Я поперхнулся куском сыра и, рискуя быть замеченным, посмотрел на того, кого только что назвали Малдуном. Мысль, которую я постоянно от себя гнал, на этот раз вылезла наружу и ярко засветилась перед моим внутренним взором. Это же…
— Нет… этого не может быть… этого просто не может быть… — пробормотал я, роняя украденный кусок сыра на пол. В моей голове завертелась огненная карусель, мысли-воспоминания рванулись со скоростью спринтера и встали на своё место. Я вспомнил всё, что случилось со мной в этот день…
Малдун что-то говорил, но я его совершенно не слышал; в моей голове пульсировала одна единственная мысль: это произошло! Моя мечта осуществилась! Я в мире «Спасателей»! Я в мире Гаечки… Я пришёл к тебе, моя мечта…
Я уныло тащился по просёлочной дороге. В животе от голода кричал, нет, уже хрипел желудок, ноги ныли от усталости, а в голове поселилось самое что есть мрачное настроение. Ну это ж надо… быть так близко от мечты и самому всё испортить.
После того как я узнал, что я всё-таки оказался в Ветви, где живут «Спасатели», хотя и не мог нормально вспомнить, что же такого случилось в мире Ромашина, что меня таки пустили сюда, я от радости перестал трезво соображать и наделал кучу глупых ошибок. Сначала, как только машина с Малдуном и Керби остановилась возле полицейского участка, я, подумав, что это тот самый полицейский участок, напротив которого расположен тот самый дуб, выскочил из машины и рванул в сторону каких-то растущих деревьев. И жестоко ошибся, ибо это был не парк, а линейка посаженных вдоль дороги деревьев. Тогда я скорее вернулся назад, к участку, но машина с Малдуном и Керби уже уехала. И участок этот оказался не пятым, а четвёртым, насколько я понял из услышанных разговоров. «Ну почему я не подумал об этом раньше?!» — снова и снова ругал я сам себя.
Почему я сначала не удостоверился, что это пятый участок?!
Но даже тогда можно было всё исправить. Ведь я мог поспрашивать у местных жителей, где находится мой участок. И вообще — можно было бы спросить о «Спасателях»: наверняка, что-нибудь я бы и узнал.
Но нет! Я, услыхав от садящегося в машину полицейского слова «пятый участок», потерял голову и залез в его машину. Уж не знаю, о чём и чем я думал. И думал ли вообще. Потому что пятый участок на самом деле оказался пятым участком. Но не полицейским!
Я фыркнул, вспомнив вывеску: «Пятый психиатрический участок». И расположен он был не в Нью-Йорке. И в довершение всего, когда я, прибитый свалившимся на меня невезением, обратно залезал в машину, меня засёк полицейский и своей дубинкой отбросил меня далеко с дороги, в колючие заросли каких-то кустов. Тогда я первый раз испытал на себе физические законы этого мира, ибо после такого удара и полёта, я остался жив и невредим, только больно было немножко.
Проводив машину с неприветливым полицейским, который приезжал в психиатрическую лечебницу брать у кого-то показания, я отправился на поиски кого-нибудь, кто подсказал бы мне, где я нахожусь, и, может, дал бы мне поесть. Потому что тот кусочек сыра, который я украл, уже давно закончился, и я очень хотел есть…
Никого я, конечно, не нашёл, потому что не представлял себе, где можно искать таких, как я. Мне ничего другого не оставалось, и я двинул по дороге, в направлении, откуда приехал…
И вот теперь, тащась в сгущающихся сумерках и видя перед собой медленно (на крысиный шаг!) приближающиеся огни Нью-Йорка, я уныло думал, что это только в фанфиках всё происходит сразу. Не успел прибыть в мир Гаечки, и тут на тебе — Гаечка из-за угла выходит или, на худой конец, — Вжик летит. А здесь не то что Гаечки, даже Толстопуза не видно…
Да что там Толстопуз! Я бы крысу Капоне обнял бы сейчас, как родного брата! Но никого, кого бы я знал из сериала, я не встречал. Только Малдуна и Керби, и то я не очень теперь был уверен, что это были те самые Малдун и Керби. Пару раз мимо меня пробегали какие-то зверьки, но на мои вопросы не отзывались, и вообще никак на меня не реагировали, что совсем не добавляло мне хорошего настроения. Ну правильно, кто я такой, чтобы со мной разговаривать? Я жалкий неудачник, который не умеет думать, которому не везёт и который вообще ничего не умеет! Если бы это было бы не так, я бы давно нашёл бы себе что-нибудь поесть. При упоминании о еде, мой желудок устало напомнил о себе колющей болью. Скривившись, я стиснул зубы и, собравшись с последними силами, ускорил шаг в сторону светящегося уже в полной темноте Нью-Йорка.
— Смотри-ка, Ральф! Ужин! — вдруг позади меня послышался басовитый мурлыкающий голос.
— Ага! И самое главное — с доставкой! — хриплым, простуженным фальцетом ответил ему другой голос.
Ужин? Кто сказал: ужин? Я резко обернулся, втайне надеясь, что обладатели этих голосов поделятся со мной своим ужином, если я хорошенько попрошу.
Как бы не так! «Ужином с доставкой» оказался я! И голоса принадлежали двум котам: один был здоровый, пушистый кот, а другой — наоборот, маленький и худенький, но от этого не менее опасный. У меня внутри всё похолодело. Вот тебе, товарищ, и Гаечка, вот тебе, уважаемый, и «Спасатели»! Как говорится, вот мы и приехали! С доставкой двум котам на ужин.
— Приятель, да ты не бойся! — медленно приближаясь ко мне, промурлыкал большой котяра. — Мы тебя не больно съедим.
— Ага, даже пикнуть не успеешь! — нетерпеливо промяукал тощий кот, открывая рот, истекающий от голодного нетерпения слюной.
Я лихорадочно обдумывал варианты освобождения. Если я рванусь убегать, они меня догонят и всё равно поймают. А если поговорить? Попросить не есть?
«Ага, а ты бы стал слушать мольбы о пощаде от своего ужина?» — ехидно спросил внутренний голос.
«Но попробовать стоит, ведь так?» — возразил ему я и, напустив на себя грозно-презрительный вид, сказал:
— Стоять, бездельники!
Коты от неожиданности остановились и переглянулись. Видимо, не ожидали такой наглости от ужина. Тем временем я продолжал:
— Вы двое, не видели здесь моего босса?
Большой котяра, придержав лапой рванувшегося было ко мне тощего кота, с издёвкой спросил:
— Босса? Это какого такого босса мы должны были видеть? — и, повернувшись к дрожащему от нетерпения и порывающемуся ко мне тощему коту, сказал:
— Слышишь, Ральф, тут где-то ходит его босс! А значит, у нас на ужин будет сегодня двойная порция!
— Гектор, ну сколько можно ждать!!! — заныл тощий кот, — я есть хочу! Что ты с ним возишься?! Давай съедим его, а потом уже будем искать его босса!
Здоровяк бахнул лапой тощего по голове (тот машинально втянул голову в плечи: видимо, это у него уже был безусловный рефлекс) и прорычал:
— Потерпишь! — и, повернувшись ко мне, промурлыкал притворно ласковым голосом:
— Ну? И как же зовут твоего босса? Где мы его можем видеть?
Ну? И что теперь? Какое имя я им сейчас назову? Вот же вляпался…
И вдруг меня осенило! Я изобразил важное выражение лица и многозначительно сказал:
— Моего босса зовут Толстопуз! И он меня здесь должен ждать!
Большой котяра, услыхав это имя, изменился в лице и пристально с недоверием посмотрел на меня:
— Толстопуз, говоришь? Не видел я здесь Толстопуза. А мы здесь с Ральфом давно уже сидим.
Тут он повернулся к дёргающемуся Ральфу и отвесил ему ещё одну оплеуху, от которой тот не успел увернуться:
— Да успокоишься ты, наконец!
Ральф, отлетев в сторону и распластавшись на земле, обижено мяукнул и, сверкая в мою сторону голодными затравленными глазами, уселся неподалёку, пристально наблюдая за мной.
— Так, говоришь, Толстопуз должен быть здесь? — продолжал здоровяк. — Это хорошо, мне с ним как раз нужно было встретится. Если ты не врёшь, конечно!
С этими словами он выпустил когти и поднёс к моему горлу лапу. У меня душа ушла в пятки, но я, напустив на себя ещё более независимый вид, процедил:
— Ты поосторожнее, здоровяк. Босс мной очень дорожит, и, думаю, ему не понравится, что вы меня запланировали себе на ужин.
Котяра, хищно клацнув пастью, прорычал:
— А ты, я вижу, наглец! Чем же ты так дорог Толстому Коту?
Я открыл рот, чтобы ответить, что это большая тайна, и тут у того места, где мы стояли, с визгом остановилась какая-то машина. Из машины выскочил шкафообразный мужик и стремглав бросился в кусты. Коты на секунду отвлеклись, и я, прикинув, что лучшего случая не представится, бросился бежать в сторону светящегося Нью-Йорка.
— Ах, ты, крысёныш! — позади меня послышалось рычание. — Ральф, чего разлёгся?! Ужин убегает!
Я побежал ещё быстрее (и где только силы взялись?), но голоса котов быстро приближались. У меня сжалось сердце, вот теперь точно крышка. И тут мне повезло ещё раз: у дороги стояла какая-то вышка. Ура! Спасение! И я бегом припустил к ней. В одно мгновение я добежал до вышки и начал карабкаться вверх, опередив котов всего на длину вытянутой когтистой лапы большого пушистого кота, которая больно царапнула меня за ногу.
— Врёшь, крысёныш, не уйдёшь! Мы тоже умеем лазить по вышкам, — кричал разъярённый кот и полез вслед за мной. Я не останавливался ни на секунду, продолжая карабкаться наверх. Большой кот взбирался вслед за мной, хотя и не так быстро. Но, видимо, он разучился лазить, потому что на четырёх метрах высоты над землёй он сорвался и, дико мяукая, полетел вниз, приземлившись точно на голову тощего кота, который лезть на вышку не хотел и только бегал около неё и кричал что-то неразборчивое. Я взлетел на верхнюю площадку и взглянул вниз. Там мне открылась интересная картина: распластанный на земле здоровяк, из-под огромного живота которого торчала голова тощего Ральфа.
Ну и кто сказал, что все кошки приземляются на лапы? Враньё всё это! Они приземляются на головы других кошек! Я довольно потёр лапки, радуясь своему избавлению. О том, что коты взберутся сюда, я не волновался. Не смогут.
— Гектор… — придушенный тяжестью здоровяка, стонал Ральф. — Гектор… ты меня слышишь? Гектор?
Через минуты две Гектор зашевелился и, кряхтя, словно старый кот, поднялся, очумело тряся своей головой. Тощий кот тоже поднялся, жалобно мяукая.
— Гектор, ты в порядке? Гектор, ну скажи что-нибудь, — затормошил он большого кота.
— А? Чего? — обернулся к нему здоровяк. — А… Ральф. В порядке я… Да перестань меня трясти! — замахнулся он лапой на привычно отскочившего тощего кота.
— Где этот гадкий крысёныш? — завертел головой Гектор и рявкнул тощему: — Ральф! Где он?!
— А я почём знаю? — обижено сказал Ральф. — Ты как свалился на меня, так я ничего и не видел. Может, он спустился с другой стороны и убежал. Откуда мне знать?
Я, слушая эту беседу с высоты своего убежища, придержал готовые сорваться с моего языка колкости в адрес котов. И решил затаиться. Пусть думают, что я и в самом деле спустился с вышки, пока они валялись в объятиях друг друга. Выбрав место, откуда мне было бы видно моих преследователей и откуда меня сложно было бы заметить, хотя в темноте это было очень сложно и так сделать, я стал наблюдать за происходящим внизу. А тем временем Гектор кричал на Ральфа:
— Ты болван! Из-за тебя мы упустили свой ужин!
— Я? А почему я виноват? Это ты уши развесил, слушая его байки о Толстопузе! — возмущённо кричал Ральф.
— Заткнись! Давай — полезай наверх, проверь, есть ли он там, — грозно зарычал на него Гектор.
— Не полезу! Сам лезь! — мяукнул Ральф.
Здоровяк, изменив тон на притворно-ласковый («ну вылитый Толстопуз!» — подумал я), нежно пропел, выпуская когти:
— Ты уверен?
Тощий попятился и пошёл к вышке, бурча себе под нос:
— Чуть что, так сразу Ральф виноват…
Я сжался от страха, следя, как тощий кот подходит к первой перекладине. Что не получилось у толстого Гектора, вполне может получиться у тощего Ральфа. Я быстро огляделся на площадке вышки в поисках чего-нибудь, что могло бы меня спасти, но взгляд зацепился только за будку. Спрятаться там? Но если я шевельнусь, коты это увидят. Пока стою на месте, там видно будет. Тем временем тощий кот долез до высоты второй перекладины и повис на ней, собираясь запрыгнуть на следующую. И тут раздался голос Гектора:
— Ладно, Ральф, пошли искать себе другой ужин. Видать, его там действительно нет.
Ральф, обрадовано мяукнув, спрыгнул на землю, приземлившись в отличие от своего массивного напарника на четыре лапы, и побежал вслед за Гектором, говоря на ходу:
— Гектор, а давай пойдём к тому ресторанчику, где мы были на прошлой неделе? Может, нам опять так повезёт?
— Может, и пойдём… только сначала…
Коты от меня уже отдалились настолько, что продолжения их разговора я уже не слышал. Ну и не надо. Я с облегчением вздохнул и, вспомнив, где я нахожусь, огляделся по сторонам уже намного основательнее. Это была сторожевая вышка со всеми положенными ей атрибутами. Из-за темноты я не мог разглядеть, что именно должны были сторожить с её, но это меня сейчас волновало наименее всего. Похоже, что вышкой уже давно не пользовались по назначению, потому что в прожекторе не хватало лампочки, и вообще он был сломан и направлен в небо. Значит, сюда никто не придёт, и эту ночь можно переночевать и здесь. Идти ночью в Нью-Йорк мне что-то расхотелось, а учитывая то, что случилось несколько минут назад, я просто мог и не дойти. Значит, решено, остаюсь здесь на ночь. Но как же хочется есть! Но где же я найду себе еду?! Мой взгляд опять остановился на маленькой будочке, расположенной на площадке. Может, со времён последнего посещения сторожем этой вышки там остались какие-то объедки?
«И ты будешь есть чьи-то объедки?» — язвительно спросил меня мой внутренний голос.
«А что, у меня будет выбор?» — ехидно возразил я самому себе.
М-да… дожил, уже спорю сам с собой. Впрочем, есть хотелось зверски, и я залез в будку.
В будке было темно, холодно и сыро. Мне подумалось, а вдруг здесь уже кто-то живёт? И, набрав в лёгкие побольше воздуха, я крикнул:
— Эй! Есть здесь кто?!
Никто не отозвался. Было тихо. Только ветер стукал остатками прожектора об вышку, да похлопывал дверью. Я, выждав полминуты, повторил вопрос. Нет, никого. Наконец мои глаза привыкли немножко к темноте. У одной стены будки стоял маленький стол. Взобравшись на стол, я огляделся по сторонам и обрадовано вскрикнул: на столе лежал засохший кусок хлеба. Я схватил его и вгрызся в него зубами, чуть не сломав себе их, потому что кусок оказался настолько высохшим и чёрствым, что им можно было бы забить гвоздь, если бы я захотел это сделать. Но голод порой заставляет делать и большее, и, тихонько ругаясь, я продолжал грызть этот хлеб.
Удовлетворив своё желание поесть, я спрыгнул со стола, прихватив с собой остатки хлеба, и начал искать, где бы прилечь на ночь. Не найдя в будке ничего подходящего, я вышел на площадку и, обойдя будку, сразу же наткнулся на брошенную кем-то, вероятно последним сторожем, старую пыльную куртку. Я попробовал перетащить её в будку, но сил у меня уже не было, и я, подумав, что в будке будет не намного теплее, зарылся с головой в куртку, оставив снаружи только свой длинный нос.
Устроившись поудобнее, я начал обдумывать всё, что со мной произошло. Мне хотелось выяснить, что же всё-таки случилось на самом деле. Что же такого случилось в мире Ромашина, что меня таки отправили сюда, да ещё и в обличье крысы? Ну, не то чтобы я был недоволен тем, что я крыса, хотя крыс я не любил с детства, ведь если бы я попал сюда как человек, то шансов поговорить со «Спасателями» у меня почти не было б.
Я улыбнулся, вспомнив себя в тот момент, как услышал имя Малдуна и увидел его самого. Я уже практически не сомневался, что я в нужном мне мире и что в нескольких километрах от меня сейчас находятся Чип, Дейл, Рокки, Вжик… и… Гайка. Неужели это не сон и я действительно скоро увижу её?! Вдруг я испугано дёрнулся. А что если это только сон?! А что если я сейчас лежу где-то без сознания (например в мире Ромашина) и всё это — только мой бред? От испуга у меня побежали мурашки по спине. Я выскочил из курточки и, не рассчитав направления, врезался головой в ограду вышки. От боли из глаз брызнули искры и слёзы. Я остановился и долго стоял, приложившись лбом к холодной ограде, чтобы унять боль. Не-е… какой же это сон, подумал я, забираясь назад в курточку. Когда спишь — так больно не бывает. Гм… а ведь искры из глаз посыпались вполне реальные… удивительный всё-таки этот мир.
Я попробовал ещё раз вспомнить то, что произошло в промежуток времени между потерей сознания у Ромашина и моим появлением на мостовой в обличье крысы, но мне это никак не удавалось. Всё остальное я помнил очень хорошо: и трансгресс, и Ромашина. Я улыбнулся, подумав, что я попал в свой же собственный фанфик, который запланировал тем утром, когда шёл на работу, и стал думать, что буду делать дальше. Постепенно меня стало клонить ко сну. Под курточкой было очень тепло и уютно, к тому же я устал за этот день, да и последняя история с котами меня вымотала не только физически, но и морально. Уже засыпая, я подумал: не очень хорошо быть маленьким крысёнком, когда вокруг так много кошек.
— Мама! Мама, посмотри туда! Ну, скорее, ну, посмотри!!! — сквозь сон донёсся до меня крик. Я лениво потянулся, потихоньку просыпаясь. Надо же… привычка поспать утром подольше у меня осталась, даже когда я стал крысой.
— Мама, смотри, там на вышке лежит котик! — тот самый голос закричал уже почти рядом.
«Котик?! Где котик?!» — Испуганно вскочил я, оглядываясь по сторонам. Котика я не увидел, но по дороге, которая проходила рядом с вышкой, шла маленькая девочка со своей мамой.
— Мама! Ну, посмотри! Он смотрит на нас, — засмеялась девочка и стала дёргать свою маму за руку, другой рукой указывая в мою сторону.
У меня мурашки поползли по спине. Ну вот… у меня за спиной вероятно сидит кот, который хочет позавтракать. А в качестве завтрака, конечно же, выбран я.
Я резко обернулся, собираясь спрыгнуть с вышки, если за моей спиной действительно сидит кот, но никого не увидел.
— Котик! Кыс-кыс-кыс! — довольно смеялась девочка.
— Мэри, веди себя прилично, не показывай пальцем, — строго сказала ей женщина.
— Но, мама, там на вышке сидит котик и смотрит на нас.
— Это плохой котик. Он бродячий, грязный, и наверное у него полно всякой инфекции! — поморщилась женщина и, взяв девочку покрепче за руку, ускорила шаг.
А я сидел в ступоре и думал, что я ничего не понимаю. Девочка показывала рукой на вышку, где я сейчас нахожусь, и при этом кричала, что видит котика. Но я никаких котов не видел. Если бы здесь был бы кот, я бы его увидел, но я никого не вижу, значит здесь нет кота, а раз здесь нет кота, то на кого показывала рукой девочка?! Я озадаченно почесал себе голову.
Так! Стоп!!! Что с моей головой?! И…
Я взглянул себе на руки. И с изумлением увидел вместо своих маленьких крысиных лапок, к которым я почти привык за вчерашний день, — большие пушистые лапы с мягкими подушечками. Я обалдело смотрел на свои новые лапы и думал, что, наверное, я сошёл с ума.
Зеркало! Мне нужно зеркало! Я бегом рванулся в будку и через секунду стоял на столе, смотря на своё отражение в оконном стекле, и ничего не понимал.
Кот. Теперь я кот. Не крыса, а самый настоящий кот. От увиденного я свалился со стола и, не пытаясь подняться, начал истерически хохотать.
— Кот! Ха-ха-ха!!! Котяра!!! — с каждым новым слогом я взрывался истерическим смехом.
— Теперь мне только с Толстопузом встречаться, а не с Гаечкой! — сквозь слёзы истерически хохотал я. — Теперь для меня Гайка — это мышка, которую можно съесть за обедом!!!
Но как только я сквозь истерический хохот выкрикнул последние слова о Гайке, как меня всего перекрутило от боли. Не от физической, а от внутренней. Как я мог даже подумать о таком?!
Истерика у меня внезапно прошла, и я погрузился в мрачные раздумья. В голове была каша из мыслей, в которой я ничего не понимал. Спустя пять минут я снова полез на стол, чтобы удостоверится, что я действительно теперь кот, втайне надеясь, что мне это только показалось.
Нет… зря я надеялся. Из слабого отражения в окне на меня взглянула усатая кошачья морда. Я попробовал покривляться, и отражение послушно мне ответило теми ж кривляньями. Всё! Я действительно кот. Но ведь вчера я был крысой?! Или нет?
Был, был крысой, возразил я себе. Во всяком случае, котом точно не был. Ведь тогда Ральф и Гектор не стали бы считать тебя своим ужином. Я посмотрел на свою левую ногу, которую вчера зацепила когтистая лапа Гектора. Даже следа не было. Ха! Хотелось бы сейчас посмотреть на Гектора. Я бы теперь не стал от него удирать.
Ну что же происходит?! То сначала крыса, теперь вот — кот. Завтра кем проснусь? Собакой?! Не люблю собак, уж лучше кем-нибудь побольше. Львом! Ага, точно львом хочу быть! Или нет — лучше оранжевым сусликом из китайской провинции…
Боже… что я несу? бред один…
Моя расшатанная последними днями психика уже почти не выдерживала такого напряжения. Мне срочно нужно что-то делать. Иначе мне дорога прямиком в заведение типа «Пятого психиатрического участка». Я спрыгнул со стола (о! как я умею приземлятся!). Значит так. Потом будем разбираться, что происходит. А теперь нужно добраться до Нью-Йорка. Кот я или крысёнок, но мне нужно добраться до пятого полицейского участка.
Решив так, я почти сразу же успокоился. Паника, которая отчётливо была по нервам, потихоньку улеглась, хотя я всё ещё не понимал, что же всё-таки произошло. Но раз уж решил потом разобраться в этом, то и не будем об этом думать сейчас.
К тому же пусть что там случилось, но котом мне дойти будет намного легче и безопаснее, чем крысёнком.
Я вышел из будки, подошёл к краю площадки и остановился, отчётливо вспомнив полёт Гектора. Повторять его подвиг мне отнюдь не хотелось. И как я сюда умудрился забраться даже крысой? Не полезу я по этим перекладинам и лестнице. Будем искать другой путь спуска.
Я огляделся по сторонам. Моё внимание привлекли тросы, которыми вышка удерживалась в вертикальном положении. Придумал! Я схватил в лапы кусок доски, невесть как попавший на площадку, и подбежал к ближайшему тросу. Прикинув, как спуститься, я уже собирался это сделать, но в последнюю секунду вспомнил о куске хлеба, оставленном в курточке. Я вернулся за ним и сразу же его съел, потому что он был слишком маленький, чтобы оставлять его на потом.
«Я ведь теперь уже стал побольше маленького крысёнка», — ухмыльнулся я.
Наконец спустившись при помощи троса и куска доски на землю, я побежал в сторону Нью-Йорка, по пути обдумывая, что я предприму дальше.
Клетка была весьма просторной: кроме меня, в ней было ещё с три десятка котов самых разных мастей и пород, и несмотря на это — тесно не было. Я с опаской отошёл от двери клетки, в которую меня только что бесцеремонно закинула железная рука, и чуть было не столкнулся с собратом по несчастью.
— Я вас очень просил бы быть внимательным! Если вы на меня наступите, это будет очень печально,— раздался вежливый мурлыкающий голос слева… и как будто снизу.
Повернув голову, я посмотрел на того, кто сказал мне эти слова. Это был котёнок. Маленький, красивый, белый с чёрненькими пятнами, пушистый котёнок с серьёзным и очень грустным взглядом.
— Прости, я не хотел тебя толкать, — извинился я и осторожно, чтобы никого не задеть, отошёл в сторону ближайшей стенки. Кроме маленького котёнка в клетке находилось несколько здоровенных котов, которых следовало бы назвать скорее волкодавами, а не котами, такими громадными они были, и очень сомневался, что они будут такими же вежливыми, как маленький котёнок.
У стенки, мирно свернувшись в клубочки, спало три рыжих кота. Расположившись возле них, я оглядел обитателей клетки. Коты. В основном взрослые коты, если не считать этого маленького белого котёнка с грустным взглядом. Я взглянул сквозь толстые прутья клетки наружу и увидел на противоположной стороне огромной комнаты стену, полностью заставленную клетками. Разглядеть, кто в этих клетках находится, я отсюда не мог, но судя по мяуканию, раздававшемуся отовсюду, в этих клетках тоже были коты. Но зачем сажать столько котов в клетки? Это что — изолятор для бродячих котов? Но тогда что делает здесь этот кот с бантом на шее и затравленным взглядом? На его лице же написано — домашний любимец! Хотя… может, надоел хозяевам, и они его сплавили сюда. Так, стоп. Не сходится. Был бы это изолятор, меня бы поймали люди и в клетку закинули люди. А ведь людей я как раз и не заметил. Я вздрогнул, припоминая события сегодняшнего утра…
…Я как раз бродил по улицам Нью-Йорка, выискивая, у кого бы спросить о пятом полицейском участке, и заодно ища, чего бы поесть. К городу я добирался не день, как я думал, а целых три дня. И за эти три дня мне посчастливилось поесть всего один раз на автозаправке, где мне удалось украсть сосиску из хот-дога. Но большому коту, каким я сейчас был, одной сосиски на три дня было очень мало, поэтому я был очень голоден… и зол. Потому что все, кто мне встречался на пути, завидев меня, в ужасе разбегались в стороны. Ну конечно. Я ведь кот, и будь я мышонком или крысой — я бы тоже убегал от здоровенного рыжего кота. Я, конечно, понимал это, но всё равно это ужасно злило, и больше всего — обижало, потому что я, хоть и был очень голоден, не испытывал желания закусить своими потенциальными осведомителями. Поёжившись от утреннего холода, я забежал в узкий проход между двумя высокими домами, надеясь перейти на другую улицу, где мне, может быть, повезёт встретить кого-то, кто меня не испугается. В проходе было темно и сыро, задерживаться здесь не хотелось, и я быстро побежал на свет с другого конца. Но не успел я добежать до середины, как резко затормозил: прямо передо мной — на другом конце прохода — стояла массивная фигура собаки! Опа! Собаки не любят кошек… Мне сразу расхотелось на другую сторону, и я, осторожно пятясь, пополз назад, стараясь не создавать шума. Фигура собаки впереди меня не шевелилась, и я уже было подумал, что благополучно избежал собачьих объятий, как тут сзади меня раздался металлический лязг. Резко обернувшись, я оцепенел от ужаса: громадный, нет… громаднейший пёс с огромнейшей пастью стоял в одном шаге возле меня. Его глаза горели красным огнём, из раскрытой пасти (ну и огромная же она!!!) раздавалось тихое ворчание. От страха я не мог ни шевельнутся, ни даже издать какой-нибудь звук. Другая собака, которую я увидел первой, судя по лязгающим звукам, быстро приближалась ко мне сзади. Я отчаянно соображал что делать, но присутствие раскрытой громадной собачей пасти глушило любые мысли. Придумать мне так ничего не удалось, потому что сзади меня что-то подкинуло, я перевернулся и, увидев, что падаю в раскрытую собачью пасть, дико заорал внезапно прорезавшимся голосом…
…Я мрачно ухмыльнулся, вспоминая, как меня «сожрала» собака. Потому что это была не собака. Во всяком случае — не настоящая собака. После того как я упал в раскрытую собачью пасть, больно стукнувшись обо что-то твёрдое, я оказался в тёмной и тесной металлической коробке, где кроме меня ещё находилось двое котов. В этой коробке, которая постоянно качалась так, что ни я, ни те двое котов не могли удержатся на лапах и только перекатывались от одной стенки к другой. Не знаю, сколько времени это всё продолжалось, но когда тряска наконец-то прекратилась и я вместе с котами увидел свет — то на железную руку, которая по очереди вытаскивала нас из этого треклятого железного гроба на лапах (а собаки оказались железными механизмами) — я смотрел уже не с ужасом, а даже с некоторой благодарностью. Хотя, конечно, мало приятного быть посаженным в клетку, но клетка хотя бы не качается, как кораблик во время шторма. Я посмотрел на здоровенных котов-волкодавов, расположившихся посредине клетки, и с содроганием представил себе, как они прокатываются по мне, попади я в эту железную собаку вместе с ними. Интересно… а как они вообще поместились в эти железные чудища?..
Мои мысли прервал шум. В комнату кто-то вошёл. Я присмотрелся к нему и ахнул, так ведь это же…
— Ха-ха-ха! Только я! Только мой гений мог придумать этот гениальный план! Теперь весь мир узнает, кто такой Нортон Нимнул! — хихикая, говорил сам с собой невысокий человек в очках и с лысиной.
«Нимнул! Родной! Как же я рад тебя видеть!» — чуть было не завопил я. Наконец-то! Хоть кто-то знакомый! После того как я выпустил из виду Малдуна и Керби, я очень сильно переживал, что больше такого шанса не выпадет. Я улыбнулся тому, что очень рад видеть этого гениального злодея. Пусть он злодей, пусть он замышляет преступление — но это шанс встретить тех, ради которых я вообще попал сюда — в этот мир. Я прислушался…