= Гиротанк =

Икар

перевод с английского

подлинный сочинитель — Джон Новак

Продолжение романа «Вода под мостом». Команда «Спасателей» в новом расширенном составе расследует произошедшую много лет назад авиакатастрофу, в которой погиб отец Гайки и Втулки, Гиго Хэкренч. И чем больше они узнают, тем сильнее убеждаются, что причиной аварии была отнюдь не ошибка пилота или техническая неисправность…

Предисловие переводчика

Рассказ содержит некоторые спорные «недетские» моменты, позволяющие отнести его к категории PG-13/R. Описанный в рассказе мир грызунов развит гораздо сильнее показанного в Сериале, в частности имеет собственную аэрокосмическую индустрию, вокруг которой собственно и построен весь сюжет. Несмотря на это, я искренне полагаю этот рассказ достойным того, чтобы с ним ознакомиться, так как произведения подобного жанра и уровня исполнения на тему CDRR — большая редкость.

С любовью посвящается закону Бернулли, которому мы обязаны так многим

Господь, прости паденье его, В морях он нашёл погребенье своё. Способны ль мы застыть перед чертой? Коль будет нам на чём летать — Придётся многим пропадать: Безудержность одна всему виной.

Алан Парсонс, Иан Бэйрнсон и Стюарт Эллиот.
«Слишком близко к Солнцу»

Глава 1
Падающий орёл

Начнём с того, что кресло было отклонено назад, поэтому у сидящего в приготовленном к запуску «Соколе» Гиго бёдра были выше головы. Не очень удобно, но за время тренировок на центрифуге он уже успел провести в этой позе много часов, и сейчас тем более не собирался начинать жаловаться.

— Сто восемьдесят секунд, отсчёт идёт. Последняя проверка связи, — раздался из динамика за его головой мягкий голос. Голос Щелкуньи. Она и её муж Орешек были хорьками, и именно они проделали большую часть проектных и инженерных работ по созданию «Сокола». Кроме того, Щелкунья была начальником испытательного полигона и главным оператором по связи с экипажем компании «Ультра-Флайт Лабораториз».

— Проверка связи, — повторил Гиго и выпалил на одном дыхании: — Альфа, Браво, Чарли, Дог, Эхо…

— Эхо, Фокстрот, Гольф, Отель, Индия, — отозвался динамик.

— Проверка прошла успешно, — подтвердил Гиго. — С моей стороны все индикаторы зелёные. Герметизирую кабину.

Сказав это, он закрыл клапан.

— Сто двадцать секунд, — объявил Роберт, запихивая в маленькое отверстие в доске перед собой отделочный гвоздь. Гвоздь замкнул цепь, и загорелась надпись «Прозвон системы зажигания успешно завершён». Роберт был чёрной белкой, и это он разработал и сконструировал двигательную установку «Сокола» — как воздушно-реактивные турбодвигатели, так и твердотопливные ракетные ускорители, которые обеспечат «Соколу» необходимый для взлёта разгон.

Именно этот этап страшил Гиго больше всего: ожидание и осознание того, что кто-то другой нажимает на запускающую двигатели кнопку. Он убеждал конструкторов поместить пульт управления зажиганием в кабину, но увеличение веса и дополнительная электропроводка делали задачу слишком сложной. Не то чтобы Гиго сомневался в способности Роберта нажать на кнопку, просто он предпочитал самолично управлять своим самолётом.

— Итак, Гиго, — наконец весело произнесла Щелкунья, — запрокинь голову, пока это за тебя не сделали Робертовы ускорители. Десять секунд… девять… восемь…

Перегрузки при взлёте не были очень уж сильными. Заработали оба ускорителя (лично Гиго предпочёл бы лететь на одном, более мощном ускорителе, однако Роберт настаивал, что безопасность использования имеющихся на рынке человеческих ускорителей перевешивает риски, связанные с использованием связок из нескольких двигателей), и «Сокол» плавно оторвался от рельсовой направляющей. Гиго ожидал, что сразу после этого самолёт резко накренится, но «Сокол» был тяжелее испытательных баллистических ракет, в которых он катался на тренировках. Немного трясло, но во время подготовки бывало и похуже.

Через шесть секунд клинообразный «Сокол» достиг скорости пятьсот миль в час. Ещё ни одна мышь не путешествовала с такой скоростью, разве что когда пользовалась транспортными средствами людей. Перегрузки ослабевали — ускорители отрабатывали своё. Окна кабины простирались не настолько далеко вниз, как того хотелось бы Гиго, зато у него над головой был прозрачный фонарь, поэтому, запрокинув голову, он мог увидеть горизонт, чистое синее небо и покрытые сочной зеленью холмы северного Нью-Йорка. Поначалу они не двигались, а потом вдруг исчезли из виду, когда «Сокол» начал переходить в режим горизонтального полёта. Гиго опустил голову и, когда самолёт достаточно наклонился, увидел горизонт. Он был немного скошенным, но в этом не было ничего страшного. Потом горизонт поднялся слишком высоко, и самолёт резко дёрнулся, вдавив Гиго в кресло. Горизонт исчез и вновь появился.

— Ой! — громко сказал лётчик, не забыв добавить смешок, предназначавшийся для находившейся в центре управления Гаечки. — Ухабистые «русские горки» попались!

— Поняла тебя, Гиго, — засмеялась в ответ Щелкунья. — Со стороны это выглядело как буква «S». Но сейчас ты смотришься очень мило.

— Мягче, чем я думал, — заверил Гиго своих слушателей, и в первую очередь дочку. — Если закрыть глаза, кажется, что стоишь на месте.

— Можешь перейти на ручное управление через пять… четыре… три…

С громким лязгом отделились ракетные ускорители. Когда скорость их падения достаточно снизится, раскроются парашюты. Гиго слегка подвинул ручку управления, и горизонт выровнялся.

— Автоматика меня немного накренила, — сообщил он. — Примерно, э-э-э, градусов на десять. Восстановление прошло гладко. Ручка управления в нейтральном положении, самолёт сохраняет устойчивость.

Турбины реактивных двигателей вращались под действием проносящегося сквозь них воздуха. В отличие от многих других турбореактивных двигателей, установленные на «Соколе» не имели механизма самозапуска, и чтобы они включились, воздух должен был проходить через них со скоростью почти 200 миль в час.

— Запускаю двигатели, — сказал Гиго, щёлкая тумблером механизма впрыскивания топлива. Позади него раздался тихий хлопок. — Подтверждаю запуск двигателей.

— Поняла тебя, Гиго. Запуск турбореактивных двигателей на восемнадцатой секунде полёта.

У Гиго не заложило уши. Давление в кабине держалось. Системы подачи кислорода не было, так как он всё равно не успел бы выдышать весь воздух за расчётное время полёта. «Сокол» набирал высоту под углом пятьдесят градусов, одновременно увеличивая скорость. Тяга была лишь чуть-чуть больше нейтральной, но металлический треугольник длиною в метр развивал скорость почти шестьсот миль в час, и это на подъёме. Впечатляюще, даже по человеческим меркам. «Сокол» уже обгонял некоторые истребители старых моделей. Гиго знал, что если выровняет самолёт и переведёт двигатели в боевой режим, то полетит быстрее звука. Заманчиво, но предполагалось, что первый полёт будет консервативным.

— Гиго, ты побил рекорды скорости и высоты для самолётов грызунов, — сказала в микрофон Щелкунья. — И оба на подъёме.

Консервативность «Сокола» на самом деле не была очень уж консервативной.

— Спасибо, — ответил Гиго с растянувшимся в широкой ухмылке лицом, и тут же нахмурился, вспомнив прощальные слова Рокки: «Многовато экспериментов для одного самолёта, дружище». Добрый старый Рокки. Скорее всего, его слова относились к внешнему виду самолёта, а не…

«Не позволяй мыслям блуждать где попало!»

— Я снижу обороты и сброшу скорость, — сообщил он Щелкунье. «Сокол» начнёт сваливаться, то есть будет двигаться слишком медленно, чтобы держаться в воздухе, примерно при 80 милях в час. Гиго перевёл дроссель в нейтральное положение, и гравитация на пару с сопротивлением воздуха замедлили скорость, с которой увеличивались светящиеся цифры альтиметра.

— Выравниваю самолёт, — уведомил наземный центр управления Гиго и толкнул ручку вперёд. Самолёт клюнул носом, и Гиго еле переборол инстинктивный порыв перевести рычаг обратно в нейтральное положение. Он смотрел перед собой, потрясённый увиденным. Ему приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть горизонт. Хватило мгновенья, чтобы самолёт перешёл от крутого подъёма к крутому снижению.

— Гиго, ты теряешь высоту.

— Думаю, он слишком чувствительный к тангажу, — сказал он, плавно задирая нос самолёта.

— Это объясняет ухаб на «русской горке», — вслух пробормотала его дочь. — Компьютер оказался слишком чувствительным, потом внёс избыточные коррективы…

Гиго бросил взгляд на цифровой альтиметр. Установив новый рекорд высоты для самолётов грызунов, он уже успел потерять почти треть высоты. Лётчик решительно подал ручку управления на себя, и горизонт плавно переместился туда, где и должен был находиться.

И тут отключились двигатели.

— У меня остановка обоих двигателей, — сообщил он.

«Остановка двигателей — это не страшно», — сказал себе Гиго и произнёс вслух: — Я спикирую, наберу скорость и перезапущу их.

Он медленно подал рычаг от себя, и самолёт вновь продемонстрировал до головокружения избыточную управляемость. Гиго был готов к этому, но поведение самолёта всё равно раздражало. Несколько мгновений (и несколько тысяч футов) спустя за его спиной раздался тихий, заставивший его ухмыльнуться хлопок.

— Двигатели перезапущены, — радировал он. — Я собираюсь выровнять его и попробовать немного притормозить. Думаю, после этого управлять тангажом станет легче.

Лётчик потянул рычаг. Горизонт пропал. Нос задрался слишком высоко, и он не мог его видеть.

— Гиго, ты на пяти тысячах футов.

Двигатели чихнули и заглохли.

— Отключение, — коротко сказал Гиго, вновь подавая ручку от себя, чтобы снова перезапустить двигатели. — Прошу разрешения на аварийную посадку. Здесь что-то не так.

— Посадку разрешаю. Прекращай испытания.

— Кто-нибудь, уведите её, — послышался голос стоявшего за спиной Гайки Роберта. Мышка сделала вид, что не слышит, а все остальные, понятное дело, были слишком заняты, чтобы послушать его.

Несмотря на ощутимую потерю высоты, Гиго напомнил себе, что до сих пор находится гораздо выше рабочего потолка большинства самолётов, на которых ему доводилось летать. У него куча времени. Альтиметр тикал быстрее, чем таймер бомбы в шпионском боевике.

Хлопок.

— Двигатели перезапущены, — его голос был ровным. Испытатель стал выводить машину из пике, и её нос задрался вверх.

— Где этот чёртов горизонт? — раздражённо спросил Гиго. Снова резкий крен.

— Отключение, — повторил он. С земли ничего не ответили, и Гиго ошибочно предположил, что они молчат, чтобы не отвлекать его.

— Гиго, прыгай! — приказала Щелкунья. Но сигнала не было. «Сокол» находился слишком низко, чтобы принять сообщение.

Гиго направил самолёт вниз. На одну последнюю попытку высоты хватит с головой. Хлопок.

— Двигатели перезапущены.

Теперь — самое трудное. Каждый раз, когда он задирал нос, двигатели глохли. Поэтому он двинул ручку так нежно, как только мог. Наверное, при наборе высоты в двигатели перестало поступать топливо. Случаи бывали.

Подняв глаза, Гиго увидел быстро приближающийся холмистый пейзаж. И понял, что у него не выйдет. У него не было времени ни попрощаться, ни даже подумать об этом.

Глава 2
Отмена

Изображённая на чертежах конструкция совершенно не походила на последнее слово техники. С растянутым практически на весь фюзеляж длинным трапециевидным крылом и хвостовым оперением, больше похожим на скелет, «Сапсан» напоминал типичный маломощный высокопрочный планер. Но это впечатление был обманчивым. Щелкунья пожевала губу и нахмурилась. «Сапсану» для разбега потребуется длинная полоса. Не будет ли более практичным сделать из него летающую лодку?

— Вы меня вызывали? — спросил Клейтон, просовывая голову в дверь её кабинета.

— Нет, — сухо ответила Щелкунья, подняв голову. Клейтон улыбнулся и кивнул.

— Точно. И именно об этом я и хотел с вами поговорить.

Высокий чёрный самец-белка закрыл за собой дверь и сел, словно приглашая хозяйку выставить его вон. Щелкунья закрыла глаза рукой и вздохнула.

— Клейтон, вы пришли, чтобы поговорить об этой новой марке клея, не так ли?

— О чём-то ещё более захватывающем, — заверил её собеседник.

— Надеюсь, это не имеет никакого отношения к возобновлению расследования катастрофы «Сокола», — твёрдо сказала она. К её огромному удивлению Клейтон ответил:

— Вообще-то это касается «Сапсана».

— Ого, Клейтон, выходит, вы без вызова явились в мой кабинет, чтобы обсудить свою настоящую работу. Впечатляет.

— Как вы знаете, — оставил без внимания её сарказм Клейтон, — на самом деле первые Х-6 ни разу не летали с ядерными двигателями. Однако на обычные самолёты реакторы в качестве эксперимента устанавливались.

Он выдержал паузу.

— Продолжайте, — подбодрила его Щелкунья, уверенная, что ей ещё придётся об этом пожалеть.

— Думаю, с нимнуловским генератором нам стоит поступить так же.

— Однако нимнуловский генератор далеко не так опасен, как ядерный реактор, — возразила Щелкунья.

— Это так, однако и здесь есть свои подводные камни. Нимнуловский генератор надёжен, но никто никогда не использовал его без заземления. Накопленное на самолёте статическое электричество может привлечь, а то и вызвать удар молнии. Кроме того, его создатель упоминал о вероятности образования трещины в ткани пространственно-временного континуума.

— Дельное замечание. Что вы предлагаете?

— Для начала попробуем запустить нимнуловский генератор на привязанном и изолированном от электричества воздушном шаре. Затем запустим такой же на «Сапсане», однако на случай, если генератор придётся отключить, оборудуем самолёт альтернативным источником энергии.

— И говоря: «альтернативные источники энергии», вы имеете в виду…

— Ну, — медленно протянул Клейтон, — раз уж вы об этом упомянули, идеально подошли бы турбовинтовые двигатели Роберта…

— Турбовинтовые двигатели Роберта очень похожи на турбореактивные двигатели, из-за отказа которых разбился «Сокол»… — стоило Щелкунье сказать это, как она поняла, что сама себя завела в ловушку.

— Щелкунья, до тех пор, пока не выявлен дефект двигателей, это есть и будет не более чем слухом.

— Клейтон, я признательна вам за интерес к «Соколу», а ваше предложение насчёт экспериментов с воздушными шарами и нимнуловским генератором, несмотря на очевидные личные мотивы, весьма удачное. Но «Сокол» был тупиковой ветвью, путём в никуда, причём для Гиго Хэкренча — в буквальном смысле слова. Нет никакого смысла бередить старые раны.

— Иногда они должны кровоточить, — брякнул Клейтон и тут же мысленно отругал себя за то, что сказал вслух то, что думает.

— Как закончите испытания нового клея, свяжитесь с той мышью, которая разработала нимнуловский генератор «Альбакора».

— Втулка Хэкренч, — кивнул Клейтон. — Скажите, а она, случайно, не родственница?

— Скорее всего, нет, — пожала плечами Щелкунья. — Дочь Гиго звали Гайкой.

«Три мыши, которых зовут Гиго, Втулка и Гайка Хэкренч, и которые при этом не родственники?..» Имя Гайка показалось инженеру смутно знакомым…

— А эта Гайка, она ведь «Спасатель», да? — спросил поражённый догадкой Клейтон.

— Да, именно. У Гиго была дочь Втулка, но она умерла во младенчестве, — Щелкунья не лгала. Она говорила ту правду, которую три года назад знал Гиго.

— Я займусь этим, шеф, — покорно склонил голову Клейтон, и Щелкунья поймала себя на искреннем желании, чтобы он не был таким прекрасным испытателем и дипломатом. И чтоб у неё был повод избавиться от него.

Глава 3
Сборка

В тот день долгое и терпеливое ублажение бога электронно-лучевой трубки воздалось Дейлу. Да не просто так, а сторицей, в виде посвящённого Роберту Липперту1 телемарафона, в рамках которого за один вечер показали «Ракетный корабль ХМ», «Затерянный континент» и «Богиню джунглей», а после перерыва, уже завтра утром, ожидался «Король-динозавр».

Экипаж «ХМ» как раз возвращался на своём просторном корабле на Землю, и Дейл размышлял, как бы отреагировали создатели фантастических фильмов 50-х годов, узнав, что первый отправившийся к Луне космический корабль был немногим просторнее стенного шкафа, когда услышал, как кто-то спускается по лестнице. Это было необычно, поскольку «Спасатели», как правило, предпочитали использовать для этих целей горку. Дейл поднял голову и увидел Втулку — потерянную во младенчестве сестру Гайки.

Несколько ночей назад она напугала его до полусмерти, когда он, под впечатлением от одного действительно страшного фильма, на секунду принял её за призрак сестры. Как у всех альбиносов, у Втулки была белая шерсть, розовые глаза и серые волосы. Улыбка, лишь изредка покидавшая лицо Гаечки, нечасто озаряла её лицо, да и то, как правило, в результате получалось нечто неприятное и саркастическое. Вместо открытого радушия её сестры в поведении Втулки сквозила настороженная бдительность. Но больше, чем всё остальное, Дейла беспокоило странное ощущение, что Гайка и Втулка были не столько разными персонами, сколько различными аспектами одной и той же личности. Не так огонь и лёд, как уютная тёплая грелка… и лёд. И лишь непостижимой шуткой поистине космических масштабов Дейл мог объяснить то, что именно Втулка первой из двух сестёр вышла замуж и забеременела.

— Принести тебе чего-нибудь? — обеспокоенно спросил он.

— Нет, спасибо, — ответила Втулка, осторожно опускаясь рядом с ним на диван. Ей приходилось помогать себе руками, потому что из-за смещения центра масс у неё напрочь разладилось чувство равновесия.

— Уверена?

— Абсолютно, спасибо, — она улыбнулась одной из своих редких приятных улыбок. — Вы все очень добры ко мне, несмотря на всё, что произошло.

Дейл на минуту задумался.

— Рокки так счастлив, что ты жива, что и думать об этом забыл. Гаечка очень доверчива, плюс ты способна рассуждать обо всех этих прибамбасах наравне с ней. Вжик приветлив по натуре, а Чип думает, что ты исправилась.

— Думает, что я исправилась… — повторила Втулка.

— Да, думает, — Дейл нахмурился. — Но ведь ты не исправилась. Понимаешь, мы по большей части мыслим категориями добра и зла. Ты мыслишь категориями дружелюбности и враждебности, поэтому сейчас Гаечка для тебя — та, кого тебе хочется защищать. Ты не выносишь моральных суждений, а принимаешь тактические решения. Станешь возражать?

— А что насчёт тебя? — Втулка посмотрела на Дейла с чем-то, близким к восхищению.

— Мне проще плыть по течению, — пожал плечами тот.

— Ты — бурундук, исповедующий Дао.

— Кроме того, ты хорошо относишься к тем, кто на твоей стороне. Я признателен тебе за выбранный тобою способ отблагодарить Рокки за то, что он пытался выловить тебя из реки. Думаю, это помогло ему перестать корить себя, что он тогда тебя упустил. Ты можешь быть благородной, когда захочешь, тут не поспоришь. Попкорн?

— Благодарю, — она взяла зёрнышко и откусила кусочек. — Думаешь, Гайке не стоит мне доверять?

— И да и нет, — признался Дейл. — Но, чёрт побери, я верю, что ты поможешь любому из нас любым доступным способом, не задумываясь о цене.

— Я бы задумалась о цене, — возразила мышка.

— Только для того, — покачал головой Дейл, — чтобы тут же забыть об этом. Ты себя недооцениваешь. Ты прекрасный друг, уверяю тебя. Ты представляешь опасность только для врагов и широкой общественности.

— Справедливо, — задумчиво согласилась Втулка.

— Я также думаю, что когда ты в следующий раз сделаешь что-то ужасно злое, это причинит боль Гаечке.

— Ужасно байроновское.

— Без разницы.

Втулка согласно кивнула и взяла ещё одно зёрнышко.

— Гайка немного наивна.

— Или более моральна, чем ты, — заметил Дейл. Впечатлённая Втулка покачала головой.

— Вот тебе раз! Выходит, ты не веришь в красивые слова, да?

— Если это тебя оскорбляет, я отстану.

— Я оскорблюсь, если ты скажешь что-то, не соответствующее истине.

— В таком случае, Втулка, — радостно сказал Дейл, — я думаю, что твоя худшая черта — мания уничтожать врагов. Почему ты это делаешь?

— Не знаю. Может быть, потому что это работает?

— Но этим ты наживаешь ещё больше врагов.

— А у вас нет врагов? — Втулка пожала плечами. — Ты можешь быть либо волком, либо овцой.

— Либо сторожевым псом, — ответил Дейл, глядя на неё её же взглядом.

— Верным стражем? — спросила Втулка. — Я никогда не рассказывала тебе о том времени, когда боролась с преступностью?

— Ты была борцом с преступностью? — изумился бурундук.

— Я была кем-то вроде Гайки у вас, — начала она, аккуратно вытерев руку салфеткой. — Мы хотели спасти весь нижний Ист-Сайд. Я сидела в мастерской и строила разные интересные штуки, которые мои соратники использовали в своих операциях. К тому времени, как объявилась банда Капоне, это были пневматические игломёты со сменными баллончиками с углекислым газом. Сперва население было на нашей стороне. Те, кто не мог бороться, делились с нами едой.

— И что пошло не так?

— Мы победили, но есть не прекратили. Грань между вершащими правосудие добровольцами и бандитами не такая уж и широкая. Не знаю, когда мы её перешли. — Она на секунду замолчала. — Если я когда-нибудь предстану перед Страшным Судом, то спрошу именно об этом. Не о том, почему, куда ни посмотришь, везде вознаграждается зло. И не о том, почему страдают невинные. Я хочу знать, почему, руководствуясь благими намерениями и действуя сообразно им, можно причинить боль другим. Я никогда не понимала этого. Потому что верила в то, что мы делали. До поры до времени.

— И что ты сделала, когда… когда изменила своё мнение?

Втулка посмотрела на него своими спокойными розовыми глазами.

— Я не могла просто уйти. Я должна была демонтировать то, что построила. — Она вновь перевела взгляд на экран телевизора. — Я до сих пор слышу голоса друзей: «Не волнуйтесь, она блефует». Хочется думать, что они так и не поняли, что заблуждаются, но это вряд ли.

Если бы у Дейла были хоть малейшие подозрения, что тогда она встретила это с таким же спокойствием, с каким сейчас обсуждала, он бы пришёл в ужас. Но он знал, сколь много значили для неё друзья.

— Мне жаль, что так вышло.

— А после, — продолжила Втулка, — местные устроили праздник в мою честь. Это была лучшая вечеринка в квартале с тех пор, как мы прогнали Капоне. — Она покачала головой. — Ты веришь, что намерения важнее результата? Я инженер. Я думаю иначе.

Дейл как раз собирался ответить, но посмотрел на экран и застыл как громом поражённый, наблюдая, как герой, которого играл парень из «Подводной охоты»2, и его возлюбленная разбиваются вместе со своим звездолётом и погибают.

— Ого! — прокомментировала увиденное Втулка. — Никогда бы не подумала, что у Роберта Липперта станет духу снять такое.

— Я тоже, — согласился Дейл.

— «Ракетный корабль ХМ»? — высунувшись из дверей спальни, которую она временно делила с сестрой, спросила Гаечка.

— Угадала! — радостно ответил Дейл. — Попкорна?

— Знаешь, Дейл, я тут подумала, почему бы нам и впрямь не поговорить про попкорн? На кухне? — Голос изобретательницы звучал немного напряжённо, и было очевидно, что она чем-то раздражена. Втулка сделала вид, что ничего не заметила, а Дейл, немного нервничая, отправился на кухню, где стал ждать Гайку. Вскоре мышка появилась, одетая в полосатую пижаму на несколько размеров больше, чем требовалось. Она закрыла дверь в комнату с телевизором, и её первые слова Дейла просто ошеломили.

— Дейл, возьми мою руку, — изобретательница протянула ему ладонь, и Дейл с готовностью взялся за предложенную конечность.

— Что ты чувствуешь? — спросила она.

— Приятно, — честно ответил он.

— Мягкая? — Гайка удивлённо подняла бровь.

— Ну… мозолистая, — признал бурундук.

— Знаешь, как образуются мозоли? Всё начинается с раны, в идеале — с волдыря. После этого ты протыкаешь волдырь и ранишь себя в то же самое место снова и снова, не позволяя ему полностью зажить. В результате получишь толстый слой затвердевшей кожи, которая уже никогда не болит. По сути, ты больше вообще ничего тем местом не чувствуешь.

— Это я знаю.

— Мозоль может зажить. В конце концов. Но для этого нужно много времени.

— Мы говорим не о мозоли. Само по себе это не пройдёт.

Некоторое время Дейл и Гайка неотрывно смотрели друг на друга. Первым отвёл глаза бурундук.

— Не знаю. Я не держу на неё зла. Но твоя сестра представляет опасность континентального масштаба.

— Это я знаю, — тихо сказала Гаечка.

Глава 4
Демонстрация

Хуже всего Втулка чувствовала себя по утрам и сегодня была не в состоянии даже посмотреть на завтрак. Гайка же, разумеется, была «жаворонком», поэтому уже с самого утра находилась на взлётно-посадочной ветке, сияющая и радостная как восходящее солнце, с накинутым на шею ремнём, удерживавшим висевший у неё на груди хитроумный пульт управления. Позади неё на некотором удалении стояло устройство, напоминающее установленную на треноге пластмассовую модель скорлупы земляного ореха с двумя расположенными параллельно земле четырёхлопастными пропеллерами, в которую была помещена тряпичная кукла размером с мышонка.

— Это, часом, не твой персональный вертолёт? — спросил Рокки.

— Ну, оно им было, — весело ответила Гаечка. — Втулка, я планировала вручить тебе это после рождения малыша, но, думаю, тебе будет полезно немного попрактиковаться.

Она толкнула согнутыми пальцами переключатель газа. Пропеллеры начали раскручиваться, и устройство медленно поднялось в воздух.

— Это коляска-вертолёт. Она удобнее, чем тележка, которую нужно толкать перед собой, и может развивать скорость до восьмидесяти миль в час.

Мышка заставила коляску дважды облететь вокруг дерева, и это занятие настолько увлекло её, что она не заметила встревоженных выражений лиц друзей. Чип неотрывно смотрел на куклу, бешено вибрировавшую из-за проблем с балансировкой лопастей. Разве тряска не вредна для младенцев?

— Э-э, Гаечка, а разве ты не сочла в своё время персональный вертолёт слишком опасным?

— Вообще-то, да, но я установила дополнительные механизмы безопасности. Смотрите внимательно! — Она заставила жужжащую штуковину зависнуть примерно в полуметре от них на одном уровне с веткой и протянула руку к большой красной кнопке. — Я могу продемонстрировать это, поскольку семьдесят процентов корпуса можно будет подобрать и использовать повторно.

Для Рокфора и Чипа её намёк был достаточно прозрачен.

— Ложись! — закричал бурундук. Втулка рассудила, что он это не просто так говорит, и плашмя плюхнулась на ветку. Чип прыгнул к Гайке, чтобы повалить её на землю, но врезался в двигавшегося по аналогичной траектории Рокфора, и их тела образовали живой барьер, закрывший мышку от построенной ею адской машины. Вжик схоронился за деревом, решив, что кто-то должен уцелеть, чтобы после собрать обломки. Дейл даже не шелохнулся.

Проблема устанавливаемых на вертолётах катапультируемых сидений заключается в том, что после отстрела им надо пролететь через большой вращающийся пропеллер. Гайка воспользовалась типичным решением, элегантным и эффективным, но богатым на побочные эффекты. Она закрепила лопасти пропеллеров пиротехническими держателями, которые взрывались перед срабатыванием катапульты, рассчитав, что центробежная сила разбросает их в стороны, подальше от сиденья.

Так оно, в принципе, и произошло. Однако мышка не учла, что эта сила не только отбросит лопасти от сиденья, но и отправит их в продолжительный полёт. Первая из них вонзилась на четверть длины в дерево рядом с Дейлом. Вторая направилась в сторону создательницы, и, если бы Рокфор не приземлился на Чипа, его куртка, вполне возможно, уцелела бы. Тем временем вышеупомянутая лопасть разбила надетый на Гайке пульт управления, срезала нижний кончик вафельного стаканчика в руках проходившего мимо ребёнка, отчего мороженое стало капать на землю, и, в конце концов, пробила воздушный шарик другого ребёнка. Вредная попалась лопасть, ничего не скажешь. Судьба остальных шести осталась неизвестной.

Гаечка и бровью не повела, наблюдая за болтающейся из стороны в сторону взмывающей в небо ракетой. После небольшого ускорения сработал катапультирующий заряд, выбросивший куклу и небольшой парашют. Этот момент беспокоил Гайку больше всего. Чтобы упростить укладку вытяжного шнура, соединявшего полезный груз с парашютом, она устроила сиденье так, чтобы после выброса оно зависло вверх ногами. Ей не давала покоя скорость снижения раскрытого парашюта, поскольку спускаемый на нём пассажир приземлялся на голову.

Однако вскоре волноваться стало не о чем, так как порыв ветра разорвал парашют на клочки. Кукла же, продолжив полёт по параболе, ударилась о статую фонтана, отскочила, упала в воду и камнем ушла на дно.

Дейл протянул руку к торчащей рядом лопасти и щёлкнул пальцем по её кончику. Лопасть ответила громким и даже немного приятным «брын-н-н-нь».

— Вот видите! — удовлетворённо кивнула Гайка. — Это наглядный пример того, как на деле выглядит процесс разработки. Я оборудовала систему катапультирования двигателем А3-2Т, а должна была установить А3-4Т, что дало бы креслу больше времени на торможение до открытия парашюта.

Дейл обнаружил, что если перемещать руку вдоль вибрирующей лопасти, можно регулировать высоту издаваемого ею звука.

Рокфор медленно поднялся на ноги.

— Ты в порядке, Чиппер?

— Никаких проблем, — заверил его Чип. — Как если бы на тебя свалился перьевой матрас.

Посвистывая и пощипывая лопасть пропеллера, Дейл довольно умело сымпровизировал музыкальную тему из «На несколько долларов больше».

— Втулка, ты в порядке? — спросил Чип. — Никаких связанных с нервным напряжением симптомов?

— Не думаю, — коротко ответила она.

— Это ответ на какой вопрос?

— Второй.

— Хорошо.

— Ой, чёрт! — разочаровано произнесла Гаечка. — На починку пульта дистанционного управления может уйти уйма времени. Я могу не успеть к родам.

— Жаль, — Втулке пришлось постараться, чтобы скрыть облегчение.

— Пути господни неисповедимы, — набожно продекламировал австралиец.

Звук сонара Фоксглав, если бы его можно было услышать, напоминал шуршание пластикового пакета. Он работал в режиме поиска, посылая медленные, относительно низкочастотные импульсы, когда произошло кое-что странное.

Летунья поймала непонятный сигнал, исходивший из района дерева «Спасателей». Нечто, если верить доплеровскому смещению, двигавшееся очень быстро, но при этом остававшееся на месте. Она засекла лопасти коляски-вертолёта и испытала такое же замешательство, как и некоторые компьютеризированные системы наведения начала 80-х годов. Заинтересовавшись, она переключила сонар в режим слежения, повысила частоту звука и следования импульсов и вместо широких медленных сигналов направила на неизвестный объект сфокусированный в узкий конус звук. Поскольку отражённый сигнал был менее прерывистым и более чётким, с его помощью можно было получить больше информации о курсе цели, чем в режиме поиска. Некоторые виды моли различали эти два режима сонара и, зафиксировав переход из режима поиска в режим слежения, предпринимали манёвры уклонения — вредные, противные существа!

В эту секунду Гайка нажала на кнопку катапультирования, чтобы продемонстрировать, насколько её коляска безопасна.

Цель распалась на части. Фоксглав не могла точно определить, насколько именно частей — она могла есть только одно насекомое за раз, поэтому умела одновременно отслеживать не более одной цели. Летунья чуть не задохнулась от ужаса.

— О нет! — вскричала она. — Я его сломала!

Мишень отделилась от тучи обломков и начала быстро подниматься. Фоксглав услышала шипение сопла Вентури и поняла, что это какая-то разновидность ракеты. Сработавший примерно через две секунды заряд катапульты на миг оглушил её, а когда слух к ней вернулся, она смогла засечь пристёгнутый к креслу крохотный свёрток.

Ребёнок!

Фокси сложила крылья, переходя в пике с нулевой подъёмной силой и развивая при этом скорость, способную заставить любого лётчика-истребителя позеленеть от зависти. Её следящий радар трещал, а жёстко замонтированные при рождении схемы в её мозгу вычислили курс цели и направление перехвата со скоростью и точностью, с которыми могли сравниться лишь новейшие разработки в области зенитных ракет. И она с леденящей душу определённостью поняла, что у неё не получится.

И всё же она попыталась, выйдя из пике только тогда, когда ребёнок ударился о статую. Её глаза наполнились слезами, но это не сильно повлияло на её способность воспринимать окружающий мир. Как и большинство летучих мышей, на низких скоростях она маневрировала лучше многих птиц. Она набрала высоту и сорвала поток, сбросив скорость до нуля, перевернулась через голову и направилась прямо в центр расходившихся в стороны концентрических колец, обозначавших место удара ребёнка о воду.

Фоксглав была слабо приспособлена к воде. Её тело было слишком лёгким, чтоб иметь дело со столь вязкой, теплопроводящей и плотной средой. Тем не менее, приложив героические усилия, она смогла погрузиться в воду почти на восемь дюймов, схватить одной ногой то, что считала ребёнком, и, выплёвывая воду, вспорхнуть на тёплую, нагретую солнцем бетонную ограду фонтана.

Поначалу её неудержимо трясло. Вода забирает тепло с тела в восемьдесят раз быстрее, чем воздух, а в эти последние несколько минут тело Фоксглав потеряло большое количество энергии. Потом, всхлипывая, она посмотрела на крошечное тельце, зажатое в когтях гораздо лучше приспособленной для удержания груза, чем её крылья, лапки. Оно было мягким, и Фоксглав догадалась, что его крошечный скелетик превратился в порошок. Она нагнулась, чтобы взять его. Как у всех летучих мышей, «руки» Фоксглав были основой, на которую натягивались крылья, а «пальцы» были длиннее соединявшей её плечо и локоть кости. Однако у неё был не связанный перепонкой «большой палец» с когтем, который сгибался относительно крыла, позволяя ей удерживать некоторые предметы. Сейчас она с его помощью подняла изувеченного младенца на уровень глаз, набралась смелости, открыла глаза и немедленно почувствовала себя круглой идиоткой.

Рассматривая промокшую насквозь тряпичную куклу, она то ли забыла, то ли выбросила из головы неприкрыто героическую, пускай и бесполезную природу предпринятой ею попытки спасти жизнь. Она вздохнула, помотала головой и повалилась спиной на бетон, чтобы обсохнуть. Разумеется, она собиралась вернуть куклу, но сейчас у неё не было сил не то что для полёта, но даже на то, чтобы встать на ноги.

— Идея хорошая, — пояснила Втулка, оказавшись в безопасности внутри штаба, — но смысл коляски в том, чтобы ребёнок был рядом с тобой. Я не умею ни летать со скоростью восемьдесят миль в час, ни зависать в воздухе, поэтому и моей коляске нет нужды это делать.

— Дельное замечание, — согласился Чип, чуть повысив голос, поскольку находился в соседней комнате, — к тому же, Втулка живёт на подводной лодке.

— Ой, точно, — вспомнила Гайка. — Думаю, на борту подлодки вертолётом особенно не попользуешься. Но, — мечтательно добавила она, — это было бы так классно…

Лицо Втулки исказила гримаса, и она согнулась чуть ли не пополам. Чип не сразу понял, что это реакция на физическую боль, а не на слова сестры.

— Он опять пошевелился? — воскликнула Гаечка и, заметив слабый, болезненный кивок сестры, положила ладонь ей на живот. Втулку будто лягнул изнутри проглоченный ранее мул, и она вздрогнула. Гайка заворковала от умиления.

— А-а, — широко улыбнулся Чип, выйдя из кухни с подносом, на котором лежали несколько кусков сырного пирога, после чего вежливо поинтересовался:

— Можно?

Втулка кивнула, и вскоре ладонь бурундука присоединилась к ладони её сестры. На какое-то мгновенье Втулка заподозрила подвох, но было очевидно, что Чип не просто воспользовался возможностью дотронутся до пальцев Гаечки. Ребёнок ещё раз шевельнулся, и Гайка с Чипом взвизгнули и захихикали. Временами Втулка задумывалась, почему такое их поведение не раздражает её, и списывала всё на переполнявшие её мозг гормоны. Она даже не допускала возможность того, что именно так себя обычно ведут члены семьи.

Она осторожно поставила на стол полупустой напёрсток приготовленного Рокфором тасманийского чая. Может показаться, что наливать горячие напитки в металлическую посуду непрактично, но это если не знать, что полный напёрсток кипятка охлаждается до комнатной температуры всего за пару минут. Бывалый австралиец был прав: чай действительно помогал от тошноты. Тем не менее ей внезапно потребовалось отлучиться.

— Прошу прощения, — сказала она, поднимаясь, и добавила, чтобы не обидеть их:

— Ванная.

Чип и Гайка исполнились одного и того же странного, светлого чувства блаженства и умиротворённости. Они глубоко вдохнули и издали два идеально синхронизированных вздоха.

— Знаешь, — сказал бурундук, пытаясь словами выразить это дивное всепоглощающее чувство, — не хочу, чтобы ты подумала, что я испытываю по отношению к твоей сестре что-то помимо уважительного беспокойства, но…

— Она така-а-а-ая милая, что её хочется съесть, — с широкой ухмылкой согласилась Гайка.

— Именно.

Они постояли ещё секунду и вновь издали два идеально синхронизированных вздоха. Ничто так не умиляет и не умиротворяет, как чья-то беременность.

— Кстати, Гаечка, — задумчиво произнёс Чип, — я читал ту книгу, которую купил Рокки, о мышах и беременности и заметил, что Втулка не выглядит очень уж, э-э-э, крупной, учитывая её срок…

— А, ну да, — сказала мышка, и её лицо приняло несколько озабоченное выражение. — Доктор Скиннер опасалась за неё, поэтому она вынашивает только одного мышонка. Это новая методика.

Лидер «Спасателей» мысленно отвесил себе подзатыльник.

— Я не знал, что состояние Втулки настолько, ну, опасное.

— Эх, Чип, — вздохнула Гайка, — неужели ты не задумывался, почему Втулка переехала к нам задолго до даты родов? Почему она в городе с прямой телефонной линией в больницу, а не на подлодке с акушеркой? Почему Юрген собирается прибыть сюда настолько заблаговременно?

— Я знал, что Втулка нервничает, — в общем-то справедливо заметил Чип. — Я не знал, что её врач нервничает. — Он помедлил. — Не могу поверить, что Юрген не здесь. Я бы был здесь.

Гайка ответила ему улыбкой.

— Даже если бы ради этого пришлось забросить несколько дел?

— Это не то же самое, — возразил бурундук. — Сейчас «Альбакор» доставляет археологов в центральную часть океана. Не спорю, это важно, но крысы Атлантиды могут подождать, а дела — нет.

— Просто больше нет подводных лодок, способных поддерживать такие продолжительные проекты в открытом океане, как этот. Втулка сказала, что им и так пришлось изрядно помучиться, сдвигая график ремонта в сухом доке, чтобы попасть на предполагаемую дату родов. Я вообще поражаюсь, как она согласилась взять отпуск.

— Я тоже, — неохотно согласился Чип, вспомнивший, как она расстроилась, когда доктор Скиннер принялась убеждать её, что один выходной день — это нереально. Он решил сменить тему.

— Я рад, что они могут помочь Втулке.

— Когда мы с ней родились, такого ещё не умели, — объяснила Гаечка. — Может, из-за этого мама и умерла.

Чип кивнул с уверенностью и убеждённостью, которых не испытывал.

— Ну, это было давно. Сейчас они знают, как поступать в таких случаях.

— Точно, — мышка кивнула с уверенностью и убеждённостью, которых также не ощущала. — Втулке не о чем беспокоиться.

Втулка посмотрела на отражение в зеркале. Оттуда на неё сверкнули её же розовые глаза.

Ещё до свадьбы они с Юргеном договорились, что детей у них не будет. Её слишком страшила судьба матери, и доктор Скиннер подтвердила её опасения. Юрген согласился, хоть и не скрывал разочарования. Когда родился его сын от первого брака, он был в море на своей подлодке. Теперь, овдовев, он с нетерпением ждал возможности помочь растить ребёнка. Поэтому, когда это произошло, Втулке не хватило духу положить этому конец раз и навсегда.

Втулка положила ладони на зеркало. Её правая рука была покрыта белоснежной шерстью альбиноса, а вместо левой был стальной каркас, скрывавший скопление шестерёнок, пружинок и толкающих стержней, сделавшее бы честь любому часовщику. В детстве она набивала в левый рукав тряпки и засовывала конец в карман, чтобы над ней не смеялись. После долгих лет усовершенствований её искусственная рука стала настолько совершенной, что, скрыв её длинным рукавом и перчаткой, она могла месяцами работать с другими грызунами, и никто бы ничего не заподозрил. Это помогало, но она знала, что всё это — лишь для того, чтобы обмануть остальных. Заглядывая себе в душу, она видела, что напуганная и одинокая маленькая девочка совсем не изменилась. Она не видела гениальности и уверенности, которые могли видели другие.

Втулка сложила руки на груди, наблюдая, как, совершая движение, щёлкают и скользят заключённые в её левой руке механизмы. Она уже любила своё дитя больше, чем могла выразить словами, но она до полусмерти боялась, что его жизнь будет похожа на её. Она так до сих пор и не поняла, что её обездоленное детство было таким не по её вине, а по вине окружающих. Всё, о чём она могла думать, — это каких частей тела не будет хватать её малышу.

Уставившись в зеркало, Втулка видела то, что не видел никто другой: ошибку природы; нечто, что не должно размножаться. Ошибочно полагая, что для всех остальных это настолько же очевидно, как и для неё, она не могла взять в толк, почему ей кажется, что все вокруг так за неё рады.

Глава 5
Кондор

Фоксглав как раз собиралась постучать в дверь штаба, когда Гаечка распахнула её настежь и воскликнула:

— О, Фоксглав! Ты принесла Флоппика!

— Да, нашла его в фонтане.

Гайка выхватила у неё куклу и обняла, отчего по полу растеклась целая лужа выжатой воды.

— Несмотря ни на что, система спасения вернула его в целости и сохранности! — провозгласила она. — Думаю, это послужит наглядным уроком для некоторых, настроенных чересчур скептически.

Последние слова она произнесла чуть более громким голосом, чтоб её мог услышать Рокфор, во взгляде которого не было и намёка на пристыженность.

— Знаешь, Гаечка, — медленно произнесла Фоксглав, покрасневшая, но твёрдо намеренная высказать своё мнение, — не думаю, что настоящий ребёнок после такого выжил бы…

— Фоксглав, — перебила её мышка, — я почти закончила… твою штуку.

— Правда? — ахнула летунья и улыбнулась.

— А эта штуковина, она такая же хитроумная, как и коляска-вертолёт? — спросил Рокки чуть более напряжённым, чем обычно, голосом.

— Ещё лучше! — заверила его Гаечка, не желая понапрасну волновать старого друга её семьи, и отвернулась слишком быстро, чтобы увидеть выражение ужаса на его лице. Обняв за плечи крылатую подругу, изобретательница повела её внутрь штаба, рассуждая по дороге:

— Знаешь, коляска-вертолёт, возможно, не такая уж и хорошая идея.

— Серьёзно? — переспросила озадаченная Фоксглав. — Но зачем нужна коляска, которая не может повсюду следовать за тобой?

Они направились к лестнице, а Рокфор медленно кивнул. Теперь во всём этом появился хоть какой-то, но смысл.

— Ты её не сломала, — заверила Фокси Гаечка. — Я проводила испытание системы катапультирования, и так совпало, что как раз в этот момент ты перешла в режим слежения. Ты бы ни за что не взорвала его своим сонаром.

— Спасибо, успокоила, — улыбнулась летунья, тело которой было затянуто в ремни, похожие на крепления парашютного ранца. Она расправила правое крыло, под которым обнаружилось сложное устройство из нержавеющей стали, располагавшееся параллельно её телу и крепившееся к внешней части плеча. Конструкция раскрылась, и стало понятно, что это нехитрая рука с тремя пальцами, в сложенном виде убиравшаяся в защитный футляр на предплечье. Она не шла ни в какое сравнение с рукой Втулки, державшейся на металлическом каркасе, который точно воспроизводил контуры настоящей конечности, содержавшей сложную систему пружин для накопления и высвобождения энергии, позволявшей быстро двигаться пальцам, и даже снабжённой эллиптическими шестернями, чтобы движение не выглядело слишком машиноподобным. Но Гайка, решив, что заставить руку летучей мыши выглядеть «естественно» невозможно и попросту ненужно, применила при постройке новых конечностей для Фоксглав более простой и надёжный подход.

Медленно и осторожно Фоксглав протянула руку и взяла самое большое из пяти лежавших на столе колец. Сцепив от напряжения зубы, она подняла кольцо, насадила на вертикальный стержень «пирамиды», которую Гайка соорудила для будущего племянника или племянницы, и отпустила. Кольцо со стуком упало на своё место.

— Это… потрясающе… — промолвила зачарованная летунья с сияющими глазами. Гайке с трудом удавалось сдерживать распиравшую её радость.

— Потребуется ещё некоторая доводка, — сообщила она подруге. — Кроме того, она несколько сложна в использовании. Втулка рассказывала, что у неё ушло несколько месяцев практики, прежде чем она научилась использовать свою руку для питья, но её гораздо больше заботило, чтоб её рука выглядела неотличимой от настоящей, чем…

Поняв, что наделала, Гайка замолчала. Поражённая до глубины души Фоксглав повернулась к ней.

— У Втулки искусственная рука?

— Да, — нехотя призналась Гаечка. — Но она очень переживает по этому поводу, поэтому, прошу тебя, не говори, что я тебе проболталась.

— Не скажу, — пообещала Фоксглав и, подавшись вперёд, чмокнула мышку в щёку. — Спасибо! Я буду тренироваться каждый день!

Прежде чем уйти, Фоксглав зашла в комнату телевизором, надеясь обнаружить там Дейла, обнять его и несколько минут застенчиво понежиться в отзвуках его совершенного во всех отношениях сонарного профиля. Так и получилось.

— Привет, Фокси! — окликнул её Дейл и встал, чтобы ответить на неизбежные объятия. Летунья на миг задержалась, купаясь в волнах отразившегося от него сигнала, после чего крепко прижала его к своим новым рукам. Бурундук ойкнул, но больше от удивления, чем от боли.

— Прости, дорогуша, — извинилась Фоксглав и задрала крыло, чтобы продемонстрировать ему последнее приобретение.

— Вау! Что это? — спросил Дейл, и Фокси почувствовала, что заливается краской. Она сложила крылья, не желая показывать руки до тех пор, пока не научится как следует с ними обращаться.

— Просто… небольшой секрет. Это мне Гайка построила. — Она поцеловала его в нос. — Пока, милок!

— Пока, Фокси. Может, заскочишь на обед?

— Не-а, у меня назначена встреча. Пока!

Дейл улыбнулся и вернулся к просмотру «Короля-динозавра». «Мы испытываем ракеты, которые помогут нам запустить наши гигантские бомбардировщики», — вещал диктор. На экране пошли кадры кинохроники с тяжёлым транспортным самолётом конца 40-х годов, оснащённый гондолами для используемых при взлёте ракетных ускорителей. Завертелись пропеллеры, из сопел ракет вырвалось пламя, и тяжёлый самолёт, будто получив хорошего пинка, взлетел с короткой полосы.

— Нет, — выдохнул Дейл. — Нет!!!

Невероятно, но факт: предоставив актёрам и диктору самостоятельно добираться до планеты Нова, красноносый бурундук помчался догонять Фоксглав. Но той уже и след простыл.

— Это штаб «Спасателей»? — вежливо осведомился высокий самец чёрной белки.

— Точно! — приветливо ответил Рокфор. — Чем можем быть полезны?

В этой части континента чёрные белки были хоть и необычным, но известным видом. Тем не менее Рокки не покидало странное ощущение, а своему нюху он привык доверять, в противном случае он пригласил бы белку войти.

— Так, значит, это здесь обитает мисс Хэкренч?

Австралиец скрестил руки на груди, чувствуя, как все до единого его инстинкты бьют тревогу.

— Всё может быть.

— Меня зовут Клейтон. Я работаю на «Ультра-Флайт Лабораториз». Я бы хотел поговорить с ней, если можно.

***

Рокфору всегда нравились самолёты с их ароматом пробковой древесины, клея и смазки, с обтягивающей крылья материей. На их фоне «Сокол» — чёрный алюминиевый клин около метра в длину — выглядел чудовищем. Как атомная подводная лодка вместо привычного парусного фрегата.

Крыло и фюзеляж самолёта плавно перетекали друг в друга, но граница между ними была чётко различима. Крыло располагалось не по центру фюзеляжа, а под ним. Практически плоское снизу, оно имело ярко выраженный положительный угол поперечного наклона — при взгляде спереди его половины образовывали сплющенную букву «V». Под крылом находился округлый выступ, в котором помещалось шасси. Рокки никогда раньше не видел самолётов грызунов с убирающимся шасси. Именно к этим выступам, догадался он, будет крепиться полезная нагрузка.

Двигатели размещались над крылом, вплотную к фюзеляжу. Рокфор привык сравнивать аэропланы животных с человеческими самолётами времён Первой и, возможно, Второй мировой войны, но «Сокол» принадлежал к совершенно иной весовой категории. Он походил уже даже не на типичные реактивные истребители людей, а на прототипы космопланов, такие как американский Х-20 «Дайна-Сор», немецкий «Зенгер» и разработанный Европейским космическим агентством «Гермес». Прототипы так и оставшиеся на бумаге и ни разу не поднимавшиеся в воздух. Даже «Спейс Шаттл» имел более традиционную компоновку.

— Довольно-таки радикальная конструкция, — протянул Рокки, которому совершенно не хотелось остужать неприкрытый энтузиазм друга. — Хвостового стабилизатора нет, рули направления вынесены на кончики крыльев. Закруглённые передние кромки вместо заострённых. Больше похоже на оперение волноплана, чем на несущее крыло самолёта.

— Просто уменьшенная модель сверхзвукового человеческого самолёта быстро расплавится, поэтому пришлось применить более жаростойкую конструкцию. Так что эта крошка и вправду последнее слово техники, — ласково произнёс Гиго. — Цифровые приборы, электродистанционная система управления.

— Но нет ни одного самолёта, похожего на этот, который бы совершал регулярные полёты, — голос австралийца звучал неуверенно. — Разве что слухи об «Авроре» соответствуют истине.

— Если так, то нам, возможно, наконец-то удастся опередить людей, — немного резко ответил Гиго.

— Он же цельнометаллический, верно? Никогда не встречал у нас таких.

— Рокки, на деревянном самолёте звуковой барьер не преодолеешь.

— Это точно, — добродушно согласился Рокфор. Что бы там его друг не говорил, австралиец прекрасно знал и понимал его мотивы. Гиго был из тех лётчиков, которым нравятся самолёты погорячее, и эта птичка была настолько горячей, что даже садилась на более высокой скорости, чем некоторые самолёты грызунов могли развить в пикировании. Уже оторвавшись от земли, она побьёт все рекорды. И всё-таки…

— Многовато экспериментов для одного самолёта, дружище…

Рокфор с радостью забрал бы эти слова назад, особенно после того, как они казались пророческими. Даже по прошествии трёх лет ему было больно их вспоминать.

***

«Вот тебе раз! — с отвращением подумал Рокфор. — Только этого ей сейчас не хватало. Сначала чреватая осложнениями беременность сестры, теперь ещё вот это…»

— Выходит, вы один из тех парней, которые погубили её отца?

Последовала недолгая пауза.

— Лично я, — осторожно произнёс Клейтон, — в этом не уверен. Как вы знаете, полноценного расследования не проводили…

— В данный момент мисс Хэкренч не может вас принять, — уведомил его Рокки. — Я с удовольствием передам ей вашу визитную карточку, мистер…

Внезапно Клейтон посмотрел куда-то за спину тяжеловесу и просиял. Рокки на секунду отвлёкся, и самец-белка, улучив момент, пригнулся и протиснулся мимо него в штаб. Обернувшись, австралиец увидел, что он спешит навстречу спускающейся по лестнице Втулке.

— Мисс Хэкренч?

— Миссис Хэкренч, — поправила его мышь. — Я оставила девичью фамилию.

— Меня зовут Клейтон, мэм, — представился гость, пожимая ей руку. Рокфор никак не мог помешать ему без грубости. — Я расследую смерть вашего отца.

— Я рада, — пожала плечами Втулка. — Продолжайте.

Клейтон достал миниатюрный диктофон.

— Скажите, в день катастрофы вы не заметили в его поведении ничего странного?

Втулка изобразила глубокую задумчивость.

— Знаете, после смерти он стал каким-то замкнутым и необщительным.

Клейтон недоумённо моргнул.

— Втулка Хэкренч не жила со своим отцом, — вмешался Рокфор, сочтя нездоровое чувство юмора Втулки слишком нечестным приёмом, даже если тот, на кого оно было направлено, этого заслуживал.

— Так это вы та самая Втулка Хэкренч, построившая первый пригодный к использованию генератор на основе эффекта Нимнула? — Клейтон снова пожал её руку. — Очень рад встрече!

— Не знала, что во всём этом есть какая-то тайна, — раздался откуда ни возьмись голос Гаечки. — За время единственного полёта «Сокола» трижды отключались два двигателя XTJ-1. — Она сделала паузу и нахмурилась. — Поскольку отказали оба двигателя, причина кроется в общей для них ошибке при проектировании…

— Однако, — заметил Клейтон, — в ходе наземных испытаний воспроизвести подобный отказ двигателей не удалось, хотя при этом их разгоняли до мощности вчетверо выше той, которую развивал в полёте «Сокол».

— Выходит, у вас есть другая рабочая версия? — мягко поинтересовалась Гайка.

— Ошибка пилота.

Втулка и Гайка инстинктивно схватили Рокфора за руки, и тот, почувствовав сопротивление, остановился, успев сделать только один шаг.

— «Ошибка пилота» означает, что идиоты-инженеры не могут объяснить, что пошло не так, — сказал Рокфор неожиданно спокойным голосом и тут же сконфужено посмотрел на стоявших рядом мышек. — Без обид.

— Ничего страшного, — поспешил заверить его ничего не понявший Клейтон, и Втулка посмотрела на крупную австралийскую мышь с неподдельным интересом: она не знала, что мыши умеют рычать.

Клейтон щёлкнул переключателем на диктофоне. Несколько секунд из него раздавался писк, потом послышались слова:

«— Прошу разрешения на аварийную посадку. Здесь что-то не так.

— Посадку разрешаю. Прекращай испытания.

— Двигатели перезапущены… Где этот чёртов горизонт? Отключение.

— Гиго, прыгай!»

— Как по мне, всё указывает на то, что пилот дезориентирован и растерян.

— Давай посмотрим, насколько дезориентированным и растерянным будешь ты, пролетая через… — мягко начал Рокфор.

Гайка держалась на ногах исключительно благодаря тому, что вцепилась в его руку. Сотни раз она слышала последние слова отца, как правило, во сне. В её сознании даже не столько их смысл, сколько звуки и интонация были неразрывно связаны с беспомощными криками в ночных кошмарах.

***

— Гаечка? — позвала Щелкунья, одетая в своё лучшее платье. Чёрное платье. Для похорон. Она подождала с минуту и позвала ещё раз.

— Я наверху, Щелкунья, — отозвалась Гайка. Её голос звучал достаточно приветливо, но самка-хорёк знала, что она ответила только лишь за тем, чтобы заставить её заткнуться. Щелкунья вполголоса обсудила ситуацию с остальными, нервно покашливавшими и переминавшимися с ноги на ногу. Было решено, что она пойдёт одна.

Щелкунья нашла Гайку залезшей по пояс внутрь одного из турбовинтовых двигателей «Вопящего Орла», её руки и комбинезон были сплошь покрыты машинным маслом.

— Как прошла вечеринка? — весело спросила она, не поднимая головы. Щелкунья кашлянула.

— Тебе следовало прийти, Гаечка.

Мышка проскользнула в гондолу двигателя и высунулась вниз головой из люка. Она выглядела искренне озадаченной, и на секунду Щелкунье даже показалось, что Гайка ведёт себя адекватно.

— Чтобы смотреть, как хоронят ящик? — спросила мышка. — Для чего?

— Иногда это всё, что остаётся, — будто со стороны услышала свой голос Щелкунья. Гайка смерила её ничего не выражавшим взглядом и скрылась в люке.

— Не могу поверить, что слышу это от тебя, Щелкунья, — донёсся её заглушённый толщей двигателя голос. — Его так и не нашли.

— В момент удара его кресло находилось в самолёте, — осторожно произнесла Щелкунья. — Если он и прыгнул, то без парашюта.

Гайка снова высунулась из двигателя.

— Он рассказывал мне о том случае в Мексике. Тогда их с Рокки сочли погибшими…

— А о тех трёх мышах, которые погибли по-настоящему, он не рассказывал?

— …но они смогли добраться до дома…

— Их подобрала поисковая команда, которую послали, потому что были хоть какие-то шансы.

— В таком случае, им повезло, что в тот раз командовала не ты.

Щелкунье пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, прежде чем она смогла ответить.

— Твой отец не воспользовался ни единым элементом спасательного снаряжения.

— Возможно, он лежит где-то там, — образ из увиденных этой ночью снов был ещё совсем свежим. — Слишком сильно раненный, чтобы хоть что-нибудь сделать.

— Если так, то на прошлой неделе он умер от жажды, — голос Щелкуньи начал затвердевать. — Гайка, взгляни правде в глаза. Его не увидели скопы3, не учуяли собаки. Он…

— Щелкунья, вы похоронили соскребённую с обивки сиденья грязь. Думаю, тебе лучше уйти.

Щелкунья постояла несколько мгновений, пытаясь угадать, насколько сердитой либо неадекватной была Гайка на самом деле, и в конце концов кивнула. На её прощальные слова мышка отреагировала невнятным мычанием: она как раз подошла к самому ответственному моменту и не хотела, чтоб её отвлекали.

Несколько часов спустя она нервно мерила шагами мастерскую. Ну почему никто кроме неё не понимал настолько очевидных вещей? Даже его друзья, вернее, мнимые друзья ничего не понимали. Её мысли метались по кругу. Она знала, что было сделано всё возможное, чтобы найти его. Следовательно, он находится за пределами района поисков. Возможно, неожиданный порыв ветра подхватил его парашют.

Приняв эту теорию в качестве рабочей, Гайка поняла, что всё равно мало чем может помочь своему отцу. Всё, что она могла сделать для него — сохранить его дом.

Потому что он может вернуться домой в любой момент.

И Гайка с горящими глазами принялась за работу.

***

«— Где этот чёртов горизонт? Отключение».

Запись кончилась.

— Простите, — вежливо извинилась Втулка и отвернулась.

— Ты в порядке? — злость Рокфора сменилась беспокойством.

— Без проблем, — ответила та, одними губами произнеся слово «ванная». Выходя, она заметила прислонившегося к стене Чипа, который наблюдал за происходящим, не зная, стоит ли ему вмешиваться.

Вжику было жаль, что Втулка уходит. Она не знала своего отца, поэтому, в определённом смысле, была самой беспристрастной из всех. Чип постепенно мрачнел. Он тоже ни разу не встречал Гиго, но знал, какие чувства испытывает к нему Гаечка, поэтому сейчас, видя её злость, сам начал сердиться.

— В распоряжении Гиго была система катапультирования и парашют. Он вполне мог не слышать приказа катапультироваться, но в любом случае должен был к тому времени покинуть самолёт. Мисс Хэкренч, — Клейтон сменил тон на официальный, — для протокола: в день полёта ваш отец выглядел растерянным?

— Нет, — прохрипела Гайка и, прочистив горло, повторила: — Нет.

Поднимаясь по лестнице, Втулка кивнула Дейлу, спускавшемуся ей навстречу по горке.

— И вновь для протокола: вы знали, что у вашего отца была связь с замужней самкой?

— Довольно! — сорвался Чип. — Рокки, пожалуйста, выведи его!

— Благодарю, — искренне поблагодарил его австралиец.

— Да, — кивнула Гайка, отвечая на вопрос Клейтона.

Глава 6
Касательно хорьков

Чип и Рокфор уставились на Гайку, не в силах поверить в услышанное. Клейтон молча кивнул собственным мыслям.

— Гайка! — вскричал потрясённый Чип.

— А где, по-вашему, они встречались? — спросила Гайка, обращаясь ко всем присутствующим. — В доме Щелкуньи, под носом у её мужа Орешка?

— Как ты можешь так говорить о своём отце? — бесцветным голосом спросил Рокки.

— Это не было чем-то постыдным, Рокки. Ты знаешь, он был выше этого. Щелкунья — хорёк. — Несмотря на всё сказанное, Гайка явно чувствовала себя не в своей тарелке.

— А-а-а, — австралиец издал вздох облегчения. Это резко меняло дело. — Она была несчастлива в браке?

— Хорьки отличаются этим? — непринуждённо поинтересовался Дейл, появляясь на сцене.

— В некотором роде. — Гаечка сглотнула и сделала глубокий вдох. — Понимаешь, девочки-хорьки, становясь женщинами-хорьками, в смысле самками — не в том смысле, конечно, что бывают женщины-хорьки-самцы, а в плане женщин-хорьков-самок, которые раньше были девочками…

— Гаечка, дорогая, — Рокфор снисходительно похлопал её по руке, — позволь светской мыши всё объяснить. Видишь ли, Дейл, когда самки хорьков взрослеют и становятся женщинами… в общем, у них всё по-другому. Не то чтобы у мышей или бурундуков не было по-другому, но у них всё по-другому иначе.

— Светская мышь, позвольте мне, — перебил его Чип. — Женщины-хорьки должны выходить замуж очень молодыми, иначе они погибнут. Если бы Тамми была хорьком, она бы уже была замужем. Переход одного из партнёров от юности к зрелости может привести к обострению отношений. Поэтому многие самки-хорьки по мере взросления начинают сомневаться в своём выборе.

— Спасибо тебе, парковый бурундук, — искренне поблагодарил Дейл. Мысль о том, как неумолимая рука биологии силком тащит к алтарю игривый комок неистовых гормонов по имени Тамми, заставила его содрогнуться.

— Родители Щелкуньи устроили её брак с Орешком, — продолжила Гайка. Теперь, когда самое трудное осталось позади, она говорила гораздо спокойнее. — Он был инженером в «Ультра-Флайт», она начала подтягиваться, и уже очень скоро стала его начальником в рамках проекта «Сокол».

В свете полученной информации лицо Чипа приняло задумчивое выражение, а склочная часть его разума, которую он предпочитал называть подозриметром, включилась и показала 20%, что было довольно много для первого показания.

— Я вернулась, — весело сообщила Втулка. — Я что-нибудь пропустила?

— У твоего отца был роман с самкой-хорьком, которая разработала «Сокол», — объяснил Дейл. Втулка уже собиралась хихикнуть, но, заметив, насколько неуютно себя чувствует её сестра, превратила смешок в глубокомысленное покашливание.

— На вашей кассете нет ничего, похожего на панику, — продолжил настаивать на своём Рокфор, стукнув кулаком по столу. — Он не попрощался с Гаечкой, не кричал, даже не насвистывал. Гиго был занят, пытаясь любой ценой удержать самолёт в воздухе.

Вжик смотрел на бурундуков. Дейл наблюдал за дискуссией с беспокойством болельщика на теннисном матче, а вот у Чипа было отсутствующее выражение лица. Но Вжик слишком хорошо знал его, поэтому понял, что черноносый бурундук напал на след.

— Он не удерживал самолёт в воздухе. Почему он не выходил из пике? — спросил Клейтон. — Радар показывает всё совершенно чётко. Во время последнего отключения он терял высоту. Почему он не катапультировался?

— Гиго пытался спасти ваш драгоценный самолёт, — сухо произнёс Рокфор.

— Похоже, что, кроме последнего раза, в момент отключения двигателей он как раз выходил из пике, — тихо сказала Втулка, изучавшая распечатку графика изменения высоты «Сокола» со временем. — Могу предположить, что это проблема с подачей топлива. Каждый раз, когда самолёт резко задирает нос, топливный насос захлёбывается воздухом. Как на МиГ-21.

— Кроме последнего раза, — повторил её слова Клейтон.

— Кроме последнего раза, — согласилась та и нахмурилась. Гайка вздохнула.

— Я могу доказать, что во время отключения Гиго выходил из пике.

Все посмотрели на неё.

— Как? — спросил Клейтон.

— Если память мне не изменяет, был построен второй экземпляр «Сокола», полностью готовый, за исключением двигателей. Я права?

— Да, — немедленно согласился Клейтон. — Он до сих пор находится в ангаре в аэропорту «Камелот».

— Поедемте посмотрим, — сказала Гайка, вставая. — Можем воспользоваться «Крылом Спасателей».

— У меня своя машина, — предложил Клейтон. — Я с радостью отвезу вас.

— В таком случае я сделаю пит-стоп, — сообщила Втулка, но, чуть помедлив, добавила: — С другой стороны, будет лучше, если я останусь здесь.

— Тасманский чай не любит оставаться в теле, — признал Рокки. — А уж при беременности…

— Эм-м, Вжик, Дейл, — медленно сказал Чип, — не могли бы вы тоже остаться? Вдруг что-то срочное… и кто-то обратится к нам за помощью?

— Я буду вам очень благодарна, — улыбнулась Гаечка в надежде, что эффект от приёма «большие глаза» пересилит обычное желание Дейла сидеть рядом с ней. Вжик кивнул с серьёзным видом, и даже Дейл, хоть это и было ему несвойственно, понял всё и сразу.

— Конечно! Мы останемся здесь на случай, если кому-нибудь понадобится наша помощь, — хитро подмигнул он Чипу, который еле сдержался, чтобы не дать ему подзатыльник. Втулка вскинула бровь и с сомнением посмотрела на Дейла.

— Спасибо, ребята! — Гайка проворно обняла Дейла. Втулка выдавила из себя уверенную улыбку.

Глава 7
Мёртвая зона

Машина Клейтона представляла собой переделанный радиоуправляемый багги с электромотором и широкопрофильными шинами для езды по песку. В крышке капота зияла трещина, бывшая единственным недостатком автомобиля помимо грязных шин.

— Похоже на свежее повреждение, — отметил Чип. Клейтон сердито пожал плечами.

— Это случилось по дороге сюда. Откуда ни возьмись прилетела штука, похожая на лопасть пропеллера, и…

— Ещё пять.

— Что, простите?

Чип закашлялся.

— У вас в машине пять мест. Хорошо, что нас только четверо.

Багги был быстрее, чем ожидал Рокки, и имел то, что австралиец считал самой важной чертой, какая только может быть у автомобиля — ремни безопасности на каждом сиденье. Как ни странно, Чип занял место впереди, предоставив Гайке и Рокфору сидеть сзади, хотя Рокки ожидал, что он устроит всё так, чтобы сидеть рядом с мышкой. Не успел Клейтон завести двигатель, как бурундук заговорил:

— Итак, вы сказали, что Щелкунья работала над «Соколом»?

— Это так, — согласился Клейтон, направляя машину напрямик через парк. Подвеска здесь была гораздо лучше, чем у роликовой доски, поэтому неровности земли вообще не ощущались, как будто они летели на ковре-самолёте. — Она была генеральным конструктором и работала главным образом с фюзеляжем. Орешек был её подчинённым, занимался в основном системой управления и проверками.

— Как насчёт двигателей? — задал вопрос Чип. — Похоже, именно они подвели.

Клейтон на секунду помедлил с ответом.

— Их построил другой инженер по имени Роберт.

Чип кивнул. Он почему-то предположил, что Щелкунья сконструировала абсолютно всё, и понял, что, скорее всего, сделал это по аналогии с одномышиным авиазаводом под руководством Гаечки. «Сокол» был существенно сложнее чего-либо, разработанного Гайкой. Если уж на то пошло, для него он был скорее чем-то, что могла бы построить Втулка. Гайка работала с умопомрачительной скоростью и с теми материалами, что были под рукой. Втулка работала тщательно, месяцами, и со сталью. Всё-таки есть небольшая разница между изобретателем и менеджером инженерного проекта.

— Щелкунье примерно столько же лет, как и Гиго? — предположил Чип.

— Да.

Клейтон подъехал к жёлтому человеческому такси, стоявшему на светофоре. Он дёрнул за рычаг, и из багги вылетел электромагнитный дротик на тросе. Клейтон переключился на нейтральную передачу, зажёгся зелёный свет, и вскоре они ехали со скоростью около сорока миль в час. Подвеска была хорошей, но не настолько, и после каждой выбоины они примерно шесть дюймов пролетали по воздуху. Поскольку Клейтон поймал такси, поездка обещала быть интересной.

— В таком случае Орешек должен быть значительно старше, — заключил Чип, когда они остановились на красный свет, который такси решило уважить. Клейтон кивнул.

— Орешек умер несколько месяцев назад. Инфекция мочевыводящих путей.

— Прискорбно слышать. — Чип говорил искренне, но по другой причине. Клейтон что-то проворчал.

— А «Сокол» разбился три года назад? — уточнил лидер «Спасателей», дабы убедиться, что верно представляет себе хронологию.

— Около того.

Такси вновь тронулось. Проехав десять кварталов и чуть не задавив насмерть четырёх пешеходов, такси повернуло не в ту сторону. Клейтон отсоединил дротик и вновь включил передачу. Следующей мишенью стал автобус. Чип узнал в нём один из тех, что курсируют между вокзалом «Опулент Централ» и аэропортами «Камелот» и «Ла-Джоконда», заезжая по пути в несколько крупных отелей. Иногда в буквальном смысле.

Рокфор бросил на Гайку встревоженный взгляд. Мышка улыбалась и что-то записывала.

Автобус был гораздо менее маневренный, чем такси, поэтому поездка была более предсказуемой. Более безопасной она от этого не становилась, но всё же автобус имел возможность перемещаться из ряда в ряд, точно зная, что его огромная масса либо отпугнёт водителей не столь габаритных машин, либо, в случае столкновения, гарантирует, что его скорость и направление изменятся лишь самую малость.

— У Орешка и Щелкуньи есть дети? — спросил Чип, когда они проезжали по мосту, ведущему в Криклин.

— Нет.

Подозриметр Чипа подскочил до 25%.

Клейтон отсоединил электромагнит и повернул на следующем повороте направо, остановившись перед обветшалым старым складом длиной два метра, с которого уже начала осыпаться краска. За долгие годы выцвела на солнце и нарисованная на двери эмблема компании «Ультра-Флайт» — отпечаток лапы с крыльями. Повозившись с кодовым замком, Клейтон открыл заскрипевшую дверь.

Освещение до сих пор работало. Воздух был затхлым, застоявшимся, и все поверхности были покрыты слоем пыли. Большую часть помещения занимал массивный монолитный корпус «Сокола-02». Фонарь кабины был опущен, ветровое стекло накрыто брезентом.

Когда Чип впервые услышал о высокоскоростном самолёте грызунов, он представил себе что-то вроде «Спитфайра». Когда ему сказали, что «Сокол» — реактивный самолёт, перед его мысленным взором возникли аккуратные крылья с острыми обводами, острый нос и узкий фюзеляж — что-то вроде Х-3. Он не ожидал увидеть банальный треугольник с широкими тупыми передними краями. Несмотря на название, «Сокол» был приземистым и уродливым.

— После катастрофы, — пустился в объяснения Клейтон, — проект «Сокол» был свёрнут. Разработку турбореактивных двигателей остановили, сконцентрировавшись на газотурбинных. Но работы Втулки Хэкренч по созданию практичного нимнуловского генератора статического электричества фактически положили этому конец. Пожалуй, единственное, что газовая турбина может, а нимнуловский генератор — нет, — это служить двигателем для высокоскоростного самолёта. А со смертью «Сокола» умерли и двигатели. Поэтому всё свезли сюда.

Рокфор посмотрел на до боли знакомый самолёт и ощутил всепоглощающий ужас. Если не считать пустых гондол двигателей и нарисованных на крыльевых рулях цифр «02», этот самолёт ничем не отличался от того, на котором три года назад разбился насмерть Гиго. Сейчас рядом с ним стояла его дочь, поэтому силач попытался отбросить навязчивые мысли прочь.

— Больше похож на дракона, чем на стрекозу, а? — спросила Гайка. Клейтона её слова заставили улыбнуться, и это на памяти Рокки была его первая улыбка, выглядевшая спонтанной и настоящей.

— Что это? — спросил Чип, выдвигая ящик одного из длинной череды картотечных шкафов. Клейтон посмотрел в его сторону.

— Чертежи, расписания собраний, результаты тестов. Самолёт готов к полёту только тогда, когда вес сопроводительной документации превысит его взлётную массу.

— Рокки, помоги мне, — попросила мышка, и тот подсадил её на крыло. Она сняла брезент с фонаря кабины и заглянула внутрь.

Чип медленно прошёлся мимо маленьких моделей из нержавеющей стали. «Сокол» с высоким вертикальным стабилизатором. «Сокол» верхом на двух выступающих вперёд больших цилиндрах, по одному под каждым крылом. Последняя и самая поразительная модель — «Сокол» на конце долгой тонкой башни с широкими стабилизаторами.

— Что это?

Клейтон повернулся к бурундуку.

— Модели для аэродинамической трубы. Для работы на околозвуковых скоростях их выбрасывают с высоко летящего самолёта так, чтобы в падении они преодолели звуковой барьер. У нас нет сверхзвуковой аэродинамической трубы.

Медленно, с благоговейным трепетом, Гайка забралась в кабину и опустилась в противоперегрузочное кресло. Окружавшие её дисплеи и приборы управления были последним, что видел в своей жизни её отец.

Чип позволил своему взгляду свободно скользить по моделям. Он никогда раньше не думал о проекте самолёта как о живом существе, у которого есть рождение, смерть и нарастающая боль. Гиго умер не сам. «Сокол» тоже погиб, едва покинув гнездо. «Рождённый летать, мертворождённый…» Это созвучие заставило его вздрогнуть. Он посмотрел на последнюю, самую большую модель. Это должен был быть космический корабль.

— Помогите мне закрыть фонарь, — попросила Гайка.

— Поосторожнее с этим! — Клейтон рывком обернулся. Его реакция заставила Чипа посмотреть на Рокки и сидящую в чёрном самолёте Гайку. — Он закрывается герметично.

— Он побудет закрытым лишь несколько минут, — заверила его изобретательница.

— Да, но его может заклинить. — Мужчина-белка вскарабкался на самолёт. — Вы уверены, что закрывать фонарь необходимо?

— Я говорила, что собираюсь доказать, что Гиго задрал нос самолёта. Мне нужно, чтобы фонарь был опущен.

— Хорошо. Одну секунду. — Клейтон указал на клапан в кабине. — Откройте его. Это откроет доступ воздуху снаружи. Его используют во время предстартовой подготовки для закачки сжатого воздуха, чтобы при запуске в кабине был свежий воздух. Если фонарь заклинит, это даст вам время привести в действие систему аварийного сброса.

Гайка покрутила вентиль.

— Поняла. Чип, поможешь мне?

— Конечно!

— Я хочу, чтобы ты встал вон там, — указала она. Понятное дело, кабина была сконструирована таким образом, чтобы предоставить пилоту наилучший обзор вперёд и вниз. — Когда фонарь опустится, начинай медленно идти в мою сторону. Рокки, когда я подниму руку вот так, — она подала рукой сигнал «стоп», — скажи Чипу остановиться. Чип, отметь, где ты будешь находиться, когда Рокки остановит тебя.

— Ясно, — двое «Спасателей» кивнули.

— Закрывайте меня.

Хорошо, что они условились о сигнальных жестах. Гайка практически не слышала голос Рокфора, а слова не могла разобрать вообще. Вскоре она разблокировала и откинула фонарь.

— Думаю, моя голова находится примерно в шестнадцати сантиметрах над землёй, — сказала она.

— Похоже на то, — подтвердил Рокфор. Клейтон тоже кивнул.

— А Чип стоит в сорока пяти сантиметрах. Или около того.

Чип положил шляпу на землю и тщательно отмерил шагами расстояние, после чего утвердительно кивнул.

— Когда мой папа спрашивал, где горизонт, он не мог его видеть.

— Очевидно, — согласился Клейтон.

— Шестнадцать поделить на сорок пять — это чертовски близко к тангенсу двадцати градусов.

— Верю тебе на слово, — пожал плечами Чип.

— Это означает, что, когда он говорил, что не видит горизонта, нос самолёта был поднят вверх по крайней мере на двадцать градусов, — Гайка удовлетворённо улыбнулась.

— Да, логично, — неохотно признал Клейтон.

— Похоже на довольно большой угол атаки, — медленно произнёс Рокки.

— Атаки чего? — подозрительно спросил Чип.

— Угол атаки обозначает угол, под которым воздух проходит мимо самолёта, — пояснила Гаечка. — Нос самолёта направлен в одну сторону, а сам он двигается в другую. Двадцать градусов — это довольно много, но мы имеем дело с очень крепким фюзеляжем. — Она постучала костяшками пальцев по металлу. — Рокки, это волноплан.

— Разумеется, — кивнул тот.

— Пожалуйста, переведите для несведущих в аэронавтике, — вежливо попросил Чип.

Гайка посмотрела на него и вытянула вперёд согнутую в локте руку.

— Профилю крыла придают такую форму, чтобы над ним давление воздуха было ниже. Из-за этой разницы в давлении возникает подъёмная сила. — Она наклонила руку, подняв предплечье вверх. — Волноплан предназначен для полётов на скоростях выше Мах5. Не просто сверхзвуковых, а гиперзвуковых.

— Как возвращающийся с орбиты космоплан, — понял Чип.

— Точно. На данный момент единственные активно использующиеся волнопланы — это космические челноки, если, конечно, нет ещё чего-то, до сих пор засекреченного. Возвращаясь на Землю, они скачут по воздуху на собственной ударной волне, как серфингист или пущенный по воде вращающийся камень. Этот самолёт может летать на больших углах атаки, поскольку для таких полётов он и предназначен. Как видишь, он толстый и тяжёлый — это чтобы поглощать тепло.

— Ого! Так вы здесь строили не просто сверхзвуковой самолёт! — Рокки наконец-то произнёс вслух то, что было понятно и так. — Вы работали над космическим челноком!

Клейтон нехотя кивнул.

— Он действительно вышел из пике, — признал он, — но к этому времени самолёт снижался так быстро, что и после этого продолжал терять высоту.

Гайка улыбнулась, радуясь успеху, но тут на неё снова нахлынуло понимание того, что они обсуждают гибель её отца, и у неё отвисла челюсть. Она вновь осмотрела приборы.

— Здесь все приборы цифровые, — осуждающе произнесла она. — Их показания тяжело читаются. Нам нужно заменить их аналоговыми.

Чип, Рокки и Клейтон с ужасом посмотрели на неё и хором спросили:

— Зачем?

«Спасатели» наверняка добились бы ответа, но их отвлекло то, чего они страшились больше всего: в помещение ворвался взволнованный Вжик, который тут же метнулся к Рокфору и зажужжал.

Глава 8
Такси

Первым побуждением Втулки было взять швабру и вымыть пол. Потом она поняла, что, пожалуй, будет лучше обратиться за помощью.

Она обнаружила Дейла в его комнате висящим вверх тормашками, зацепившись ступнями за верхнюю полку кровати, и читающим 112-й выпуск «Росомахи-карателя». Когда она вошла, бурундук в знак вежливости положил комикс на пол, но зрелище было настолько неожиданным, что Втулка даже забыла, зачем пришла.

— Зачем ты висишь вниз головой? — вежливо спросила она.

— Тренируюсь, — пояснил тот и, словно вспомнив при этих её словах о чём-то, поднял с пола мышиных размеров книжку комиксов и протянул ей. — У меня для тебя подарок. Мне её подписали на благотворительном вечере ФЗПКК4.

— «Мистер Панч»? — восхищённо спросила она. — Как ты узнал, что мне нравится Нил Гейман?

— Догадка наобум. Просто я никогда не видел, чтобы кто-то носил чёрное платье для беременных в сочетании с чёрной блузкой.

— Я шью себе всю одежду из материала для омоновских бронежилетов.

— Даже свадебное платье?

— Когда я ношу белое, я выгляжу как один мой знакомый британский шпион5.

— Кажется, мы с ним встречались на прошлом праздновании дня рождения Пенфолда, — Дейл нахмурился. — Знаешь, теперь я припоминаю, что он тогда упомянул об одной мыши-альбиноске, представляющей угрозу для безопасности всего Свободного Мира…

— Я просто хотела узнать, — поспешно перебила его Втулка, — ты умеешь управлять «Крылом» или роликомобилем?

— «Крылом» я управлять не умею, а после того, что случилось в последний раз, роликомобиль мне водить не разрешают.

— Прискорбно слышать, потому что мне как бы нужно попасть в больницу.

Дейл помолчал три секунды.

— Эм-м-м, прошу тебя, не говори, что ты имеешь в виду, ну, уже. Ты имеешь в виду… уже?

— Могу я попросить тебя встать на ноги, прежде чем я отвечу? — спросила она. — Мне бы очень не хотелось, чтобы ты упал и ушибся.

Дейл подчинился и выжидающе застыл.

— Я имею в виду уже, — произнесла Втулка извиняющимся тоном.

— Ой, чёрт! — воскликнул Дейл, еле держась на ногах. Они не дрожали так с тех пор, как он был Резиновой Лентой. Но слабость миновала, и он взял себя в руки. — Ты уже сложила вещи, так?

— В комнате Гайки.

— Я принесу. Спускайся к роликомобилю. Встретимся там.

— Кажется, ты говорил, что тебе не разрешают водить, — подозрительно спросила мышь.

— Я тебя разыгрывал, — ответил Дейл, деланно засмеявшись, и выбежал из комнаты, крича во всю глотку: — Вжик!

Втулка попыталась почувствовать себя успокоенной, но потерпела разгром.

За на удивление короткое время Вжик был отправлен в «Ультра-Флайт», на автоответчике было оставлено сообщение для Юргена на случай его звонка, а вещи Втулки — захвачены из спальни, и вот уже Дейл открывал ворота находившегося у корней дерева гаража.

Втулка с вырезанным из теннисного мячика шлемом на голове сидела на роликомобиле, разглядывая установленные на нём вентилятор и аккумуляторную батарею на 12 вольт. Она знала, что её сестра — блестящая изобретательница. Она также знала, что её изобретения имели мерзкую привычку разваливаться на части. Хотя Втулка никогда не говорила этого своей сестре, она считала лишние детали и непроизвольное саморазрушение симптомами непрофессиональной работы.

— Пожалуйста, дёрни за рычажок, — попросил Дейл. Втулка огляделась и щёлкнула первым попавшимся на глаза выключателем, запустив вентилятор. Вскоре они катились сквозь траву, набирая скорость. Быстро. Дейл рулил как мог, но руль работает только тогда, когда колёса находятся на земле. А так было нечасто.

В скором времени они доехали до асфальтированной дороги. В первый раз их спасло то, что сварливая автолюбительница ударила по тормозам, рассудив, что за вылетевшей на проезжую часть игрушкой вполне может незамедлительно последовать ребёнок.

— Не стоит пытаться объезжать машины, — сообщил Дейл через плечо. — Надо всего лишь уклоняться от шин. Так получается гораздо быстрее. От винта!

Втулка ещё плотнее прижалась к нему и уткнулась лицом ему между лопаток. Она не видела, как он пулей пронёсся под конным экипажем, но это, возможно, было даже к лучшему.

— Нервничаешь? — сочувственно спросил бурундук.

— Ага.

— Почему бы тебе не спеть мне что-нибудь? Это тебя подбодрит.

Дейл забыл о музыкальных вкусах Втулки, продемонстрированных ею на свадьбе. Вскоре она пустилась распевать «Историю мясника (Западный фронт, 1914)» за авторством Криса Уайта из «The Zombies», причём самым весёлым во всём этом было, пожалуй, название группы.

— Я видел друга своего, он висел на проволоке, как тряпичная кукла, — пела она мелодичным и приятным голосом, которым вполне можно было наслаждаться, если бы она немного потренировалась и выбрала песню, не вызывавшую в воображении образов безумия и смерти. Тут она прервалась, поняв, что следующая строчка (в которой фигурировали мухи) может оскорбить чувства друга Вжика. Дейл вздохнул с облегчением: хотя Втулку пение успокоило, ему оно помогло не сильно.

— Вон больница! — крикнул он. — Выключи вентилятор!

Втулка хвостом переключила рычажок.

— Мы не замедляемся, — заметила она.

— Угу, — согласился Дейл.

Они налетели на кочку и взлетели. Бросив взгляд на окно, в которое они направлялись, Втулка сняла с себя платье.

— Надень это! — приказала она, набрасывая ткань на бурундука. — Закрой им лицо.

Сказав это, она схоронилась за его спиной и стала держаться изо всех сил.

Роликомобиль пробил окно на втором этаже. Ударившись об пол, он разок подпрыгнул и уткнулся в стол дежурной медсестры, уставленный аккуратными стопками бланков. Дейл просунул голову и руки в платье Втулки и отбросил особо неприятные осколки стекла, вонзившиеся в кевлар.

— Приёмное отделение? — вежливо спросила Втулка. Медсестра дрожащей рукой указала на лифт.

— Внизу.

— Спасибо, — с улыбкой поблагодарил Дейл. Втулка снова включила вентилятор, и роликомобиль степенно двинулся в сторону лифта. Поток воздуха взметнул разложенные на оставшемся позади столе медсестры бланки и разбросал по коридору, словно подхваченные осенней бурей листья.

Втулка лежала на спине на каталке, влекомой двумя санитарами, а Дейл бежал рядом, держа её правую руку.

— Прости за беспорядок, который я устроила на кухне, — попросила мышка.

— Я уберу, когда приедем домой, — пообещал Дейл.

— И прости, что назвала тебя «El Tubbo», когда ты сидел на мышеловке.

— Не переживай об этом, — попросил бурундук.

— И прости, что назвала тебя «куском масла».

— Забыто! — щёлкнул пальцами Дейл.

— И прости, что пыталась убить тебя.

— Исчезло без следа, как слёзы под дождём, — заверил её Дейл, размышляя, не вызваны ли её слова действием лекарств.

— И прости, что намекнула, что ружейная пуля может отскочить от твоего черепа.

— Всё путём, — процедил Дейл сквозь стиснутые зубы. Если честно, это её замечание до сих пор не давало ему покоя.

— Осторожно, двери.

— Утекло, как вода под мостом, — машинально ответил зациклившийся на извинениях Дейл. Дверной косяк застал его врасплох. Втулка сочувственно скривилась, но к тому времени, как Дейл упал на пол, она и санитары были уже далеко. Очнулся бурундук от прикосновения знакомых крыльев.

— Фоксглав?

Летучая мышь мягко улыбнулась, её глаза сияли.

— Ага! Ты в порядке, дорогуша?

— Никогда не чувствовал себя лучше, — ответил Дейл и некоторое время с любопытством рассматривал её. — Слушай, а как ты делаешь, что твоё тело расплывается, а потом снова становится чётким?

— Почему бы нам немного не посидеть? — ласково спросила его летунья и потащила к лавке. Бурундук подчинился. Фоксглав продолжала обхватывать его крылом. Чтобы он не упал.

— Итак, Дейл, — как бы между прочим спросила она, — ты ничего не хочешь мне рассказать?

— О чём?

— Ну, на тебе платье для беременных. — В принципе, чёрное должно подходить к чему угодно, но Фоксглав не была уверена, подходят ли к чему-либо вообще гавайки.

— О, это сестра Гайки заставила меня надеть его.

— Э-э, зачем?

— Ну, это пуленепробиваемая ткань, а мы как раз собирались пролететь через оконное стекло.

— А-а, — Фоксглав издала вздох облегчения. — Это хорошо, милок.

— Слышишь, Фокси?

— Да, пупсик?

— А… а что ты делаешь в родильном отделении?

— Сонограммы, симпатяга.

— А-а, — теперь уже Дейл вздохнул с облегчением. — Это хорошо.

— Дейл, а что ты делаешь в родильном отделении?

Дейл как раз снимал платье Втулки, поэтому ответил не сразу.

— Ну, все остальные пошли посмотреть на самолёт, а тут у Втулки начались роды, поэтому я доставил её сюда.

— Через окно?

— Всего одно. Это был несчастный случай, — в голосе Дейла появились капризные нотки. В конце концов с учётом всего, что произошло, он справился весьма неплохо.

— По сравнению с прошлым разом это прогресс, — преданно сказала Фоксглав.

— Знаешь, я ведь должен быть с ней. — Дейл повернулся к двери, в которую перед этим врезался. — Я здесь единственный, кого она знает.

Фоксглав в волнении закусила губу. Дейл был прав. Он по-прежнему выглядел несколько несобранным и дезориентированным, но, в принципе, он всегда так выглядел.

— Идём, дорогой.

По дороге они миновали двух беседующих санитаров.

— Один час, — говорил первый.

— Не-е, кесарево сечение ей понадобится минимум через шесть, — возразил второй.

Родильный зал предназначался для того, чтобы будущие мамы могли прогуливаться и заниматься своими делами, а не просто лежать в кровати и ждать. Втулка разобрала свой чемодан и работала над схемой чего-то.

— Дейл! — удивлённо сказала она. — Ты в порядке!

— Конечно! Над чем работаешь?

Втулка развернула схему так, чтобы Дейл мог видеть.

— Это подводный город. Следующий этап раскопок Атлантиды. Будет гораздо эффективнее использовать «Альбакор» не в качестве базы, а для снабжения нескольких таких баз.

— А что означает эта изломанная линия? — Дейл показал пальцем.

— Схватки.

— Ой. Ты уже встречалась с Фоксглав, не так ли?

— Я делала ваши сонограммы, — вежливо напомнила летунья.

— Разумеется, — Втулка пожала крыльевой палец Фокси. — Это ведь ты поймала букет?

— Да.

— Ты помолвлена?

— Ну, — медленно произнесла Фокси, косясь на Дейла, — мне нравится кое-кто, но я не знаю, в курсе ли он. — Она хихикнула. — Кроме того, за время работы здесь я наслышалась и насмотрелась на столько ужасных историй, связанных с детьми…

Она замолчала и деликатно кашлянула. Мышь-альбинос стала ещё белее.

— Как бы там ни было, — бодро сообщил Дейл, — я послал Вжика за остальными. Они вот-вот должны появиться и взять всё в свои руки.

Какое-то время Втулка разглядывала Дейла, после чего расплылась в улыбке.

— Ты отлично справился. — Она наклонилась вперёд и чмокнула его в щёку. — Спасибо.

Дейл зарделся, а Фоксглав усмехнулась.

Какой же он всё-таки милый!

Глава 9
Рандеву

— Я отвезу вас в больницу, — незамедлительно отозвался Клейтон.

— Спасибо, дружище. — Клейтон не переставал удивлять Рокфора. С момента их приезда в ангар «Ультра-Флайт» он вёл себя так, как подобает самцу, и это настолько не вязалось с его поведением в штабе, что с трудом укладывалось у Рокки в голове. Австралиец увидел, что Чип сунул под куртку одну из папок, но решил скромно умолчать об этом. Тем более что в первую очередь хотел разобраться с другим вопросом.

— К чему эти разговоры о замене приборов? — спросил он у Гайки, когда она села рядом с ним и стала пристёгиваться.

— Ну, — пожала плечами мышка, — я просто подумала, что прежде, чем я на нём полечу, его стоит сделать более эргономичным. Заодно можно отрегулировать чувствительность к тангажу.

— Твой отец не смог совладать с этой мышеловкой. Почему ты думаешь, что у тебя выйдет?

— Когда мы выясним, почему произошла первая авария, мы сможем принять меры для избежания второй. Самолёт будет совершенно безопасным. Возможно, даже безопасней моих!

Рокфора по привычке передёрнуло.

— Пусть это сделает кто-то другой.

— Рокки, я не могу просить кого-то пойти на такой риск! Не глупи. — Она похлопала его по руке. Дорожное движение вынудило их прервать разговор.

Судно для подводных исследований «Альбакор» всплывало на поверхность три раза в день, каждый раз на полчаса. На поверхности подлодка пополняла запасы воздуха и выходила на связь с внешним миром при помощи телефона, связанного с созвездием спутников «Иридиум». Всплытие занимало примерно двадцать минут, погружение — около сорока. Итого за день набегало почти четыре с половиной часа и на донные работы оставалось девятнадцать с половиной часов. Через двадцать четыре дня «Альбакор» вернётся в порт. Это должно было произойти через пятьдесят шесть дней, но владелица судна забеременела от капитана, поэтому график исследований и раскопок самой крупной из когда-либо обнаруженных крысиных колоний Классической эры составлялся с учётом даты родов одной самки. Абсурд.

Доктор «Онтарио» Браун, бурундук, яростно барабанил по клавиатуре наручных часов-органайзера, пытаясь в электронном письме подытожить результаты, полученные за последние несколько часов. Вся эта ситуация его бесила. Не было никакой гарантии, что после возвращения для профилактики в сухой док «Альбакор» будет по-прежнему доступен. Площадь руин была такой, что для их тщательного исследования потребуются годы. Онтарио ощущал себя слепым астрономом, которому дали десять минут, чтобы посмотреть на звёзды. Конечно, он был благодарен за этот взгляд, но…

— Я закончил оценку туннеля, — сообщил Энди, крот. Он был не одним из восьми находившихся на борту «Альбакора» археологов, а членом команды. В любой исследовательской миссии имела место широкая культурная пропасть между экипажем — как правило, молодчиками военного пошиба, занятыми главным образом судном, — и научными работниками — обычно пожилыми учёными, которых больше интересовала цель миссии. Энди приложил все усилия, чтобы этот разрыв преодолеть. Кроме своих прямых обязанностей по обслуживанию скафандров, позволявших работать вне подлодки на таких глубинах, он использовал свои кротовые инстинкты для оценки протяжённости затопленных тоннелей. — Я уже отправил письмо с результатами в очередь.

— Спасибо, Энди. — Онтарио посмотрел на него и усмехнулся. — Ты нам очень помогаешь.

Энди смущённо улыбнулся и отвёл глаза.

Зашипел установленный в комнате динамик. Бурундук поднял голову. «Плохие новости…» — безошибочно заключил он.

— Говорит капитан, — очень спокойно и сдержанно объявил Юрген. — В связи с возникшими у меня семейными обстоятельствами «Альбакор» останется на поверхности для рандеву со спасательным самолётом. На время моего отсутствия командиром назначается мистер Калверт, а наша ежегодная профилактика в сухом доке начнётся как обычно, через пятьдесят шесть дней.

Лицо Онтарио расплылось в широкой улыбке, и он радостно воскликнул:

— Отлично!

Энди мрачно посмотрел на него, и учёный понял, что он только что сказал.

— Эм-м… Прости. Я просто…

— Закончите это сами! — резко произнёс Энди. С громким стуком бросив на стол Онтарио свой планшет, он развернулся на пятках и стремительно удалился.

Они припарковались за мусорным контейнером. Поскольку он был наполнен лишь наполовину, вряд ли люди займутся им в ближайшее время. Когда они вышли из машины и направились ко входу, Чип вытащил папку из-под куртки и непринуждённо, словно и не прятал её перед этим, спросил:

— Ничего если я одолжу ненадолго?

Клейтон посмотрел на папку и нахмурился. На обложке значилось: «Отчёт о проекте „Сокол“».

— Хорошо, только поосторожней с ней. Это может быть единственный экземпляр.

— Но это ксерокопии, — заметил Чип, пролистывая содержимое папки.

— У нас случился пожар, и оригиналы многих документов были утрачены.

Подозриметр Чипа подскочил до 40%.

— Если их здесь нет, — сказала Гайка, думая о чём-то своём, — можно попросить вас отвезти нас назад в штаб?

— Разумеется, — согласился Клейтон. — Правда, раз уж я всё равно здесь, я бы хотел навестить кое-кого. Я быстро.

— Идите сейчас, — предложил Рокфор. — Мы найдём вас, когда обсудим планы.

— Хорошо. Я буду в палате 1214. Надеюсь, с ней всё в порядке, — сказал самец чёрной белки. Толкнув дверь, он кивнул «Спасателям» и направился к лифту.

Дейл осторожно помогал Втулке снова сесть. Судя по их лицам, у них была оживлённая перепалка.

— Хорошо, хорошо, — отрывисто произнесла Втулка. — Возможно, я действительно угрожала безопасности Соединённого Королевства, самую малость. С натяжкой.

— И Западной Европы, — упорствовал Дейл. — Одно следует из другого.

— Не следует.

— Следует!

— Дейл! — вспылил шокированный Чип. — Не спорь с ней сейчас!

Дейл поднял голову и показал на Втулку пальцем.

— Она собиралась нарушить работу противолодочной сенсорной сети НАТО в Атлантике.

— Это была всего лишь проверка осуществимости, — пробормотала Втулка. — Мы остановились, как только поняли, что можем спровоцировать Третью мировую войну.

Чип нервно сглотнул.

— Как бы там ни было, Дейл, всему своё время. — Он успокаивающе обнял Втулку. — К тому же не стоит спорить с полуобезумевшими от гормонов, дискомфорта и переживаний.

— Прошу прощения? — спросила Втулка с непроницаемым выражением лица.

— Дейл, — поспешила вмешаться Гаечка, — ты оставил сообщение для Юргена?

Бурундук кивнул.

— Втулка, ты думаешь, что это… ну-у, я собственно хотел спросить, что это, скорее всего, не ложная тревога?

Втулка вздрогнула от очередных схваток и посмотрела на часы. Две с половиной минуты.

— Угу.

— В таком случае нам стоит привезти твоего мужа, — решила Гайка. — Как думаешь, сколько у нас времени?

Втулка, Рокфор и Фоксглав посмотрели на Гайку так, будто спрашивали, можно ли смеяться.

— На самом деле сложно сказать, — наконец мягко сказала Фоксглав.

— Где роликомобиль? — обратился к Дейлу Чип.

— План Б! — хором ответили Дейл и Втулка.

— Рокки, Гайка, берите «Крыло». Я позвоню Юргену и скажу, что вы летите. Дейл, Вжик и я останемся здесь со Втулкой.

— Понял, — кивнул Рокфор.

— Рокки, — предложила Гайка, — бери «Крыло», залетишь за мной сюда. Не забудь поставить щелочные батарейки. Я хочу поговорить с Клейтоном и Юргеном. — Она похлопала сестру по руке.

— Будет сделано, дорогая. — Рокки развернулся и выбежал из комнаты. Он был рад уйти — здесь он чувствовал себя неуютно.

— Рокфор, — забеспокоилась Втулка, — я устроила на кухне небольшой беспорядок…

Клейтон открыл дверь палаты 1214. Он впервые делал это без цветов. Последний букет до сих пор стоял в вазе, и кто-то даже его поливал.

— Привет! — улыбнулся он. Подождав, как обычно, так и не последовавшего ответа, он опустился на стул для посетителей.

— Ну что же, — обратился он к лежащей на кровати чёрной белке, — ты сегодня хорошо выглядишь. — Он вновь подождал, и вновь, как и следовало ожидать, в ответ не прозвучало ничего, кроме негромкого бульканья из принадлежавшей пациенту бутылки с глюкозой.

— Прости, что не принёс цветы, я вообще-то не планировал заходить сегодня. Просто так получилось. Я был занят, так сказать. Я… Думаю, мне удалось добиться возобновления расследования катастрофы «Сокола». — Клейтон кашлянул. — Знаю, я не очень заботливый сын, но… но я собираюсь доказать, что они ошибаются насчёт твоих двигателей, папа. Обещаю.

Донёсшийся со стороны дверей звук заставил его обернуться. Он увидел Гайку, замершую на пороге и пристально смотревшую на него.

— Как ваша сестра? — спросил Клейтон.

— Пока рано что-либо утверждать наверняка. Не знала, что у Роберта есть сын.

— Он редко упоминал обо мне.

— Знаете, Роберт, я не очень хорошо вас знала, — мышка немного повысила голос, обращаясь к неподвижному телу на кровати. — Я Гайка, дочь Гиго. Я знаю, что мой отец уважал вашу работу. Он всегда называл её самой важной частью проекта. Мы с сестрой собираемся выяснить, что произошло.

Клейтон что-то пробурчал и отвернулся.

— Клейтон, — мягко произнесла Гаечка, — я лишь хочу узнать, почему погиб мой отец.

— А если вы решите, что это из-за двигателей? — отрывисто спросил самец-белка.

— Тогда мы их починим и пойдём дальше. Все так делают, если, конечно, не хотят вернуться назад в норы. — Гайка не спускала глаз с лица Клейтона. — Ради этих двигателей погиб мой отец. Они слишком важны, чтоб отправлять их на свалку. — Она протянула руку. — Договорились?

Несколько мгновений Клейтон смотрел на изобретательницу, после чего молча пожал её ладонь.

Втулка согнулась в талии, часто и прерывисто дыша. Она пыталась сидеть, облокотившись на стол, и большую часть её веса пришлось принять на себя Чипу. Дейл нервно заёрзал.

— Нормально? — обеспокоенно спросил Чип.

— Класс, — выдохнула Втулка. Она поморгала, чтобы прогнать выступившие слёзы. — На чём мы остановились?

— Ты говорила, что первая конфигурация была неустойчивой в околозвуковом режиме, — послушно повторил бурундук.

— Верно. — Мышь постучала пальцем по схеме. — Когда самолёт достигает, а затем превышает скорость звука, смещается центр аэродинамического давления, потому что он начинает обгонять собственную ударную волну. Поэтому у сверхзвуковых самолётов такая большая хвостовая часть… Ой!

В первый раз она закричала по-настоящему и снова согнулась пополам.

— Ты уверена, что не хочешь лечь? — спросил Дейл. По лицу Чипа было видно, что он начинает жалеть, что показал ей эту папку. «По крайней мере это её отвлекает…»

— Нет-нет, я в деле, — заверила она его. — Как я уже говорила, большая хвостовая часть или полностью треугольные крылья. Ранний вариант «Сокола» имел сравнительно простое треугольное крыло, которое начиналось примерно с половины фюзеляжа. Оно было нестабильным, поэтому ему придали положительный угол поперечного наклона и добавили наплывы до самого носа. Как на SR-71. Потом они отказались от этого совсем и остановились на схеме полного волноплана. Это ужасно!

— Схватки? — заволновался Чип.

— Нет! То, как развивался проект! Они двигались слишком быстро. В том плане, что разница между дозвуковым, сверхзвуковым и гиперзвуковым режимами не ограничивается одними лишь префиксами. Они попытались пройти путь, на который людям потребовались десятилетия и сотни миллиардов долларов, за тридцать секунд!

Чип моргнул.

— Тридцать секунд?

— Частота схваток. Прости, я отвлеклась.

— Это абсолютно естественно, — заметил Чип и медленно добавил: — Дейл, это может занять много времени.

— Я знаю, — кивнул тот.

— Думаю, нам стоит дежурить посменно.

Дейл хотел возразить, но тут Фоксглав обняла его крылом.

— Мне кажется, Чип, это хорошая мысль. Дейл, здесь есть комната отдыха, мы можем там посидеть. Идём.

Дейл не хотел начинать спор в присутствии Втулки, поэтому подождал, пока за ними закроется дверь.

— Фокси, мне не нужен отдых.

— Дейл, — твёрдо сказала летучая мышка, — изнурив себя, ты ей не поможешь. Её мужа здесь нет, а её сестра здесь быть не может. Она нуждается в вашей поддержке, в вас обоих. А это очень утомительно.

Дейл почувствовал, что его что-то гложет, и понял, что всё это время полагал, что они просто доставят Втулку в больницу, и всё будет в порядке. Сейчас он осознал, что это было весьма наивно.

— Что ты имеешь в виду? — медленно спросил он. Летунья молча посмотрела на него.

— Я имею в виду, что будет тяжело. — Она наклонилась вперёд и потёрлась об него носом. — Я пойду на улицу ждать Рокки.

— Я с тобой.

Фоксглав картинно расправила крылья и хитро улыбнулась.

— Это невозможно. Просто расслабься.

— Эм-м, эти штуки ведь не для того, чтобы ты летала быстрее, правда?

— Нет, — сконфужено ответила она. — Они для того, чтобы носить вещи.

Дейл улыбнулся и показал ей поднятый вверх большой палец. Фоксглав вылетела в открытое окно, и выражение лица бурундука тут же изменилось.

— Расслабиться, — повторил он. — Как же.

Рокфор засунул последнюю дюраселевскую щелочную пальчиковую батарейку в хвостовую часть «Крыла Спасателей». Обычно Гайка предпочитала использовать заряжаемые никель-кадмиевые аккумуляторы, но до Атлантиды было почти две тысячи километров. Одноразовые щелочные батарейки дороже и менее экологически безопасны, но, как ни крути, вмещают больше энергии.

Рокки залез в кабину и запустил двигатель. Он не был готов к необузданной энергии щелочных батареек, и взметнувшееся ввысь «Крыло» чуть не срезало ветку, прежде чем он направил тягу вниз. Австралиец щёлкнул переключателем и сверился с показаниями на электронном циферблате. 40,777 градусов северной широты и 73,970 градусов западной долготы. Всё верно. «Одолженный» ими GPS-навигатор весил меньше Рокфора, но существенно облегчал поиски подводной лодки в открытом море.

Австралиец подал от себя индивидуальный штурвал управления. Понтоны подтянулись к фюзеляжу, а электромоторы на крыльях повернулись назад, превращаясь из вертикальных несущих винтов во вращающиеся в противоположном направлении толкающие пропеллеры. В то же время отдельные лопасти повернулись так, чтобы направить создаваемый ими поток воздуха в обратную сторону. Система была сложной, но это был единственный способ построить конвертоплан, которому не пришлось бы лететь через созданный его же пропеллерами воздушный вихрь.

Вскоре показалась больница. Летавшая над ней Фоксглав, едва убедившись, что это именно он, спикировала и исчезла из виду. «Полетела за Гаечкой, — смекнул Рокфор. — Умница».

Он ещё не успел толком приземлиться, а Гайка уже уселась рядом с ним, предварительно запихнув на заднее сиденье большую флягу. Мышам требуется больше еды и воды на единицу массы тела, чем людям.

— Как он ведёт себя с щелочными батарейками? — спросила мышка, пристегнувшись.

— Резво. Надо следить за газом в оба. — Рокфор поднял самолёт в воздух и повернул на восток. — Шесть часов туда и столько же обратно. Надеюсь, Втулка будет в порядке, когда…

Он замолчал. Смотревшая прямо перед собой Гайка согласно кивнула, потом покачала головой:

— Прямо по курсу буря. Её облёт добавит ещё по часу.

— Думаешь, мы сможем пройти над ней?

— Если ты захватил штормовки.

Рокфор утвердительно кивнул.

— Лучше будет поместить флягу под куртку, — предложил он, — чтобы не замёрзла.

Обычно «Спасатели» путешествовали в другие страны в шасси человеческих пассажирских самолётов. Однако ввиду отсутствия рейсов, маршрут которых предусматривал посадку посреди Атлантического океана, такой подход не годился. В отличие от «Вопящего Орла», «Крыло» не могло пристать к корпусу реактивного лайнера, так как не выдержало бы встречного ветра, скорость которого достигала 500 и более миль в час. Приходилось обходиться технологиями грызунов, позволявшими развить крейсерскую скорость 200 миль в час и рассчитанными на восемь часов работы батарейками…

— О чём ты думаешь, дорогая? — спросил Рокфор. Гайка помотала головой.

— О том, что нам нужен транспортный самолёт дальнего радиуса действия.

— Как «Вопящий Орёл» твоего отца, — согласился Рокки. — Что-нибудь турбовинтовое.

— Но «Ультра-Флайт» больше не строит газотурбинные двигатели. Со времён катастрофы «Сокола».

— Ты пытаешься уговорить меня помочь тебе поднять «Сокол» в воздух?

— Нет. Хорошо, да. Ну, может быть, совсем чуть-чуть. Считай, что нет. Или немного.

— Не потрудишься перефразировать?

— Рокки, я хочу разобраться в смерти папы. Для этого мне может понадобиться совершить полёт на «Соколе». Но будет надёжней, если ты будешь моим ведомым.

— Знаешь, дорогая, я говорил твоему отцу, что они впихнули слишком много экспериментов в один самолёт.

— Это было три года назад. Господи, мы с тобой летим на самолёте с убирающимся шасси и электродистанционной системой управления. Более того, у «Крыла» даже нет руля направления.

— У «Крыла» электродистанционная система управления?

— Конечно! Помнишь тот случай, когда оно разбилось?

— Какой именно? — Рокки говорил без сарказма.

— Когда мы вошли в пике, из которого Чип не смог выйти, поэтому Фоксглав пришлось толкать наш нос вверх. Тогда произошло замыкание в ЭДСУ, поэтому Чип потерял всё управление разом.

— Ну, раз речь идёт о проверенной системе… — теперь Рокки говорил с сарказмом.

— А турбовинтовой двигатель на «Вопящем Орле» был очень похож, в плане механики, на турбореактивные двигатели «Сокола». А когда я разбила «Вопящий Орёл», двигатель был ни при чём.

— Что ж, ты меня успокоила, — согласился Рокки. — Но даже шасси на «Соколе»…

Гайка заметно оживилась.

— Шасси «Сокола» устроено гораздо проще, чем у «Крыла». Оно у него даже не убирается. А шасси «Крыла Спасателей» не имело отношения ни к одной из его аварий. Более того, после некоторых падений только шасси и работало!

— Хорошо, а как насчёт проблем с управляемостью у машин с несущим корпусом на низких скоростях?

— Тут ты меня подловил, — вынуждена была признаться Гайка. — Но люди провели большое количество экспериментов с такой конфигурацией, как у «Сокола», и теперь, когда многие из этих результатов рассекречены, мы можем приспособить их для своих нужд. Кроме того, многие эксперименты проводились с самолётами-роботами ненамного больше «Сокола».

— Правда? — воодушевился Рокфор. По своей аэродинамике самолёты мышиных размеров несколько отличалась от своих человеческих аналогов. Поэтому результаты экспериментов людей с моделями больше подходили для воплощения в самолётах грызунов.

— Разумеется! Как проект гиперзвукового планирующего летательного аппарата 80-х годов. Они разрабатывали роботы-планеры, которые бы доставляли к цели ядерное оружие в обход средств защиты.

Рокфор вздохнул.

— Полагаю, раз они несли атомные бомбы, мягкая посадка для повторного использования не предусматривалась.

— Эм-м, не знаю. А ещё раньше, — весело продолжила Гаечка, — проводились эксперименты с уменьшенными моделями в рамках проекта Х-24, например, М2-F2. Кадры полёта М2-F2 даже использовали в заставке к сериалу «Человек стоимостью в шесть миллионов долларов».

— Это там, где про катастрофу? — спросил Рокфор, сжав губы.

— Эм-м, да. Согласна, неудачный пример…

— Дорогая, послушай, ты хороший пилот, — медленно, неохотно начал австралиец, — и у каждого из нас была пара-тройка аварий. Но это происходило на тридцати, может, сорока милях в час. Отрываются крылья, самолёт скользит, подпрыгивает, но если тебя не выбросит из фюзеляжа, ты выживешь. «Сокол» сваливается при восьмидесяти милях в час. Твой отец оставил после себя длинную неглубокую воронку.

Она сидела, поджав губы и скрестив руки на груди. Рокфор вздохнул. Требовалось нечто из ряда вон, чтобы заставить её выбросить эту идею из головы, но ему очень не хотелось сыпать соль на эту рану.

— Гаечка, правда, мне бы не хотелось сейчас об этом говорить.

— Ладно. А почему?

— Потому что ты заставляешь меня выбирать между преступной халатностью и преступным деянием, и это, скажем так, заставляет дядю Рокки переживать духовный кризис.

— Ой. Я не хотела.

— Ещё бы, — мрачно проворчал силач.

— Рокки… Скажи, как это было с мамой? То, что сейчас переживает Втулка.

— Ну, — Рокфор прочистил горло. — Знаешь, дорогая, в то время всё было не так, как сейчас. Они даже Гиго заставили ждать в коридоре, не то что его неженатых товарищей. Впрочем, меня там всё равно не было. Я приехал лишь через несколько дней после твоего рождения.

— Не знаешь, как долго это продолжалось?

Рокки прикинул в уме.

— Если я ничего не путаю, около четырнадцати часов.

— Как думаешь, будет лучше: если она всё сделает быстро или если дождётся Юргена? — приглушённо спросила Гайка.

— По дороге в больницу меня тоже мучил этот вопрос, — австралиец утвердительно кивнул. — И знаешь, что я решил?

— Что?

Рокфор ухмыльнулся.

— Что это никак не повлияет на то, что делаю я, поэтому мне не нужно об этом переживать.

Гайка рассмеялась, и Рокки похлопал её по колену.

— Ты поведёшь на обратном пути. Попытайся отдохнуть.

Изобретательница кивнула, но внутренне была солидарна с Дейлом.

Юрген мерил шагами их с женой каюту. Палуба раскачивалась под ударами захлёстывавших лодку волн. Он собрал, разобрал и пересобрал вещи, а «Крыло Спасателей» всё ещё было минимум в двух часах лёта.

Кто-то постучался.

— Войдите, — машинально ответил Юрген.

Это оказался Калверт. Он закрыл дверь и встал почти что смирно.

— Посадочная команда наготове, сэр. Горячий суп и термосы будут готовы в течение часа. За тридцать минут до расчётного времени их прибытия мистер Фентон начнёт их искать.

— Благодарю, мистер Калверт.

— Сэр, если не возражаете, я бы хотел спросить…

Ему не нужно было договаривать. Юрген мягко улыбнулся, дабы развеять его опасения.

— Роды начались неожиданно. Преждевременно, но не так, чтобы это было опасно. Она в больнице. Я коротко переговорил с ней. Она с друзьями и устала, но в хорошем настроении. — Он сдвинул брови. — Она что-то говорила насчёт того, что им следовало использовать треугольное крыло двойной стреловидности, как на SAAB «Дракен». Я точно не знаю, кто эти «они» и к кому она обращалась.

У Калверта на глаза навернулись слёзы, и он поморгал, чтобы прогнать их.

— Вот это инженер, — только и сказал он, после чего повторил:

— Разрешите обратиться, сэр?

— Конечно, — позволил Юрген, совершенно сбитый с толку.

— Сэр, думаю, вы должны сообщить экипажу.

Юрген моргнул. Он до сих пор не мог привыкнуть к поведению, которого от него ждали представители молодого поколения.

— По-вашему, я должен вести для членов команды прямой репортаж о протекании беременности моей жены?

— Сэр, прошу прощения, сэр, но я имею в виду пресечение слухов. Понимаю, это бесцеремонно, ведь Втулка — ваша жена. Но это она построила эту лодку, и мы все с ней работали, сэр. Команда переживает за неё.

Поразмыслив, Юрген кивнул.

— Вы правы. Я сделаю объявление с мостика.

«Крыло Спасателей» мягко коснулось палубы «Альбакора». Рокфор выключил двигатели, и практически сразу же члены экипажа начали менять батарейки, по одной скатывая использованные в океан. Составленный Втулкой план перелёта включал в себя даже конкретную марку батареек, которые следовало использовать, чтобы наверняка избежать установки севшей батарейки вместо свежей.

Юрген вышел с мостика, неуклюже ступая по покатой палубе.

— Гайка, Рокфор! — крикнул он. — Добро пожаловать на борт! Спускайтесь, поешьте супа!

Больше всего на свете Гаечка хотела растянуться на кровати и заснуть. 1200-мильный полёт в открытой кабине оказался на редкость изматывающим, даже для пассажира.

— Иди, Рокки, — прокричала она. — Я останусь здесь, проведу предполётную подготовку.

— Я могу отдохнуть по дороге назад, — возразил Рокфор.

— Сырный суп, — сообщил Юрген.

— Что ж, дорогая, если ты уверена, что так лучше… Да, дружище, тебе понадобится арктическое обмундирование, — сообщил он Юргену, когда они спускались вниз.

Глава 10
Рождённый летать

В центре города был парк. В центре парка был водоём. В центре водоёма был остров. А на острове этом, тщательно скрытый от посторонних глаз, был секретный штаб международной команды «Спасателей».

Чип затянулся сигарой и стряхнул пепел в пепельницу. Со стороны висевшего на стене портрета Рокфора донёсся приглушённый сигнал зуммера.

— Слушаю, «Спасателевержец-5», — властно произнёс Чип.

Портрет сменился изображением Рокки, находившегося на орбитальной космической станции. Пепельница повернулась, открыв динамик и микрофон, и весь пепел оказался на полу перед столом.

— В открытом океане происходят роды с осложнениями, — сообщил Рокки.

— Ясно! — отрывисто произнёс Чип и повернулся к остальным, застывшим в ожидании его приказа. — Что ж, Гайка, благодаря твоему умопомрачительному телу… э-э, уму… всё это стало возможным. Международная команда «Спасателей» готова к своему первому заданию. Вжик! Начинай стучать в те малые барабаны! Дейл! Поддержи его на тромбоне! Гайка! Загружай неонатологический модуль в «Спасателевержец-2» и следуй за мной! Я полечу впереди на «Спасателевержце-1»!

Все вытянулись в струнку и отчеканили:

— Тэ-а-ка тэ-о-че-эн-о!

Кресло Чипа подняло его к располагавшемуся на крыше крепившемуся на шарнирах люку и откинулось назад, сбросив его на уложенную под углом черепицу. Он скатился в водосток, потом в водосточную трубу и, весь в синяках и ссадинах, вывалился в кабину стоявшего глубоко под землёй «Спасателевержца-1». Декоративная ванночка для птиц отъехала влево, открыв пусковую шахту.

Быстро переодевшись в униформу, делавшую его похожим на диктатора из страны третьего мира, Чип запустил свой обтекаемый корабль. Сразу за ним взлетела Гайка на «Спасателевержце-2» — плоском треугольном чёрном самолёте с цифрами 02 на крыльевых рулях.

— «Спасателевержец-2», у вас проблемы? — спросил бурундук, объятый внезапным ужасом.

— Эм-м, господи, Чип, где этот чёртов горизонт?

— Чип, просыпайся! — грубо трясла его Фоксглав. Не говоря ни слова, Чип притянул её к себе и наградил тёплым, благодарным, но при этом, как ни странно, целомудренным поцелуем.

— Ух, — чуть дрожа, сказала Фоксглав, когда это закончилось. — Ты зачем…

— За то, что ты меня разбудила, — честно признался бурундук. — Это было как нельзя вовремя. Чем могу помочь?

— Гайка и Рокфор взлетают с «Альбакора».

— Как Втулка?

— Не очень.

Чип подождал.

— Ей очень тяжело. Доктор Скиннер подумывает о срочном кесаревом сечении.

Чип сердито покачал головой, хотя на кого он сердится, было непонятно.

— Как Дейл?

— Прошёл дезинфекцию, чтобы быть с ней.

— Металлические брусья, расположенные параллельно её хребту, чтобы носить что-то… — задумчиво произнесла Втулка. Она обсуждала с Гайкой вопросы, связанные с искусственными конечностями, но решила, что её сестра имеет в виду протезы. Она и подумать не могла о том, чтобы снабдить руками летучую мышь. — Это могут быть элементы подвески, как на истребителях.

— Для бомб и ракет? — ужаснулся Дейл, представив себе Фоксглав в виде боевого самолёта. Такие машины, как правило, имели мощное вооружение, что наводило на нехорошие мысли.

— Или модули для ведения электронной войны, — поспешно добавила Втулка. — Подвесные баки… хотя, думаю, летучие мыши не работают на жидком топливе… Ай!

Доктор Скиннер секунду подумала и положила скальпель.

— Перекрой газ! — распорядилась она и подошла к левому плечу Втулки. — Втулка, нам придётся попробовать ещё разок. Можешь согнуть ноги? Дейл, помоги мне поднять её.

— Я вижу что-то на букву «т», — сообщил Юрген. — Что это?

— Туча, — предположил Рокфор.

— Это какая-то дурацкая игра, Рокки, — заметил немец.

— Ну, это лучше, чем всё остальное. Итак, я вижу что-то на букву «о». Что это?

Скрупулёзный план Втулки не учитывал одного существенного момента: Юргену было нечего делать, кроме как беспокоиться о состоянии супруги. Рокфор изо всех сил старался сгладить этот недочёт.

— Океан. Послушай, Рокки, — голос Юргена стал серьёзным, — что если, женившись на ней, я убил её?

«Это и есть то самое „всё остальное“, — мрачно подумал австралиец. — Теперь уже поздно начинать разговор о подлодках и охоте на них с воздуха…»

— Она почти каждую ночь плачет, потому что скучает по вам, — вмешалась сидевшая в кресле пилота Гайка, оборачиваясь. — Она любит вас больше всего на свете. Будь она здесь, думаю, она бы сказала, что все мы рождаемся со смертным приговором, и вы облегчили её участь.

— Да, это на неё похоже, — согласился Рокки.

— Как Гиго пережил это? — спросил Юрген.

— У него была Гаечка, — ответил толстяк.

«Как папа пережил это? — спросила себя Гайка. — Знаете, я думаю, что в некотором роде он это так и не пережил». Однако она была слишком умна, чтобы сказать это вслух.

Они летели на северо-запад, поэтому солнце не светило ей в глаза. Но они всё равно слезились. Почему-то она не могла представить себе, как Втулка умирает. А вот представить, как Юрген остаётся вдовцом с младенцем на руках, она могла.

Их встретил Дейл, одетый в больничный халат. Стоявший за его спиной в своей лётной куртке Чип неуверенно улыбался. В руках у Дейла было что-то, завёрнутое в синее одеяло.

Далеко не сразу Юрген понял, что в этом свёртке было что-то, точнее кто-то. Не видя никого и ничего, он, полуспотыкаясь, полупаря над полом, пересёк комнату и взглянул, охваченный благоговением, в маленькое личико с зажмуренными глазками и беззубым ротиком. У мышонка была тёмно-коричневая шерсть, чуть более светлая вокруг лица и шеи. Как у отца Втулки.

Юрген не мог сказать, сколько времени он так простоял, глядя на ребёнка. Потом он поднял палец, осторожно коснулся ладошки сына и почувствовал, как тот обхватил его своими пальчиками.

— Им нужно имя, Юрген, — мягко напомнил ему Чип.

— Гвоздик, — машинально ответил Юрген. — Гвоздик Хэкренч. Мы договорились об этом. Мою фамилию есть кому носить, так что…

Он резко вскинул голову.

— Где Втулка? — спросил немец, глядя на Чипа и Дейла. Бурундуки тревожно переглянулись, и Дейл отвёл глаза. Он мог просидеть всё время родов, держа Втулку за руку, но этого сделать был не в силах. Чип встретился взглядом с Юргеном, и тот постарался взять себя в руки.

— В её пользу шансов больше, но не намного. Сожалею.

Глава 11
Ко сну…

Втулка стояла на камне, глядя на залитую солнцем долину. Деревья только начинали желтеть, и эти яркие, захватывающие дух цвета возвещали о приходе осени. Сначала она подумала, что просто приходит в сознание после суровых больничных условий, но потом поняла, что даже если бы её и выписали в коматозном состоянии, то вряд ли бросили бы невесть где на склоне какого-то холма. Но её мысли моментально сменили направление, стоило ей заметить лишайник, на котором она стояла. Зачарованная, Втулка встала на колени и прикоснулась к нему. Она нежно провела по нему металлической рукой и легонько потянула, соблюдая осторожность, чтобы не повредить его. Она понимала лишайник. Каким-то образом, интуитивно, она знала, как он работает, как кусочки складываются в одно целое. Пускай по-своему, но наблюдать за ним было не менее увлекательно, чем изучать какой-нибудь хорошо составленный чертёж.

Внезапно она осознала, насколько лучше разбиралась в экологии океана, чем в растениях, обычных для тех мест, где она выросла. Она всегда была городской девчонкой, и её интерес к морской жизни развился из её любви к океану. Она по-прежнему не смогла бы узнать дуб, но этот лишайник был для неё неизмеримо прекрасным.

— Прошу прощения, — прочистив горло, сказал кто-то у неё за спиной. — Не хочу прерывать тебя, но у меня мало времени.

Она поняла, кто это, ещё до того, как повернулась. Но отказывалась признать это.

— Я тебя не видела. Откуда ты взялся? — спросила она.

Он поднял бровь и полуулыбнулся:

— Вапаконета6, Огайо.

— П… Папа?

На нём была лётная куртка без шарфа и жёсткий пластмассовый шлем с поворачивающимся визором вместо кожаного лётного шлема, в котором она всегда его себе представляла. Втулка хотела подбежать к нему, почувствовать, как он обнимает её. Одна её половина знала, что он это сделает, но вторая твердила обратное, поэтому она осталась стоять на месте. Он наградил её кривой, практически притворной усмешкой, словно знал, насколько близка она была к тому, чтобы проявить свои истинные чувства.

— Рада видеть тебя, — сказала мышка. — Раз ты можешь посещать нас, то я бы хотела, чтобы ты навестил и Гайку тоже. Она ужасно по тебе скучает.

Гиго подошёл к ней и, присев, похлопал по камню рядом с собой, приглашая её присоединиться. Втулка села, поджав колени и обняв руками голени.

— Знаешь, мне бы этого хотелось, — признался лётчик. — К сожалению, есть определённые правила. В данный момент ты находишься ко мне ближе, чем кто-либо из вас двоих доселе.

— О. — Втулка задумалась. — Я так понимаю, что, говоря «ближе», ты не имеешь в виду хорошие и тёплые отношения между отцом и дочерью?

Гиго издал печальный смешок и покачал головой.

— Как мой ребёнок? — сухо спросила Втулка. Улыбка озарила лицо Гиго.

— Хотя мой внук и появился на свет немного преждевременно, он сильный и здоровый.

— Так у нас был мальчик? И с ним всё в порядке? — Втулка ощутила, как её переполняет облегчение, и почувствовала, что улыбается. — Спасибо, что сообщил.

Она помолчала, потом продолжила:

— А… а он, э-э-э… у него чего-нибудь не хватает? — Втулка постучала по своей искусственной руке. Гиго посмотрел на неё.

— Это имеет значение?

— Чего у него недостаёт? — бесцветным голосом спросила она, на ходу продумывая варианты искусственных ног. «Когда будет лучше снабдить его ими? — спросила она себя. — Сколько у меня времени, чтобы наладить их работу?»

— Вообще-то у него всё есть, — Гиго нахмурился и повторил:

— Это имеет значение?

— Для меня — нет. Для Юргена — тоже нет. Ну, за исключением очевидных вопросов о том, как лучше с этим справиться. Для меня это всегда было большой проблемой.

Гиго покачал головой и вздохнул.

— Твоя проблема была не в руке, а в том, что ты росла там, где все тебя ненавидели. С твоим сыном такого не будет. — Он выдержал паузу и погрустнел. — И у меня нет слов, чтобы выразить, насколько мне жаль, что с тобой было так.

— Папа, — Втулка обняла его, — ты не виноват. Это был несчастный случай.

Он тоже обнял её, закрыл глаза и несколько мгновений нежно качал её.

— Втулочка, почему ты это делаешь?

— Что делаю?

— Обнимаешь меня, когда это нужно мне, и не можешь обнять меня, когда это нужно тебе?

Втулка вздрогнула и высвободилась из объятий.

— Я боялся за тебя, Втулочка.

— И за Гайку? Прости меня.

Гиго деликатно кашлянул.

— Ну, на самом деле каждое наше деяние имеет последствия. Ты рисковала большим, чем то, чем могла грозить ей, уж поверь мне.

— О… И всё же я тебя не виню. В смысле, ты её знал.

— Ты ей ужасно завидуешь.

— Завидую? — нахмурилась Втулка.

— Да, завидуешь, — говоря это, Гиго выглядел усталым. — Ты не мстила. Если бы мстила, то пыталась бы убить Рокфора.

— Хорошо, согласна. Я злобный отвратительный маленький тролль, обречённый гореть в аду. Я об этом уже много лет в курсе.

— Не шути про это. Ещё всё возможно. Это почти наверняка было бы так, если бы та ловушка была специально устроена так, чтобы сработать.

Шокированная Втулка уставилась на него. Гиго фыркнул.

— Инженер, построившая собственную подлодку, не подумала, что из Рокфора получится лучший противовес, чем из Дейла? Ха! Итак, чему именно ты завидуешь?

— Не знаю. Её невинности. — Втулка вздохнула. — Пап, я совершала сомнительные поступки.

— Я знаю, — печально ответил Гиго. Втулка встала и принялась ходить туда-сюда. Её начала одолевать сонливость.

— Я говорю не о прогуливании уроков и не о краже вчерашней буханки из булочной.

— Я знаю, Втулочка.

— Тогда почему ты спрашиваешь?! — взорвалась она. — Ты можешь себе представить, ты можешь вообще понять, насколько… насколько я скверная? Такое чувство, что я порчу всё, к чему прикасаюсь.

— Даже Юргена?

— Даже Юргена, — согласилась Втулка и расплакалась. — Прости, папа. Я знаю, я недостаточно хороша для него. Но я так в нём нуждаюсь…

Гиго взял её под подбородок и заставил посмотреть на него.

— Он тоже нуждается в тебе. Ты знаешь это. — Он погладил её по лицу. — Втулочка, невинность не вернётся. Тебе придётся вечно жить с тем, что ты совершила. Но ты можешь искупить это.

— Как?

Его голос был мягким и спокойным, а его пальцы нежными. Он погладил её бровь и отвёл её ухо назад к голове.

— То, что ты делала, будучи молодой и отчаянной, было глупо, опасно и плохо. То, что ты пыталась сделать по отношению к сестре, было злодеянием. Я рад, что ты оказалось достаточно порядочной, чтобы признать, что ошибалась насчёт меня. Но не достаточно, чтобы осознать, что то, что ты делала, было плохо, несмотря ни на что. Ты даже не подозревала её в том, что она может причинить тебе боль.

— Знаю, — неохотно призналась Втулка.

— Тогда не делай того, за что тебе будет стыдно, — голос Гиго затвердел. — Втулка, хороший инженер во многом похож на волка. Если он уверен, что должен сделать что-то, то сделает это, что бы это ни было, и кто бы ни стоял на пути, даже если цель глупая или пагубная. Пожалуйста, больше думай о том, что делаешь.

Какое-то время она смотрела на него.

— Ладно.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Гиго улыбнулся.

— Хорошо. Я и не замечал, как сильно у тебя искалечены уши. Ты, случайно, не дралась с Майком Тайсоном?

Втулка засмеялась, зевнула и потрясла головой.

— Мне что-нибудь передать Гайке?

— Да, пожалуйста. Скажи, что я люблю её и прощаюсь с ней. И ещё скажи, что я рад за Икара.

— Рад за Икара? — Мышка нахмурилась. — Пап, это не очень счастливая история.

— И тем не менее. Я рад, что увиделся с тобой, а не с ней.

— Почему? — Втулка чувствовала себя настолько уставшей, что ей пришлось сесть. Она чуть оступилась, но Гиго поймал её и осторожно опустил на камень.

— С тобой я никогда не разговаривал. Гаечка знает, что я люблю её. Ты сомневаешься в этом. — Он нетерпеливо покачал головой. — Ты моя дочь. Я люблю тебя. Ты же мама. Неужели не понимаешь?

Втулку прошиб озноб. Она вздрогнула, и Гиго накинул ей на плечи свою куртку.

— Спасибо, папа. Холодает.

— Не совсем. Ты потеряла много крови.

— Сейчас я в порядке.

— Не вполне, но ты скоро проснёшься.

— О… — она зевнула и прижалась к его рукам. Её клонило в сон. — Э-э, пап, можно мне остаться здесь с тобой?

— Да, — медленно ответил Гиго, — но… Юргену это не понравится, уж поверь мне на слово. И твоему сыну тоже. Можешь спросить Гаечку.

— Тогда я лучше пойду, — заставила себя сказать Втулка, не сводя с отца розовых глаз. — Я люблю тебя, папа.

— Я тоже тебя люблю. Можешь оказать мне небольшую услугу? У меня осталось одно незаконченное дело.

— Так это сейчас ты с того света назовёшь имя того, кто станет жертвой страшной, с громким хрустом мести? — спросила Втулка. — Мне осталось ещё восемь месяцев условно…

Гиго удивился.

— Господи, нет. Я не держу зла ни на кого из живущих. Я просто хочу, чтобы ты попрощалась за меня. С Рокфором и с Гаечкой.

— Конечно. Пап, что случилось с «Соколом»? Почему ты погиб?

— Ну, в принципе, не хватило воздуха…

Глаза Втулки закрылись, и Гиго не закончил рассказ. Для него более важным было держать дочь на руках до тех пор, пока она окончательно не покинула его.

Глава 12
Opus 27 №27

— Она понемногу начинает приходить в себя, — сообщила вошедшая в комнату ожидания медсестра. — Родственники могут…

— Муж, — на ходу бросил пронёсшийся мимо неё рысью Юрген.

— Сестра, — пояснила следовавшая за ним по пятам Гайка.

— Приёмный дядя, — представился Рокфор. Прятавшийся у него под курткой Вжик промолчал.

— Сын, — объявил Дейл, кивком указывая на младенца, которого держал на руках.

— Лучший друг того парня с младенцем, — сказал Чип, касаясь рукой полей шляпы. Это не годилось совершенно, но он произнёс это так уверенно, что медсестра пропустила и его.

Матрас был неудобным, и Втулке казалось, что её бёдра находятся выше головы. Витавший в комнате запах крови был практически невыносимым. Её глаза были открыты. Зрение было туннельным и чёрно-белым. Низкое кровяное давление? Вошёл Юрген, и она протянула к нему руку, заметив, что её искусственную конечность сняли. Он взял её за ладонь. Она посмотрела на мужа и поняла, как безумно хочет поговорить с ним. Но она дала обещание. Всему свой черёд.

— Гайка? — спросила она и облизала губы.

— Я здесь, — голос сестры звучал ровно.

— Гайка, я видела папу.

— Правда? — немного отстранённо спросила Гайка. — Сестра, можно ей воды?

— Только чуть-чуть, для рта. Ей поставили капельницу, — последовал ответ.

Чип плеснул воды в напёрсток и подал его Гаечке, которая взяла его, машинально сказав «спасибо».

— Папа попрощался, с тобой и с Рокки. — Втулке было тяжело говорить, настолько, что это бросалось в глаза. Она сжимала ладонь мужа и, похоже, не замечала ребёнка.

Вжик завис в другом конце комнаты. Сильный запах крови и вид балансирующей на грани жизни и смерти Втулки одновременно причиняли ему боль и вызывали голод. «Быть падальщиком и впрямь неудобно», — сказал он себе, причём уже не в первый раз.

Гайка бросила взгляд на Юргена. Она не хотела монополизировать рассеянное внимание сестры, но немец улыбнулся, показывая, что всё в порядке.

— Это хорошо, Втулка, — сказала Гайка, кивая головой.

— Да, Втулочка, спасибо. — Рокфору пришлось отвернуться. Втулка действительно была неистовой амазонкой, потенциально опасной для общественного порядка, и он надеялся, что брак и ребёнок заставят её остепениться. Но лицезреть её такой было по-настоящему больно. Как смотреть на львицу в наморднике.

— Он разбился, потому что не хватило воздуха.

«Ну, — подумал Рокки, — в каком-то смысле все лётчики разбиваются из-за того, что между ними и землёй оказывается слишком мало воздуха…»

— А ещё, Гайка, он сказал, что рад за Икара.

Напёрсток выскользнул из рук изобретательницы.

***

Он мёртв, он мёртв. Больше не имело смысла обманывать саму себя.

Боль, которую ей удавалось заглушать в течение нескольких месяцев, пронизала её. Те же самые слова, снова и снова.

Она раздражённо резким ударом включила радио. Она знала, что должна делать, и была готова к этому, но прежде хотела, чтобы в её сознании звучали какие-нибудь другие слова.

Песня была посвящена Икару, и в первый момент Гайка засмеялась, ибо это казалось как нельзя кстати. Потом она позволила словам овладеть собой.

«Как странно, — подумалось ей, — как странно, что самая первая история о ком-то, взлетевшем без использования волшебства, ну или в любом случае одна из первых, была историей о лётчике-испытателе, который лишь чуть-чуть вышел за допустимые пределы и из-за этого погиб…»

В её мозгу закружились сырые, необработанные данные. В 60-х годах лётчики-испытатели ВВС США имели очень высокие шансы оставить своих жён вдовами до выхода на пенсию. Первой смертью в космосе стала гибель советского космонавта Комарова. Потом был «Челленджер».

За каждый дюйм дороги к звёздам заплачено кровью. И несмотря на это, люди просились добровольцами в следующий полёт. Таким был её отец, оставивший других, и в том числе её, позади.

Она была одна, но при этом в каком-то смысле частью большой и растущей семьи, терявшей своих членов по воле случая, урезания расходов, ошибок проектирования, мимолётной усталости — и всё ради того, чтобы пробить очередную стену и ещё немного приблизить нас к ожидающей там конечной цели, какой бы она ни была. Она никогда не будет одинокой. У неё были тысячи братьев и сестёр.

Маска в её руках напоминала кислородную, но на самом деле всё было с точностью до наоборот. В неё был вставлен фильтр-поглотитель для углекислого газа, и за несколько проведённых в ней минут она бы задохнулась, особо не мучаясь.

Гайка отбросила предмет с отвращением, которого он заслуживал, встала и мало-помалу начала жить снова. Любой другой путь был бы надругательством над памятью об отце.

***

Напёрсток покатился по полу, и Рокфор нагнулся за ним. Чип подхватил Гаечку до того, как она упала, и её вес потянул их обоих вниз.

Втулка этого не заметила. Закончив то, что должна была, она вольна была делать то, что хотела. Она стиснула руку мужа и прошептала:

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя, — повторил он.

— С нашим сыном всё в порядке, — сообщила она и стала искать его глазами. Дейл тут же передал Гвоздика Юргену, который показал его жене. Взглянув на него, Втулка закрыла глаза.

— Мне надо поспать, — сказала она, и на её губах заиграла улыбка. — Моя возвращаться.

Юрген усмехнулся и нерешительно спросил:

— Обещаешь?

Розовые глаза встретились с его взглядом, уверенные и спокойные.

— Обещаю, — твёрдо сказала Втулка, не оставляя места для других вопросов и сомнений. Этот разговор настолько изнурил её, что она заснула, даже не попросив, не могут ли её перевезти в палату, не столь сильно пропахшую кровью.

Чип пересёк комнату отдыха, предназначенную для родственников рожениц. Он знал, что это последний раз, когда он находится здесь в обозримом будущем, и почему-то не мог покинуть место, в котором провёл столько нервотрёпных часов, не попрощавшись. Большинство мышей предпочитали рожать дома, с сиделками, и лишь в срочных случаях обращались в больницу. Эта ночь будет спокойной. Свет был выключен, и в комнате было бы темно, если бы не проникавший сквозь окно свет полной луны.

Втулка справится. Просто невероятно, насколько быстро её состояние из критического стало тяжёлым. Кровотечение наконец остановилось, и доктора согласились, что это глубокий сон, а не кома. В ближайшие пару дней она не сможет сесть, не потеряв сознание, но дело шло на поправку.

Луна освещала потёртое фортепьяно у стены, которое он раньше почему-то не замечал. Чип подошёл, чтобы проверить, настроено ли оно, и к своему изумлению обнаружил, что это так. Он наобум понажимал на клавиши, и, когда услышал, как подряд прозвучали три знакомые ноты, ему внезапно захотелось продолжать играть.

Бурундук снял шляпу и аккуратно положил на сиденье рядом с собой. Было не похоже, чтобы он играл сонату для фортепиано №14 до-диез минор — скорее её из него извлекали. Его не покидало странное ощущение, что клавиши притягивали его пальцы к себе, что каждое нажатие было предопределено и что нажать не на ту клавишу или сделать слишком большой перерыв между нотами было просто невозможно.

Первая часть длится около шести минут, и по прошествии двух или трёх он настолько вошёл в ритм, что не поднял голову и не прервался, когда стройная мышка, источавшая тонкий аромат машинного масла и суперклея, аккуратно сдвинула его шляпу в сторону и села рядом с ним, спиной к инструменту.

Как ни парадоксально, Чип думал не столько музыке как таковой, а размышлял о том, насколько это всё-таки странно: произведение человека-немца, умершего в 1827 году, полтора столетия спустя звучит в исполнении бурундука-американца. По сути, его учителями игры на фортепьяно были величайшие композиторы всех времён. Если бы кто-то сказал Бетховену, что в конце ХХ века его музыку будут играть даже манхэттенские бурундуки, этот надменный человек надорвал бы бока от хохота. Тем не менее так оно и было. Благодаря нанесённым на бумагу чернилам, музыка может жить вечно, пересекая языковые, культурные и межвидовые границы.

«Люди, — подумал бурундук, — мышеловки, домашние коты, вырубка лесов, ядовитые газы, доступные исключительно птицам кормушки и бесценная, поистине бесценная способность учиться на чужих смертях».

Он тянул последние ноты первой части так долго, как только мог, не спеша расставаться с этим ощущением причастности к прекрасному и возвращаться к роли Чипа из команды «Спасателей».

— Не знала, что ты умеешь играть, — сказала Гайка с оттенком благоговения в голосе. Чип, до сих пор пребывавший во власти эмоций, не смог ответить, поэтому лишь полуулыбнулся и подмигнул ей.

— Это был Бетховен, да? — спросила мышка.

— «Лунная соната», — кивнул Чип, очарованный игрой окутывавшего изобретательницу нежного мягкого света, отчего она казалась излучающей собственный свет. — Давно я её не играл.

— Она прекрасна.

«Ты тоже, Гаечка…»

— Гайка, можно… задать тебе личный вопрос?

Они сидели лицом друг к другу. Светловолосая мышка медленно, боясь продохнуть, кивнула. Их губы были совсем рядом. Чип сглотнул.

— Что для тебя означает Икар?

Ему показалось, что Гайке для ответа потребовалось собрать все силы.

— Это означает… означает, что в потере лётчика-испытателя, которого ты любишь, нет ничего нового, и что работа, которую он не закончил, должна быть продолжена, чтобы на месте заложенного им фундамента возникло здание. Одно дело — принять формальное решение, что проект был неудачным, что надо уменьшить расходы и закрыть его. Другое дело — отказаться от него, потому что боишься. Есть осторожность, а есть трусость.

Если сыграть «Лунную сонату» неправильно, она не взорвётся, убив тебя. Но если бы взрывалась…

— «Сокол» так для тебя важен? — спросил Чип. Гайка медленно кивнула. — Знаешь, Гаечка, я… я тебя понимаю. Я помогу тебе, чем только смогу.

Улыбка, заигравшая на её лице, была зеркальным отражением его собственной. Её губы мягко раскрылись…

В комнату ворвался свет из коридора.

— А, вот вы где! — раздался громогласный голос Рокфора. — Мы как раз собрались отвезти Юргена поужинать.

Чип и Гайка посмотрели на него и широко улыбнулись. Если честно, еда их обоих не интересовала, но каждый из них внезапно осознал, как сильно, должно быть, проголодался другой.

— Куда, Рокки? — полюбопытствовала Гайка.

— Ну, как я уже говорил, — пророкотал австралиец, — на этом самом острове находятся одни из лучших ресторанов в мире с одними из лучших в мире мусорников.

— Только не на верхнем Ист-Сайде, — заметила мышка.

Чип улыбнулся, когда Рокки по-дружески обнял его. Вне всякого сомнения, им всем нужно было выпустить немного пара, но бурундуку никак не удавалось полностью подавить желание отправить этого дорогого исполненного праздничного настроения Фальстафа в полёт в один конец до Нептуна.

Глава 13
Манёвр

Клейтон просунул голову в дверь.

— Вы меня вызывали, Щелкунья?

— Нет, — по обыкновению ответила та. Клейтон наморщил лоб.

— А мне казалось, вызывали, — нерешительно протянул он. Щелкунья моргнула. Он был прав, она его вызывала.

— Войдите и закройте дверь.

Клейтон с некоторым сожалением повиновался. Щелкунья посмотрела на него и протянула экземпляр свежего номера газеты «Компост» — образчика прессы для мелких животных, причём не самого лучшего.

— Вы читали заметку на восьмой странице? — вполголоса спросила она. Нахмурившись, Клейтон взял газету.

— Нет, — признался он. — Я узнаю новости по большей части из «Экономауса».

— В таком случае, пожалуйста, снизойдите и прочтите.

Переворачивая страницы, Клейтон заметно нервничал. Когда он дошёл до нужного места, у него отвисла челюсть.

— «Сделано с писком! Отец члена команды „Спасателей“ в любовном треугольнике с конструктором самолёта, разбившегося при загадочных обстоятельствах»… — Он стиснул зубы, покачал головой и издал протяжный свист, выражавший боль и сочувствие. — Похоже, эта статья не из тех, которые хранят в альбоме для вырезок.

— Я бы тоже так не сказала.

— Вы считаете это низостью? — спросил он, прежде чем приступить к чтению.

— Это слово встречается восемь раз.

Клейтон вновь покачал головой.

— Только взгляните на это. Зачем они поставили фотографию Гайки на доске для серфинга?

— Потому что она в раздельном купальнике8, — отрезала хозяйка кабинета. — Что скажете?

— Что это настолько ужасно, Щелкунья, что я не знаю, что тут сказать. — Клейтон в третий раз покачал головой. — Похоже, они написали эту статью, взяв за основу старое заявление Орешка о подаче на развод.

— Представляете? Написать новостной материал, опираясь лишь на одну половину материалов старого судебного дела? — Щелкунья встала и начала мерить шагами кабинет. — Знаете, то, что так поступает «Нью-Йорк Таймс», ещё не значит…

— А ещё им очень сильно сыграло на руку то, как именно проводилось расследование катастрофы «Сокола», — не мог не отметить Клейтон.

— Я заметила.

Самец-белка долго и задумчиво чесал подбородок, после чего медленно произнёс:

— Кажется, у меня может быть идея.

— Какая? — Щелкунья посмотрела на него, удивлённая и вместе с тем обрадованная тому, что разговор вернулся к газетной статье.

— Как вы вчера просили, я коротко переговорил с Втулкой Хэкренч. Оказывается, она тоже дочь Гиго, и живёт вместе с Гайкой, своей сестрой.

— Серьёзно? — изумилась Щелкунья. Это несколько противоречило тому, что ей рассказывал Гиго.

— Серьёзно, — подтвердил Клейтон, сопроводив слова кивком. — Знаете, я не хочу ничего обещать, но что если мне удастся уговорить их подтвердить, что мы возобновили расследование гибели «Сокола» ещё до выхода этой статьи?

— Вы думаете, они пойдут на это? — спросила поражённая самка-хорёк.

— Это возможно, — уверил её Клейтон. — Всё-таки вы много значили для их отца, и я думаю, что эта история их расстроит.

Надолго воцарилась тишина, в конце концов нарушенная шёпотом Щелкуньи.

— Клейтон, я не знаю, что и сказать.

— Бросьте, — Клейтон отмахнулся и, бросив газету назад ей на стол, процедил сквозь плотно сжатые губы: — Это — грязь. Тем, кто это опубликовал, надо преподать урок аморальности и обмана. И я — та белка, которая это сделает.

Он ушёл рассерженный, а Щелкунья восхищённо помотала головой.

Подумать только, а ведь она всерьёз намеревалась его уволить!

Когда с переездом Втулки всё было улажено, началось строительство «номера для гостей» на тот случай, если понадобится присутствие её мужа. На время пребывания Втулки в штабе Гайка возвела вокруг своей постели каркас двухэтажной кровати из детского конструктора и добавила второй матрас. Поначалу она предполагала, что Втулка будет спать наверху, но вскоре стало ясно, что прибавка в весе сделала её слишком неуклюжей для этого.

У Гайки раньше никогда не было соседки по комнате, и ей казалось, что это не будет сильно отличаться от геенны огненной. К её большому удивлению, всё оказалось не так страшно, и у них с сестрой были продолжительные ночные разговоры о сортах пробковой древесины, лучших свалках, ночных кошмарах и многом другом. Хотя они были близнецами, жизненный опыт Втулки позволял ей отвечать на некоторые мучившие её сестру вопросы, которые обычно задают старшим самкам-членам семьи. Гайка была уверена, что после этих разговоров она будет лучше готовить.

Иногда они обсуждали ночные кошмары. У Гаечки они по большей части были связаны со смертью отца. А у Втулки — с тем, что вырастившая её самка не умирает.

Сейчас Гайка лежала на верхней полке, на которую вскарабкалась прошлым вечером, хотя и знала, что Втулка осталась в больнице с мужем. Она смотрела на потолок, близость которого стала уже привычной.

Мысленный перечень. Новая кровать для новой комнаты, двуспальная, минимум второго размера. Детская кроватка. Юргену может понадобиться свежая одежда, так как он захватил с собой лишь самую малость, а ничего из одежды ребят ему не подойдёт. Интересно, кто-нибудь прибрался на кухне?

Она посмотрела на часы. Почти полдень. Покидать кровать было сущим мучением.

Ей будет не хватать этих разговоров.

Гайка открыла дверь в остальную часть дерева. Мимо, направляясь к недостроенной комнате для гостей, как раз проходил Рокфор с кучей одежды в руках.

— Доброе утро, Рокки! — весело поздоровалась Гаечка. — Что это?

— Я подумал, что Юргену понадобится немного одежды, поэтому я пошёл и одолжил это у Финеаса, Чипова дяди.

— Дядя Чипа — бурундук, — возразила мышка. — Его одежда не…

— Твоя правда, его — нет, но он помогает содержать приют для старых грызунов. Доверься дяде Рокки. — Он потрепал её по голове. — Да, и постарайся не шуметь: Дейл допоздна прибирался на кухне.

День сразу показался более солнечным.

— В общем, как бы там ни было, — рассказывал Дейл, — они увезли Втулку в операционную и стали готовить её, и вдруг это началось.

— Так доктор Скиннер не делала кесарево сечение? — спросил Чип.

— Не-а, — помотал головой Дейл. — А в самом конце доктор Скиннер попросила меня помочь Втулке сесть на корточки, и я держал её.

— Ого! И как это было?

Дейл на минуту задумался.

— Немного похоже на ту сцену из «Чужого», разве что ты должен был говорить Джону Харту, как он отлично справляется, и много улыбаться.

Юрген прервал поцелуй и наколол на зубочистку очередной из овсяных хлопьев.

— Осталось только три, — сообщил он Втулке. — Открой рот.

Втулке уже не надо было лежать с задранными бёдрами, а комнату проветрили. Изголовье кровати было поднято почти на пятнадцать градусов. Её немного мутило, но опустить голову означало проявить слабость.

— Юрген, я правда сожалею.

Немец посмотрел на неё.

— Ещё три — и я разрешу тебе посмотреть на утёнка на тарелке. Давай.

— Юрген, я серьёзно.

— А-а. О чём ты сожалеешь?

— О прошлой ночи. Ты проделал такой долгий путь, а я начала говорить о каком-то дурацком сне. Юрген, это было так реально…

Супруг окинул её серьёзным взглядом и засмеялся, да так сильно, что был вынужден поставить тарелку.

— Втулочка, — вздохнул он, — мы были так счастливы услышать твой голос, что даже начни ты цитировать Рингельнаца9, это было бы просто прекрасно. Ещё три.

— Рингельнаца? — спросила Втулка, откусывая кусочек и начиная жевать.

— Автор очень давнего сборника непереводимых стихов и каламбуров. Ещё два.

— Например?

— Они непереводимые, и я так или иначе помню только один.

— Расскажи мне.

— Ещё один — и я расскажу.

Втулка взяла еду, и немец продолжил:

— Давным-давно был одинфант, потом двафант. Сейчас — элефант. Это называется эволюция.

— Это бессмысленно, — сказала мышка, прожевав.

— Я же говорил, непереводимые. Давай ещё один — и я покажу тебе утёнка. — Хотя Юргену удалось это скрыть, он был искренне разочарован. Он полагал, что Втулка достаточно хорошо знает немецкий, чтобы понять шутку.

Глава 14
Жизнеобеспечение

Гайка сидела в загерметизированной кабине «Сокола-02». Система жизнеобеспечения состояла из кристаллов, поглощающих углекислый газ. Принцип действия был таким же, как у той маски, с помощью которой она хотела задушить себя.

— Ладно, — раздался голос Клейтона, — Гайка, эксперимент продолжается уже тридцать восемь минут. Думаю, его пора прекратить.

— Глупости. Мы договорились, что я буду сидеть здесь, пока у меня не начнутся проблемы. Я в порядке.

— Гайка, сколько будет пятью три?

Мышка сосредоточилась.

— А какое это вообще имеет отношение к полётам?

— Это один из тестов, о которых мы условились. Ну же, Гайка, это пять плюс пять плюс пять. Сколько это будет?

— Дурацкий вопрос. Он слишком сложный!

— Как вы себя чувствуете?

— Нормально. Я хочу узнать, сколько всего сюда помещается воздуха.

— Тридцать девять минут. Гайка, пожалуйста, откройте фонарь.

Изобретательница вздохнула, начиная злиться.

— Чип, может, образумишь его? Скажи ему, что я в полном порядке.

— Гайка, с вами может говорить исключительно оператор по связи с экипажем. Все ваши комментарии адресуйте ему и только ему. Это оператор по связи с экипажем, и я хочу, чтобы вы или сказали мне, сколько будет восемьдесят три минус семь, или открыли фонарь.

— Семьдесят четыре. И вообще это нечестно, потому что там есть семёрка, а семёрки сложные.

— Вы пользовались пальцами?

— Нет, — соврала Гайка.

— Гайка, прошу вас, откройте кабину.

— Не раньше, чем мы выясним, в какой момент кислородное голодание начнёт влиять на мою способность мыслить. Мы должны знать наверняка.

— Мы можем повторить эксперимент позже. Я сосчитаю до десяти. Если вы не откроете фонарь, я попрошу Чипа выбить стёкла. Я не знаю, можно ли будет вставить новые, и если нет, вы никогда не полетите на «Соколе». Один. Два…

Гайка в ярости открыла замок фонаря. Прежде чем она успела хоть что-нибудь сказать, насмерть перепуганный Чип прижал к её лицу кислородную маску.

Клейтон выключил магнитофон.

— Это была я? — спросила Гайка с выпученными от удивления глазами.

— Добро пожаловать в волшебный мир гипоксии. — Клейтон пожал плечами. — Никто не верит, что с ними может произойти такое, пока не прослушают записи.

— Это невероятно. Клянусь, всё это время я чувствовала себя нормально!

— В этом заключается главное коварство. Трудно поверить, но наше тело не знает, когда ему начинает не хватать кислорода. Если задержать дыхание, возникнет дискомфорт, но это потому, что в организме начнёт накапливаться двуокись углерода. В случае низкого давления или атмосферы, очищенной от углекислого газа, невозможно заметить, когда мозг начнёт отключаться.

— Рассудок отказывает, — неохотно согласилась мышка.

Перемотав кассету на отмеченное на листике время, Чип нажал кнопку воспроизведения. Раздался голос Гаечки:

— Шестьдесят пять минус восемь будет, э-э-э, пятьдесят семь.

Бурундук нажал «стоп».

— Думаю, именно здесь у тебя впервые возникли проблемы.

— Через двадцать семь минут и восемнадцать секунд, — подтвердила изобретательница.

— Даже с учётом того, что вы расходуете кислород не так быстро, как ваш отец, и что вы были спокойнее, чем он, у него никак не мог начаться гипоксидоз уже на третьей минуте полёта. — Плечи Клейтона резко опустились. — Перед полётом такой эксперимент проводили с ним. Он неправильно умножил два числа на двадцатой минуте.

— Помнится, вы говорили, что в кабину подавался сжатый воздух? — уточнил Чип.

— Да. Фонарь загерметизировали за пятнадцать минут до старта, и через этот клапан, — Клейтон протянул руку и откинул небольшую крышечку рядом с фонарём, — в неё закачивался сжатый воздух. Это дало нам возможность убедиться, что давление в кабине держится, плюс позволило организовать циркуляцию воздуха. Видите, под каким углом расположен патрубок? Во время запуска шланг просто стягивается.

— Значит, воздух тоже должен был выходить из кабины, — заметила Гайка.

— Верно. Этот клапан, — Клейтон указал пальцем, — служит вытяжкой. Перед запуском Гиго перекрыл его вручную.

— А что если он забыл? — спросил Чип. Клейтон помотал головой.

— Хороший вариант. Если он оставил вытяжной клапан открытым, во время взлёта воздух выйдет из кабины, и у него начнётся гипоксия. На этот случай в кабине установлен барометр. С его помощью мы перед запуском проверяем, что нет никакой утечки, и если давление в кабине упадёт, включится сигнал тревоги в кабине и на земле. Мы бы узнали об этом. Даже если бы система не сработала, у Гиго заложило бы уши, поэтому он бы знал, что происходит, и по крайней мере упомянул бы об этом.

— Кто отвечал за подкачку воздуха?

— Орешек.

— Шестьдесят процентов, — вслух произнёс Чип.

— Что? — моргнула Гайка.

— Ничего, просто мысли вслух.

Глава 15
Необратимые решения

Хотя врачи настояли, чтобы Втулка оставалась в инвалидной коляске, по крайней мере они позволили ей держать ребёнка. Солнце светило с левой стороны, и его тепло нагоняло приятную сонливость. Гвоздик закончил есть, и Втулка позволила себе расслабиться и просто сидеть, ни о чём не думая и не обращая внимания на течение времени.

— Добрый день, мэм.

— Привет, Втулка! Ты выглядишь гораздо лучше!

Втулка открыла глаза. Чип и Гайка. В их поведении чувствовался тот самый небольшой излишек энергичности, который охватывает всех, кто приходит в больницу проведать близких. Втулка улыбнулась, представив, как доктор Скиннер назидательно произносит: «Только недолго и в оптимистическом ключе! Не утомите её!»

— Мэм, — вежливо попросил Чип, снимая шляпу, — не хочу беспокоить вас, но, полагаю, вы используете на «Альбакоре» сжатый воздух.

— Да, причём весьма широко, — согласилась Втулка.

— Я нахожу эту тему весьма сложной. К кому бы я мог обратиться, если бы у меня возникли какие-нибудь связанные с ней вопросы?

Втулка оказалась в затруднительном положении. С одной стороны, она не понимала, зачем Чипу могло понадобиться обсудить с экспертом вопросы использования сжатого воздуха. С другой стороны, она боялась, что упускает из виду что-то очевидное, и если спросит, будет выглядеть идиоткой. В обычных обстоятельствах ей было бы всё равно, но сейчас она была не в лучшей форме, поэтому сработала защитная реакция.

— Вам стоит обратиться к мистеру Сиро. Если вы пошлёте ему электронное письмо, он его получит, когда «Альбакор» всплывёт на поверхность за воздухом. Скорее всего, он ответит вам в течение дня-двух. Может, я могу чем-то помочь?

— Нет-нет, — возразил Чип, чересчур поспешно. — У вас и так много забот, поэтому я не хочу беспокоить вас.

Он посмотрел на Гвоздика и улыбнулся. В жизни любого бурундука наступает момент, когда при виде новорожденного возникает единственная мысль: «Я должен завести себе такого». Чип потряс головой, прогоняя её.

— Я пойду составлять сообщение. Можно, я напишу, что это вы меня к нему направили?

— Конечно.

Чип снова кивнул и поспешно удалился. Втулка проводила его взглядом.

— К чему это всё? — спросила она Гайку. Мышка проследила за её взглядом.

— Думаю, он проверяет какое-нибудь смелое предположение. Такое с ним бывает иногда. Как ты?

Втулка посмотрела на сына.

— Не знаю. Потому это, что я поправляюсь, побывав на волосок от смерти, или потому, что у меня теперь есть ребёнок, — но я никогда раньше не чувствовала себя такой… удовлетворённой. По крайней мере сидя прямо. — Она полуухмыльнулась, и её сестра покраснела.

— Помню, после свадьбы ты сказала, что не хочешь иметь детей. Почему ты передумала?

Втулка засмеялась.

— Ну, мы недооценили объём мероприятий по контролю над рождаемостью, которые понадобятся нам в плавании, в одну из ночей решились на это и, как видишь, добились успеха. Пожалуй, Гвоздик — это мой самый стихийный проект со времён прочтения Деминга10.

— Ты не думала о… м-м, ещё детях?

Втулка убеждённо помотала головой.

— Нет. Перед выпиской мне сделают одну необратимую операцию. Эти роды многого мне стоили.

— Насколько я понимаю, для самцов такая операция менее… сложная, — медленно сказала Гайка, боявшаяся, что её сестре опасно переносить такое количество травм за столь короткое время.

— Юрген нужен мне стройным и энергичным, — пошутила Втулка, внимательно следя за сестрой. Просто поразительно — Гайка и впрямь умела краснеть сквозь шёрстку. В принципе, Втулка тоже это умела, но она не знала об этом, ибо никогда этого не делала. — Кроме того, между нами огромная разница в возрасте.

— Юрген ненамного тебя старше.

— Гаечка, его сын на два года старше меня.

— Правда? Ты велела ему называть тебя «мамой»?

— Да. Он меня раздражал.

— Я тоже подумывала о необратимых решениях, — призналась Гайка. Втулка вскинула бровь.

— Втулка, ты почти погибла.

Мышь-альбиноска опустила глаза на сына.

— А что если я скажу, что оно того стоило?

— В таком случае я скажу, что ты не видела своего мужа, размышлявшего, не убил ли он тебя. — Гайка дотронулась до руки сестры.

— Гайка, думаю, тебе ещё слишком рано такое делать. Ты никогда даже… Ты вообще встречала самца-мышь, за которого бы хотела выйти замуж?

— Мышь?

Втулка пожала плечами.

— От бурундука, это я к примеру, у тебя детей не будет. В этом смысл слова «вид». Я это делаю потому, что следующая беременность меня убьёт. Доктор Скиннер объяснила это абсолютно чётко. Ты не должна делать ничего необратимого.

— На самом деле я не думаю, что хочу иметь детей.

Втулка молча протянула Гвоздика сестре. Та на секунду замешкалась.

— Господи, он милый.

— Если ты настолько страшишься смерти, — спросила Втулка, — почему ты собираешься лететь на «Соколе»?

Гаечка неуверенно посмотрела на сестру.

— Я сделаю это, только если не будет другого выхода, и я буду уверена, что это безопасно.

— Ты придумаешь причину, — констатировала Втулка. — Где-то там есть огромный знак вопроса, убивший твоего отца, и теперь, приняв решение, ты не успокоишься, пока он не будет закрыт. А этого не случится, пока ты не совершишь на «Соколе» мягкую посадку. Пока не укротишь зверя, с которым не справился папа.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что, будь я пилотом, я бы сделала именно так.

— Как думаешь, ты действительно разговаривала с ним?

Втулка вздохнула.

— Гайка, когда мозги начинают отключаться, происходят странные вещи. Ты мне много о нём рассказывала, поэтому, наверное, я думала о нём. Он сказал, что у меня мальчик, но это было пятьдесят на пятьдесят. И даже то, что с ним оказалось всё в порядке… Одним словом, ничто не указывает на то, что это не мог быть просто сон.

— Я спрашивала не об этом.

Втулка посмотрела куда-то вдаль.

— Да, — с неохотой согласилась она. — Я верю, что разговаривала с ним.

Мистер Калверт знал, что если ты назначен командиром, окружающие относятся к тебе иначе. И всё же он почувствовал себя несколько странно, когда на мостик зашёл Сиро и со всем почтением попросил разрешения переговорить с ним наедине.

— Мистер Калверт, — начал Сиро и помедлил, прежде чем продолжить. — Эти грызуны, у которых остановились капитан и Бледная Мышь… им можно доверять?

— Поскольку наши шефы живут вместе с ними, я искренне надеюсь, что да. А почему вы спрашиваете, Сиро-сан?

— Бурундук по имени Чип прислал мне письмо, в котором интересуется, как бы я испортил систему жизнеобеспечения с целью убийства. — Он виновато посмотрел на Калверта. — Если бы речь шла о передаточных числах шестерёнок, я бы к вам не обращался, но я просто не знаю, стоит ли давать кому-то постороннему ответы на такие вопросы…

— Я вас не виню. — Калверт почесал подбородок. — Составьте ответ на его вопрос, но пока не посылайте. Я свяжусь с капитаном и спрошу его мнение на этот счёт.

Когда Гайка сказала, что Чип проверяет смелое предположение, она его недооценила. Чип чувствовал себя неуютно, если не проверял по крайней мере два или три таких предположений одновременно. В противном случае ему казалось, что он что-то упускает из виду.

Трекбол поправила очки и подкатила инвалидную коляску ближе к столу. Закусив язык, она на какое-то время замолчала, и пока Чип дожидался ответа, тишину нарушал лишь приглушённый гул многочисленных NT-серверов.

Трекбол была одной из немногих грызунов, занимавшихся по-настоящему человеческой работой. Она содержала фирму — интернет-провайдер и давала консультации по электронной почте. Деньги шли на содержание выстроенного вдоль стен оборудования.

— О каком количестве документов идёт речь? — наконец спросила она.

— Около двух тысяч, — ответил Чип.

— Итого имеем четыре миллиона пар.

— Два миллиона, — поправил её Чип.

— Конечно. Комбинации не перестановки. — Трекбол сдавленно засмеялась собственной глупости. — Итак, мы имеем множество из двух тысяч сложных кривых Безье, и вы хотите, чтобы я нашла множество попарно подобных.

— Не совсем подобных, — медленно произнёс бурундук.

— Подобных в геометрическом смысле, — пояснила Трекбол. — Идентичных по всем параметрам, кроме размеров.

— Да, тогда подобных.

— Эта задача, вне всякого сомнения, используется в… Думаю, я могу помочь вам. Но это может занять несколько недель.

— Спасибо, Трекбол, — поблагодарил Чип, вставая и беря шляпу.

— Добрый день, Чип, — поприветствовал лидера «Спасатель» Юрген, что-то жаривший на сковороде. — Попробуешь картофельный блинчик?

По вкусу это напоминало деруны, и Чип с набитым ртом кивком выразил немцу своё восхищение. Юрген положил ещё один блин на растущую стопку.

— Не припоминаю, чтобы благодарил тебя за расследование обстоятельств, при которых Втулка разлучилась с отцом, — как бы между прочим сказал он. — Я имею в виду поиски того кота, который согнал их с моста…

Чип пожал плечами.

— Коты любят рассказывать истории. Они даже пишут свои лучшие охотничьи рассказы на домах. Это называется «Кошачья стена».

— Думаю, ты спас Втулкину душу, — Юрген произнёс это так тихо, что не приходилось сомневаться, что он говорит серьёзно. Чип улыбнулся.

— Я был рад сделать это.

— Кстати, ты сегодня изрядно напугал моего главного инженера, — продолжал тем временем немец.

— Да, — согласился лидер «Спасателей», — и я могу понять, чем.

— Он попросил меня подтвердить, что твои намерения благородны. Не хочешь обсудить их?

Голос Юргена звучал легко и непринуждённо, в нём явно было больше любопытства, чем тревоги. Чип знал, что он притворяется.

— Прежде, чем сказать что-либо, Юрген, я хочу подчеркнуть, что это просто догадки. Я бы не хотел, чтобы Гайка или Втулка знали, что я что-то подозреваю.

— И какова причина?

— Такая, что нет никаких причин расстраивать их раньше времени.

— Ты думаешь, что знаешь что-то, что их расстроит?

— Как раз этого я и не думаю. Рабочая теория Гайки о причинах гибели её отца — техническая неисправность. Это её епархия.

— Но ты считаешь, что он был убит, — фраза прозвучала тихо. Чип развёл руками.

— Это — моя епархия.

Юрген мрачно усмехнулся.

— Я могу понять, почему ты предпочитаешь держать карты поближе к груди. Я сохраню это в тайне. Попробуй следующий со сметаной.

— Спасибо. Но дело обстоит ещё хуже. — Бурундук печально посмотрел на немца. — Даже если я прав, я понятия не имею, как это доказать.

— Идеальное преступление?

— И идеальный побег. Мой главный подозреваемый уже несколько месяцев как мёртв.

— Тогда к чему копаться в этом?

— Полагаю, это мой вклад в нескончаемые поиски истины.

— Даже если максимум, чего ты добьёшься — подозрения насчёт мертвеца.

Чип пожал плечами.

— Иногда не ты выбираешь битву, а битва — тебя. Можно ещё блинчик?

Глава 16
Правила боя

Гайка почесала голову и уныло посмотрела на два оставшихся неподсоединёнными провода. Первым её побуждением было соединить их между собой, но она была более чем уверена, что отсоединила их от чего-то. Она знала, что если просто соединит их или запихнёт назад под приборную доску, Втулка наверняка заметит это при последующей проверке. Втулка обладала двумя самыми необходимыми для проверяющего качествами: прилежание и садизм. После этого сестра прочтёт ей ещё одну лекцию о Деминге, а Гайка уже начинала побаиваться слова «процесс». Поэтому она от греха подальше вздохнула и начала выбираться из кабины, чтобы свериться с электромонтажной схемой.

Кто-то засмеялся.

Гайка вылезла из кабины и увидела стоявшую в дверях Щелкунью.

— Я не хотела смеяться, — тут же сказала самка-хорёк. — Просто подумала, что никогда не видела тебя работающей в нормальном положении.

Гаечка улыбнулась и вытерла руки тряпкой. Они не были грязными, но это была часть её ритуала расставания с инструментами.

— Рада тебя видеть, — сказала она.

Лицо Щелкуньи сделалось серьёзным.

— Я тебя тоже.

— Щелкунья, когда мы виделись в последний раз, я наговорила ужасных вещей.

— Гайка, в тот момент ни ты, ни я не были в лучшей форме. Я хотела навестить тебя позже, но там были эти ловушки…

Изобретательница не любила, когда ей напоминали о том пребывании на грани полного надлома.

— Думаю, я и до того вела себя по отношению к тебе не так хорошо, как должна была.

«Это точно, ты испорченная маленькая…» — подумала Щелкунья и, пожав плечами, сказала:

— Ну, ты очень долго жила с ним одним, была его маленькой прин… девочкой. Дети тяжело переносят, когда отец-одиночка начинает встречаться с кем-то ещё. — Несмотря на сказанное, Щелкунья до сих пор ощущала некоторую остаточную неприязнь.

Когда Щелкунья встречалась с Гиго, Гайка вела себя корректно, ни единым словом ни высказывая, ни подразумевая порицание. Юная мышка использовала мимику и интонацию. Поскольку она и подумать не могла, что отец, которого она фактически боготворила, может быть замешан в чём-то сомнительном, Щелкунья автоматически стала для неё Иезавелью11. Во время одного из завтраков Гиго даже увёл свою дочь на кухню «поговорить». Дважды. Второй разговор наверняка был слышен даже в Нью-Джерси.

Беседы возымели действие, хоть Щелкунье и казалось, что Гайка уже слишком большая, чтобы ставить её в угол или сечь. Скорее, речь шла о тюремном заключении или дыбе. В определённый момент она всерьёз заподозрила Гайку в намерении её отравить, но Гиго заверил подругу, что Гаечкина стряпня всегда имеет такой привкус.

После смерти Гиго Щелкунья предприняла несколько попыток убедиться, что с Гайкой всё в порядке. Но делала это в первую очередь ради Гиго. Она не связывала недокучливую, хотя и гениальную дочь Гиго с Гайкой из команды «Спасателей», пока молодой инженер не спросил её об этом.

Это было три года назад. Нынешняя Гайка казалась несколько более уравновешенной и уверенной в себе. Не исключено, что во многом этому способствовали многочисленные стычки лицом к лицу с Толстопузом и одержанные в них победы. Кроме того, она разменяла второй десяток, и это тоже был большой скачок. Щелкунье стало интересно, насколько изменилась она сама. Оглядываясь назад, она поняла, что заводить роман с сотрудником, молодцеватым овдовевшим лётчиком-испытателем с умной дочерью-подростком, при этом работая рука об руку с собственным, хоть и проживающим раздельно супругом, не входило в перечень умных поступков.

Щелкунья себя обманывала. Если бы Гиго вернулся, она бы сделала всё это снова.

Немного шокированная, самка-хорёк мысленно вернулась к тому, о чём только что думала, и медленно произнесла:

— Я тебя не виню. Полагаю… мне тоже не нравилось соперничество с твоей стороны.

Несколько мгновений Гайка выглядела ошеломлённой, но тут же сочувственно улыбнулась. «Мы как две собаки, дерущиеся за кость, — подумала она. — Потом кость отбирают, и нам остаётся только разговаривать о том, как вкусно она пахла».

— Знаешь, я даже винила тебя во взрыве своих динамиков, — сказала Щелкунья, покачав головой.

— Не припоминаю…

— Ты построила звуковой датчик, чтобы, когда над нами пролетает самолёт, уровень звука в моих динамиках увеличивался. Пролетел «Конкорд» — и они взорвались.

— А… Ну, вообще-то я это специально сделала. Извини.

— Итак, — весело сказала Щелкунья, подумав про себя: «Ах ты, маленькая…» — и запрыгивая на «Сокол», — чем занимаешься?

Гайка встала между ней и кабиной.

— Э-э-э, по большей части «Спасательством». — Во взгляде её широко открытых глаз была сама невинность. Хорёк просунула голову мимо неё и заглянула в кабину.

— Ты заменила цифровые… — Её голос застыл. — Гайка, ты готовишь его к полёту?!

— Ой, смотри! — закричала мышка. — Вон мои сестра и племянник!

Втулка и Гвоздик въехали в ангар на приводимой в движение моторчиком от авиамодели роликовой доске, к которой был привязан турбореактивный двигатель XTJ-1.

— Гайка, ты же не собираешься лететь на нём…

— Привет, Втулка! — заорала Гаечка, соскакивая с самолёта. — Привет, Гвоздик! — Она повернулась к Щелкунье с широкой улыбкой на устах. — Это моя сестра Втулка. А это её сын Гвоздик. Папа думал, что она погибла, но это оказалось не так. Но думаю, ты это и так знала.

Втулка не вполне понимала, что происходит, но решила подыграть сестре.

— Привет, Гайка! — замахала она рукой в ответ, после чего взяла Гвоздика за ручку и попыталась неудачно изобразить, что он тоже машет. Мышонок серьёзно посмотрел на маму, размышляя, как это может быть связано с кормёжкой.

— Втулка, это Щелкунья. Помнишь, я тебе рассказывала о ней?

— Эта она намекала папе, чтобы он отдал тебя в то закрытое военное училище?

— «Частокол». Да, она.

— А разве в то училище принимают девушек? — спросила Втулка, беря сына в левую руку и легко спрыгивая на пол.

— Она планировала меня переодеть.

Втулка с сомнением оглядела формы сестры.

— Во что? В бочку?

— В то время в ходу была шутка : f' (Гайка) = k. Понимаешь?

Втулка на секунду задумалась.

— Прямая линия без выпуклостей.

— Мне сообщили, что вы расследуете катастрофу «Сокола-01», — вмешалась Щелкунья. — Но вы готовите «Сокол-02» к полёту, не так ли?

Она посмотрела на Втулку, которая тотчас перешла в режим отношений с представителями властей, закрепившийся ещё с молодости, и инстинктивно соврала:

— Разумеется нет.

— Тогда зачем вы устанавливаете на него двигатель?

Втулка обернулась и посмотрела на длинный стальной цилиндр так, словно только сейчас его заметила, и растерянно почесала голову. Гвоздик чихнул.

— В ходе расследования нам может понадобиться совершить полёт на этом самолёте, — подала голос Гаечка. — Не думаю, что это очень уж опасно.

— Гайка, ты не такой умелый пилот, каким был твой отец.

По лицу мышки пробежала тень.

— За последние несколько лет я многому научилась.

— Отлично. Ты многому научилась. Но этот самолёт уже убил лучшего из когда-либо живших грызунов-лётчиков. Больше он никого не убьёт. Хочешь просмотреть материалы, устроить пару проверок — пожалуйста. Но ты не поднимешь этот самолёт в воздух.

— Мы предпримем все возможные меры…

— Гайка, я знаю, зачем ты здесь. Ты действительно думаешь, что стоит рисковать жизнью, чтобы разобраться, что пошло не так в закрытом три года назад проекте?

— Это моя жизнь, — пробормотала Гайка тоном нахального подростка.

— Это мой самолёт. И он не полетит.

— Не думаю, что тебе удастся меня остановить.

— Гайка, думаешь, твоё поведение после похорон отца было здоровым и нормальным?

«Спасательнице» пришлось положить руку на холодный алюминий «Сокола», чтобы скрыть дрожь.

— Нет.

— Я тоскую о твоём отце, — срывающимся голосом сказала Щелкунья. — И тот факт, что я приложила руку к его смерти, давным-давно разбил мне сердце. Гайка, ты не разобьёшься на моём самолёте. Пообещай, что не полетишь на нём.

— Прости, Щелкунья, — сказала Гайка после долгой паузы, — но я не могу.

— Хорошо! — тон самки-хорька резко изменился. — Я прикажу разобрать остальные хранящиеся на складе XTJ-1.

— Секундочку, — перебила её Втулка. — Мэм, это я сконструировала нимнуловский генератор. Я могу закрыть проект «Сапсан». И я сделаю это, если вы будете мешать нашему рассле…

— Вперёд, — дружелюбно согласилась Щелкунья. — Вы правы. Вы можете убить «Сапсан». Сделайте это. Вам известно, насколько сильно нам нужен этот самолёт в рабочем состоянии. Даже больше, чем «Сокол». Но если вы хотите выбросить его на свалку, я вам разрешаю.

Глаза Втулки надолго встретились со взглядом Щелкуньи, и мышка отвернулась первой.

— Но если вы всё же решитесь взлететь на этой штуке с одним двигателем, — весело добавила Щелкунья, — не забудьте поставить в кабину второе сиденье и коляску для вашего малыша.

Гайка моргнула.

— В этом случае, — пояснила создательница «Сокола», — эта штука отправит к папочке всю семью разом. Гайка ведь этого на самом деле добивается, а?

Глава 17
Угрозы и обещания

Гайка вела скейтмобиль. Дорога изобиловала ухабами, и создавалось впечатление, что Гайка пыталась проехать по каждому из них на максимальной скорости.

— Ты знаешь, она права, — тихо сказала Втулка. Её сестра повернулась к ней: уши прижаты к голове, глаза сужены.

— Что ты имеешь в виду?

Прежде чем ответить, Втулка какое-то время неотрывно смотрела своими розовыми глазами в глаза сестры.

— «Сапсан» слишком важен. Транспортный самолёт дальнего радиуса действия… Он может помочь развитию торговли, доставлять помощь в районы стихийных бедствий. В перспективе он слишком выгоден для меня, чтобы отказаться.

Гайка мгновенно смягчилась.

— Я знаю, — вздохнула она. — Я бы не хотела, чтобы ты это сделала.

— Как ты полетишь на нём без двигателей?

— Испытание в режиме планирования. Они рассматривали этот вариант прежде, чем перейти к испытаниям с двигателями. Без двигателей и горючего вес «Сокола» снижается примерно на 65%. Он станет ещё безопаснее.

— Ты собираешься совершить неуправляемую посадку на непроверенном самолёте?

— Такое уже делалось. В режиме планирования испытывался «Шаттл».

— Ну раз это могут сделать даже астронавты НАСА, у тебя и подавно получится.

— Это сарказм? — спросила Гаечка.

— Нет, что ты. В конце концов, никто ведь не считает лётчиков-астронавтов элитой.

— Очень смешно.

— И потом, разве «Шаттлы» не на автопилоте садятся?

— Здравствуйте, Клейтон.

Лицо Щелкуньи практически ничего не выражало, и это был плохой знак. Клейтон кивнул.

— Здравствуйте. Я знаю, зачем вы меня вызвали.

— Знаете?

— Знаю, и у меня отличные новости! Этот новый клей для древесины настолько хорош, что испытательный стенд сломался прежде, чем он поддался!

Щелкунья вздохнула.

— Клейтон, Гайка готовит «Сокол-02» к запуску.

— Она снова взялась за своё? — удивлённо спросил инженер-белка. — Я думал, мне удалось отговорить её.

— Это было до или после того, как вы распорядились проверить и расконсервировать пусковой полигон в Пайн Плейнз?

Клейтон моргнул.

— Нет, это для «Сапсана». Если мы случайно откроем дыру в другое измерение, лучше сделать это подальше от Манхэттена.

— А бетонная посадочная полоса?

— У «Сапсана» довольно низкое соотношение тяги к массе, поэтому ему понадобится длинная полоса для разгона. Для этого идеально подходит старая полоса для «Сокола». Я думал, вы одобрите экономию средств.

— А твердотопливные ускорители для «Сокола»?

Клейтон положил на её стол папку.

— Изменив форму сопел, мы можем сделать так, что они будут гореть медленнее. Они просто идеальны на случай, если «Сапсану» для взлёта понадобится небольшое ускорение.

— Очень умно.

— Спасибо, — Клейтон пожал плечами. — Послушайте, вашей вины в этом недоразумении нет. Я не обсуждал с вами эти возможности.

— Тогда для чего строится пусковая башня для «Сокола»?

Собеседник Щелкуньи нахмурился.

— Что, правда?

— Ей-богу!

Клейтон засмеялся.

— Видите ли, я сказал им подготовить пусковой полигон. Думаю, они не поняли, и решили, что имею в виду все пусковые…

— Клейтон, вы не думали, что этот самолёт практически неуправляем и чрезвычайно опасен?

— А вы подумали о драматических последствиях, которые будет иметь его запуск? — задал он риторический вопрос. — «Компост» съест это с потрохами: «Красавица-дочь…»

Щелкунья, казалось, его не слышала. Она просто смотрела на него с каменным выражением лица, и в конце концов спросила в ужасе:

— Клейтон, вам ведь всё равно, правда?

Самец чёрной белки помедлил.

— Что именно?

— Смерть пилотов. Вы хотите только одного: доказать, что двигатели работают.

— Щелкунья, в первый полёт «Сокол» отправили вы…

— Тогда мы ещё ничего не знали.

— Выходит, с предварительными оценками было что-то не так, вам не кажется?

— Забирайте вещи со своего стола и идите домой.

Неприкрыто потрясённый Клейтон наклонился над её столом.

— Вы не можете этого сделать.

— Если до утра понедельника у меня не будет заявления о вашем уходе, я поставлю вопрос о вашем увольнении на следующем собрании совета директоров.

— На каком основании?

— Вы позволяете эмоциям влиять на ваши суждения и подвергаете огромному риску жизнь пилота и ценное дорогостоящее оборудование компании «Ультра-Флайт».

— Оно три года находилось под замком.

— Не важно.

— Вы закрыли проект «Сокол» без всяких на то причин.

— Смерть лучшего лётчика в мире — недостаточно хорошая причина?

— Вы не можете принести «Сокол» в жертву призраку Гиго Хэкренча.

Щелкунья была слишком рассержена, чтобы что-то сказать. Она медленно встала из-за стола.

— Вы говорите, что Гиго убил «Сокол», — набросился на неё Клейтон. — Хорошо. Скажите как, и я напишу заявление об уходе прямо здесь и сейчас. Я даже отговорю Гайку лететь на нём.

— Не важно, как это произошло. Проект закрыт.

Клейтон навалился на стол, отбросив всю осторожность и дипломатичность.

— Это важно, потому что все гадают о причинах. Это важно, потому что наша работа важна. Наконец, это важно, потому что Гиго погиб ради этого!

Их лица находились очень близко. Щелкунья была крупнее и, к тому же, хищником. Она смогла выдавить из себя два слова:

— Понедельник. Убирайтесь.

Клейтон резко развернулся и захлопнул за собой дверь. Должно быть, они разговаривали громче, чем он думал, потому что все, кто был в офисе, либо смотрели на него, либо избегали смотреть. Но он не мог сказать, было ли в этих взглядах сочувствие или удовлетворение.

Глава 18
Сужение на входе

From: Shiro <albacore@woodshole.org>
To: Chip <rescuerangers@publib.org>

Большое спасибо за дополнительную информацию об использовавшейся на "Соколе" системе жизнеобеспечения. Как Вы и просили, я попытался разработать стратегию вмешательства в работу системы с целью вызвать смерть или потерю сознания у пилота.

На этапе предстартовой подготовки в загерметизированную кабину под давлением подавался воздух. Это делалось для того, чтобы проверить герметичность соединений, а также до самого запуска служило для пилота источником свежего воздуха.

Для начала я рассмотрел возможность того, что давление в кабине возросло слишком быстро, что могло вызвать схожее с гипоксией состояние, которое называется азотным наркозом или кессонной болезнью. Это могло произойти как в результате преступного вмешательства, так и по чистой случайности.

Однако в кабине имелся односторонний выпускной клапан, сконструированный так, чтобы открываться под давлением 1,1 атмосферы, служивший для организации циркуляции воздуха и для предотвращения описанного выше несчастного случая. Установленный в кабине барометр был запрограммирован на включение сигнала тревоги в случае, если давление в кабине превысит 1,2 атмосферы. Даже если преступник отключил его, пилот почувствовал бы опасное увеличение давления задолго до того, как оно сказалось бы на его работоспособности.

Таким образом, данная стратегия представляется несостоятельной.

Далее я исследовал возможность отравления воздуха в кабине непахнущим газом, таким как угарный газ. Ввести такой газ было бы просто, и пилот не заметил бы, что отравлен.

Однако расчётное время полёта не превышало пяти минут. Действие газа или любых других наркотических веществ на конкретного индивида тяжело предсказать с какой-либо точностью. Частота дыхания может изменяться в пределах десяти процентов, в зависимости от эмоционального состояния индивида и даже того, как плотно он поел в последний раз. В анестезиологии для точного прогнозирования результатов требуются исключительно строго контролируемая среда, постоянное отслеживание признаков жизни у пациента и периодическое регулирование потока газа. Чуть большее количество угарного газа приведёт к тому, что пилот уснёт во время полёта, что, хоть и приведёт к его гибели, будет настолько подозрительно, что убийство станет очевидным. Хуже того, небольшая задержка на старте (обычное дело при таких полётах) приведёт к тому, что пилот потеряет сознание на пусковой площадке, что повлечёт за собой немедленное расследование. Немного меньшее, чем требуется, количество газа позволит пилоту безопасно приземлиться.

Таким образом, к моему большому сожалению, я полагаю применение такого способа убийства пилота исключительно маловероятным, особенно при наличии гораздо более надёжных способов (блокирование управляющих плоскостей, разрушение шасси при посадке).

Надеюсь, я смог ответить на Ваши вопросы. Если у Вас возникнут ещё вопросы, пожалуйста, без колебаний обращайтесь ко мне.

Сиро

Чип разочарованно вздохнул. Его подозриметр опустился до отметки 45%. Бурундук решил навестить Трекбол и узнать, не удалось ли ей что-нибудь обнаружить.

— Хорошо, малыш, тебе уже почти три недели, и самое время приобщить тебя к тому, чем твоя мамочка зарабатывает себе на жизнь. — Втулка взяла карандаш и помахала им перед глазами внимательно следившего за ним Гвоздика. — Это карандаш, графитовый, «Тикондерога» №212. Это — твой друг. Относись к нему соответствующим образом. Тебе понадобится много таких. Это традиция. С этой стороны находится розовый ластик. Заметь, он целый и невредимый. Никогда не пользуйся розовыми ластиками, они для слабых, беспомощных и маркетологов. Используй белые ластики. Так ты покажешь миру, что знаешь толк в карандашах. Следующие несколько часов твоя мама и твоя тётя будут пытаться разобраться в работе, которую проделал кто-то другой. На это уходит примерно 45% времени работы над любым проектом. При этом мы обязательно будем употреблять слова, которые в этой семье не в ходу. Возможно, тебе понадобится записывать. Ещё 45% уходит на то, чтобы убедить себя, что выбранный тобой путь ведёт в тупик. Последние 10% — непосредственная работа. Правда здорово? Можешь вмешиваться и рассказывать о своих наблюдениях в любой момент.

Гвоздик зевнул и уснул.

Гайка широко улыбнулась и стала листать сделанные за вчерашний день заметки.

— Итак, мы сошлись на том, что нет никаких признаков, что Гиго страдал от гипоксии.

— Точно, — утвердительно кивнула Втулка.

— И что в конструкции двигателей изъянов обнаружить не удалось.

— Точно.

— И что проведённые испытания охватывают все варианты развития событий, которые мы можем себе представить.

— Я всё ещё подозреваю разрушение турбины при долговременной работе в боевом режиме, — возразила Втулка.

— Я тоже. Это могло произойти, если бы они работали с трёхкратным превышением скорости звука. Но не в нашем случае.

— Думаю, это был топливный насос.

— Только не после всех этих проверок.

— За вычетом топливного насоса, остаются две возможности. — Втулка вздохнула. — Первая — аварии не было.

— Это можно сразу отбросить. Вторая — это просто какая-то аномалия.

Дейл и Рокфор собирали грецкие орехи для орехового печенья Рокки, которое было по-настоящему превосходным, если есть его в умеренных количествах. Внезапно крупный мыш застыл, его лицо исказила гримаса величайшего ужаса, и он крепко схватил своего более мелкого друга-бурундука за плечи.

— Дейл, малыш, — сдавленно произнёс он. — Можешь смеяться, но нам надо возвращаться на дерево. Сейчас же!

— Что случилось, Рокки? — обеспокоенно спросил Дейл.

— Я не знаю как. Может, это послание с той стороны завесы, отделяющей мир живых от мира мёртвых, но я откуда-то знаю — знаю! — что Гаечка только что употребила слово на букву А.

— Аномалия?! — ахнул Дейл, чьё лицо превратилось в застывшую маску страха.

— Не произноси его вслух! — заревел австралиец. — Это придаёт Слову силу!

Не говоря ни звука, перепуганные грызуны бросили орехи и побежали в штаб.

Справедливости ради следует отметить, что в контексте поиска решения задач слово на букву А имеет абсолютно нормальное значение. Аномалия означает надлежащим образом зафиксированную и описанную проблему, которую не получается воспроизвести, несмотря на кропотливые усилия и анализ. К несчастью, Гаечка имела обыкновение считать тридцать и более секунд раздумий «кропотливыми усилиями и анализом», поэтому, срываясь с её нежных губок, это слово становилось предвестником Четвёртого всадника Апокалипсиса. Несмотря на всю свою гениальность, если бы Гайка строила ядерные реакторы или авиалайнеры, стаи стервятников отъели бы себе круглые бока на телах жертв.

Гайка повсеместно использовала это слово в качестве оправдания игнорирования проблем. И раз причиной гибели её отца стала какая-то аномалия, у неё не было другого выхода, кроме как совершить ещё один полёт на «Соколе».

Рокфор распахнул входную дверь и провозгласил:

— Здесь витают опасные мысли! Остановитесь!

— Смени тональность голоса, — тут же отозвалась Втулка. — Если ты не заметил, здесь мать, которая почти месяц не могла дольше трёх часов спать, вытянувшись во весь рост, и спящий ребёнок.

Когда Рокфор постиг всю чудовищность совершённого им преступления, его челюсть оказалась на полу. На его счастье, дверь вместо того, чтобы удариться о косяк, прищемила Дейлу ногу, а бурундук смог сдержать вопль.

— Если твой пронзительный голос заставит его шевельнуться, — прошептала Втулка, — твоя кровь обагрит руки матери, и ангелы на небе посмотрят вниз и скажут: «И это хорошо».

— Да будет так, — согласился Рокфор, и по его лицу пробежала скупая мужская слеза, — ибо дело твоё благородно, а грехи мои тяжки.

Дейл и Гайка в ужасе ахнули и закрыли рты руками.

Гвоздик шевельнулся, крепко зевнул, открыл глазки и заплакал.

— Ой, прости, — извинился Рокфор.

— Ничего страшного, — вздохнула Втулка. — Ему всё равно скоро пора было обедать. — Она начала расстёгивать блузку и тут же ошарашено посмотрела на собравшихся. — Э-э-э, нам уйти?

Естественно, ни Рокфор, ни Дейл не хотели признаваться, насколько неловко они будут себя чувствовать, поэтому они надели личины грызунов 90-х, издав ни к чему не обязывающие звуки и сконцентрировав взгляды на предметах подальше от Втулкиной груди. Её левая рука была способна совершать искусные движения, но не настолько, чтобы расстегнуть пуговицы. Однако она могла взять Гвоздика левой рукой, одновременно поддерживая его правой. Пока длилась эта процедура, Гайка боялась продохнуть. Если повезёт, Рокки забудет, что его сюда привело.

— Как бы там ни было, — сказала Втулка, вдребезги разбив её надежды, — я могу себе представить, что такая проблема могла быть вызвана некачественной сборкой одного из двигателей. Но идентичный отказ двух двигателей, испытывавшихся независимо друг от друга? Версия аномальной неполадки в двух двигателях сразу годится лишь в том случае, если проблема связана с чем-то, что используется в них обоих. Думаю, моё первое предположение было верным. В результате резкого выхода из пике прекратилась подача топлива.

— Но в третий раз он не выходил из пике, — заметила Гайка.

— И всё же скорость его снижения должна была уменьшаться, причём очень быстро. Мы вновь возвращаемся к той же самой проблеме.

— Погодите-погодите, — решил вмешаться Рокфор. — Как могут три отключения каждого из двух двигателей быть аномальными, позвольте спросить? Как по мне, они вполне воспроизводимые.

— Кроме того, они тестировали систему подачи топлива по частям, — пояснила Втулка. — Весь агрегат целиком в центрифугу не помещался.

— Это не должно было быть проблемой, — возразил Рокки.

— Ты сказал: должно, — не могла не отметить Гаечка.

— И потом, — продолжала её сестра, — хотя ускорение им воспроизвести удалось, есть кое-что, чего на центрифуге не смоделируешь.

— И что же это? — поинтересовался Дейл.

— Рывок13.

— Эй! — Дейл насупился.

— Прости! На самом деле это технический термин, обозначающий скорость изменения ускорения. Как при сильном растяжении.

— Она это только что придумала? — с неприкрытым подозрением спросил Дейл у Гайки.

— Нет, Дейл. Рывок — это производная ускорения по времени.

— То есть она не хотела меня оскорбить?

— Даже в этом случае, — Гайка повернулась к сестре, — тесты показывают отсутствие перебоев подачи топлива вплоть до ускорения 20 g. Я просто не могу принять твою версию. Это была аномальная неисправность. Плохой насос — может быть, но не мог в полёте отказать насос, работающий в соответствии с технической спецификацией.

— Извини, — твёрдо повторил Рокфор, — но на этот раз волшебная палочка аномалии тебе не поможет. Ты даёшь мне вескую и воспроизводимую теорию, опирающуюся на что-то, что они просмотрели, а я благословляю тебя на повторный полёт на этом монстре.

В чём именно будет заключаться благословение Рокфора, и повлияет ли оно каким-то образом на дату запуска, осталось неизвестным. Но Гаечка хотела получить его в любом случае.

— Что сказал твой отец, когда ты видела его во сне? — спросил Дейл. — Что-то насчёт нехватки воздуха?

Гайка помотала головой.

— Нет, мы проверили систему жизнеобеспечения очень и очень тщательно.

— А-а, — разочарованно протянул Дейл. — Похоже, единственное, чему ещё требовался воздух, это двигатели.

Дейл произнёс эту фразу в качестве мелкой шутки, брошенной мимоходом, чтобы разрядить обстановку. Но Втулка и Гайка медленно посмотрели друг на друга. Дейл никогда раньше не наблюдал телепатию воочию, да и сейчас, в принципе, он её не наблюдал. Просто два инженера, работающих над одной и той же задачей, получили одну и ту же входную информацию, обработали её и пришли к одному и тому же ответу.

Гайка заговорила первой:

— Ту-144.

Втулка продолжила:

— Париж, 1973.

Дейл мрачно кивнул.

— 86, начали!14

— Для этого пришлось бы перевернуть самолёт вверх ногами, — медленно сказал Рокфор. Для такого бывалого лётчика, как он, их намёков было достаточно. — Но это, вполне возможно, оно.

— Не подзуживай их, Рокки! — взмолился Дейл.

— Где перечень документов? — спросила Гайка, принимаясь рыться в стопках бумаг.

Дверь распахнулась, и вошёл выглядевший уставшим Чип, неся брошенный Дейлом мешок орехов.

— Дейл, я принёс твои орехи, — сказал он и посмотрел на перебирающую папки Гайку и Втулку, нетерпеливо смотревшую на своего сына, будто прося его поторопиться.

— Думаю, мы выяснили, почему разбился папа, — сообщила Гаечка.

— Это имеет отношение к… — Чип вынул листок бумаги и начал медленно читать заглавие по словам, не имея ни малейшего представления, что они означают в совокупности, — «внутренней аэродинамике при положительных углах атаки на дозвуковой скорости»?

Гайка пошатнулась и тяжело рухнула на стул. Лицо Втулки приняло настороженное выражение, а склочная часть её разума издала пронзительный сигнал тревоги. Ни под каким видом она не должна загонять себя в положение, когда ей надо будет обманывать этого бурундука в лётной куртке. У Рокки отвисла челюсть.

— Как… — тихо спросил он исполненным благоговения голосом. — Как, ради…

Чип опустил мешок с орехами на пол и плюхнулся на стул напротив Гаечки. Он протёр глаза и глубоко вздохнул. Он очень надеялся, что это была ошибка, но его надеждам не суждено было сбыться.

— Друзья, — сказал он, — мне жаль. Мне правда очень жаль. В каком-то смысле, я надеялся обнаружить, что Гиго был убит.

— Но ты… — Дейл сглотнул. — Ты обнаружил что-то более страшное?

— Прости, Гаечка, — вновь извинился Чип. — Скажи, что означает «внутренняя аэродинамика»?

— То, как воздух проходит через воздухозаборник реактивного двигателя, — тихо ответила мышка. — Это может быть очень сложно, особенно на сверхзвуковых самолётах. По сути, очень часто половина тестов в аэродинамической трубе посвящена именно внутренней аэродинамике.

— Чип, малыш, — отчеканил Рокки. — Что ты выяснил?

— Ну… — начал Чип, почесав шею. — Кто-нибудь из вас когда-нибудь сравнивал ксерокопию линейки с оригиналом?

Глава 19
Точка возврата

— Самое сложное в приготовлении орехового печенья — вскрыть достаточное количество орехов, — говорил Рокфор державшему стамеску Юргену. Резко взмахнув молотком, он расколол скорлупу с эффективностью алмазного резца и горделиво ухмыльнулся. — Должен сказать, это не так уж и сложно, когда есть кому держать стамеску.

Хотя Гвоздик был ещё мал, чтобы есть твёрдую пищу, молоток и стамеска ему определённо нравились. Австралиец улыбнулся ему, и тот сумел полуулыбнуться в ответ.

— Ты весь в мамочку, — сообщил мышонку Рокки и, словно это Гвоздик напомнил ему, посмотрел на Юргена и спросил:

— У тебя ведь есть ещё один сын, верно?

Юргену явно стало немного неловко.

— Да, от первой жены. Боюсь, Карл не очень хорошо переживает мой второй брак.

— Угу, — Рокки пожалел, что задал этот вопрос.

— Видишь ли, его мать погибла во время войны. Моя единственная страсть — море, поэтому я не мог быть рядом с ним. Его воспитали мои родители. Чудесные грызуны, но, должен признаться, будь они ещё живы, моя свадьба с Втулкой наверняка убила бы их.

Рокфор выдавил из себя смешок.

— Правда? Почему?

— Ну, она американка, её мать была ручной мышью, она строит карьеру, она младше моего сына, у неё… э-э-э…

— Колоритная, — предложил Рокфор.

— Колоритное прошлое.

— Втулка говорила, что ей приходится вставать каждые три часа. Почему вы не пользуетесь бутылочкой?

— Гвоздик не берёт бутылку, — со вздохом ответил немец. — Мы пробовали несколько раз, но он сразу начинает плакать.

— Странно, — подивился Рокфор. — И как ты это устроил, приятель?

— Пообещал ему спортивный автомобиль на шестнадцатилетие, — объяснил Юрген. Гвоздик улыбнулся до ушей.

Печенье было на столе, но даже его восхитительный аромат не мог развеять уныние Втулки и Гайки, и Дейл из кожи вон лез, чтобы подбодрить их.

— Отличное печенье, Рокки! — провозгласил он. — Но оно было бы ещё вкуснее с большим стаканом холодного молока.

— Да, но я всё молоко израсходовал на приготовление печенья, — извинился Рокфор.

— Чепуха! Я точно видел там один кувшин. — Дейл поднялся, чтобы принести его.

— Синий кувшин? — внезапно заволновалась Втулка.

— Ага, а что?

— Дейл, это моё.

Втулка единственная смотрела непосредственно на Дейла, поэтому она одна заметила промелькнувшие на его лице понимание и шок, моментально сменившиеся наигранной весёлостью.

— И что с того! Уверен, ты будешь не против, если мы возьмём немного, а утром нальём нового, — сказал он и улыбнулся. Совсем чуть-чуть.

— Хе-хе-хе, — очень нехотя, но всё же начала смеяться Втулка.

— Дейл, — попыталась объяснить Гаечка, — она имеет в виду не то, что это молоко она принесла из магазина, а то, что…

— Но если она принесла его не из магазина, — медленно, с расстановкой произнёс Дейл, — значит это молоко с фермы?

Бурундук неотрывно смотрел на Гайку, серьёзную и решительную, с выражением полнейшего непонимания распоследнего болвана и страстного желания преодолеть собственную ограниченность.

— Эм-м, нет, — попыталась объяснить изобретательница.

— Что ж, где бы она его ни взяла, не думаю, что она будет против.

— Хи-хи-хи, — не выдержала Втулка. Это было выше её сил. Из восьми присутствующих только она и Дейл понимали, кто над кем шутит. Гаечка посмотрела на сестру.

— Втулка, это не очень вежливо.

Мышь-альбиноска задыхалась от смеха, уронив лицо на стол и барабаня по нему правой рукой.

Раздался стук в дверь, на который откликнулся Рокфор. Это оказался Клейтон. Втулка сделала глубокий вдох и полуобернулась.

— Вы принесли молока? — весело спросил Дейл, отправив сестру Гайки бороться с новым взрывом хохота. Клейтон проигнорировал вопрос.

— Всё отменяется, — объявил он. — В понедельник меня увольняют.

— Щелкунья? — печально спросил Чип. Поражённый инженер уставился на бурундука.

— Откуда вы…

— Значит, имеем мёртвую точку? — тихо спросила Гайка.

— Может, перефразируешь, а? — взмолился Рокфор. Мышка поднялась.

— Сегодня вторник. В нашем распоряжении шесть дней.

Глава 20
Дедал

Гайка вышла из раздевалки. Первый сделанный для её отца пластмассовый шлем оказался ему мал, но ей пришёлся как раз впору. Над визором было написано «Хэкренч».

— Гаечка, дорогая, — откашлявшись, начал Рокфор. — После смерти твоего отца со мной приключилась забавная история. Я забыл, что он погиб, и купил для него подарок. Впрочем, — он пожал плечами, — кто знает, может, это не было такой уж случайностью,

С этими словами он протянул ей человеческую пластмассовую зубочистку из тех, что вставляются в карманные ножи. Для неё она была размером с короткий меч.

— Никогда раньше не видела памятной зубочистки, — сказала Гаечка.

— Прочти, и ты поймёшь, почему зубочистка.

Человеку со слабым зрением понадобилась бы лупа, чтобы прочесть выгравированные на ней надписи. С одной стороны было написано «СКОТТ * УОРДЕН * ИРВИН». Когда Гаечка поняла, что это значит, у неё отвисла челюсть. Она перевернула зубочистку другой стороной и, уже не особо удивившись, прочла: «АПОЛЛОН-15 * ЭНДЭВОР * СОКОЛ»15.

— Они не могли брать с собой в космос ничего большого, сама понимаешь, — пояснил Рокфор.

— Рокки, — с некоторым трепетом пролепетала поражённая мышка, — я не могу взять у тебя такое.

Австралиец упёр руки в бока и изобразил раздражение:

— В таком случае, сударыня, будьте очень осторожны и уж постарайтесь принести её назад, договорились?

Гаечка подпрыгнула и обняла его, уткнувшись личиком ему в плечо. Рокфор дал ей несколько секунд, прежде чем аккуратно опустить на землю.

— Следи за собой, дорогая. Наземная команда может появиться в любую секунду.

Мгновение спустя двери в конце зала с грохотом распахнулись, впустив по крайней мере двадцать грызунов в шлемах и защитных костюмах. В последнюю неделю они работали по двадцать четыре часа в сутки, чтоб успеть к назначенному сроку. Большинство из них присутствовали на полёте Гиго и помнили её ещё с тех времён, когда f' (Гайка) было равно k. Мышка тщательно готовилась к этому моменту, вспоминая их имена, лица, запахи и маленькие победы, одержанные каждым из них за последний месяц. Но всё это, понятное дело, моментально вылетело у неё из головы, и она просто шла по залу, пожимая руки и поочерёдно благодаря каждого из них.

В самом конце молча стоял Чип. Она крепко пожала ему руку и неожиданно для самой себя оказалась вовлечённой в первый открытый поцелуй рот в рот в своей юной жизни. Казалось, что от одобрительных возгласов обвалится крыша.

В центре управления Втулка нахмурилась и сказала в микрофон:

— Рокки, у нас тут электрокардиограф зашкаливает. Кажется, у Гайки что-то с кардиорегистратором.

Австралиец поджал губы и задумался.

— Ну-у-у… Нет, не думаю, — ответил он в телефонную трубку.

Когда поцелуй завершился, одурманенная и дрожащая Гайка нетвёрдой походкой вышла из дверей и направилась к роликомобилю, который должен был доставить её к пусковой платформе. Остальные смотрели ей в спину и потому не видели выражения её лица, в котором сочетались благоговение и потрясение.

Втулка была права. Это было здорово.

— Сто восемьдесят секунд, отсчёт идёт. Последняя проверка связи, — раздался из динамика за её головой мягкий голос. Голос Втулки.

— Проверка связи, — повторила Гайка, крепко пристегнувшая зубочистку ремнями к левому бедру, и выпалила на одном дыхании:

— Альфа, Браво, Чарли, Дог, Эхо…

— Эхо, Фокстрот, Гольф, Отель, Икар, — отозвался динамик.

— Принято, Центр. Герметизирую кабину.

— 120 секунд, — объявил Клейтон. — Прозвон системы зажигания успешно завершён.

— 60 секунд. Давление в норме, — подтвердил Юрген.

На «Крыло Спасателей» вновь установили свежие щелочные батарейки, на сей раз ради их мощности. Место GPS-навигатора заняло миниатюрное радио.

— Преследователь-Один-единственный на связи, — подтвердил Рокфор. — Восемь тысяч футов, кружу над полосой.

— Десять. Девять. Восемь…

Перегрузки были сильными, но что Гайку поразило, так это насколько гладко прошёл запуск. Казалось, что «Сокол» не сражается за высоту с гравитацией, а просто идёт к себе домой.

Перегрузки ослабли. «Сокол» начал наклоняться вперёд. Самолёт сильно тряхнуло, но это продолжалось всего секунду. Показавшийся в поле зрения горизонт выровнялся.

— Похоже, нам удалось справиться с излишней управляемостью на тангаже, — сообщила Гаечка на землю.

— Гайка, что показывает мах-метр?

— Ноль-девять-восемь, — отозвалась мышка. — Эй, этого не может быть!

— Радар подтверждает это. Ноль целых девяносто восемь сотых Маха на десяти тысячах. В пике было один и шесть сотых. Ты почувствовала удары?

— Да, во время выравнивания.

— Она не должна была превышать скорость звука, — зашипел на Клейтона Чип. Тот пожал плечами.

— Самолёт стал легче, но мы не думали, что это будет иметь такое значение… Возможно, воздух более разреженный, и мы недостаточно компенсировали это, — он снова заговорил в микрофон. — Думаю, это был удар при переходе назад в околозвуковой режим. Ты побила рекорды скорости для грызунов.

— Приятно слышать. — Как ни странно, Гаечка не расценивала это как «победу» над отцом. Скорее, как ещё один этаж возводимой им башни.

— Гайка, отделение ускорителей и переход на ручное управление через… Пять…

Отделение ускорителей сопровождалось встряской. Держа рычаг вспотевшими ладонями, Гайка сперва слегка накренила, потом выровняла самолёт. Она летела.

— «Сокол», ваша высота двадцать одна и восемь тысяч, скорость пятьсот девяносто и падает.

— Набираю высоту, чтобы снизить скорость, — сообщила мышка. Она задрала нос, и «Сокол» мягко и послушно отклонился назад. Гайка считала, что набирает высоту под углом сорок пять градусов, но не видела горизонта и не могла сказать наверняка.

— Пока что всё хорошо. Я не испытываю проблем с управлением. Втулка, это не вписывается в план полёта.

Поскольку она начала полёт на большей высоте и с большей скоростью, чем планировалось, скрупулёзно разработанный ими план полёта пошёл коту под хвост. Компенсировать эти изменения было весьма нелегко, особенно на планере, управлять высотой и скоростью которого тяжелее, чем на реактивном самолёте. Клейтон посмотрел на Втулку и поднял вверх один палец.

— Клейтон работает над этим. Пока что поддерживай набор высоты и спусти ещё немного скорости.

Клейтон шлёпнул на стол перед ней лист бумаги. Втулка посмотрела на него, коротко кивнула и вновь повернулась к микрофону.

— Гайка, как ты смотришь на то, чтобы выйти на широкую орбиту, одновременно плавно снижаясь? Похоже, это вернёт тебя на нужный курс.

— Возражений не имею.

— Ты делаешь двести восемьдесят миль в час, а высота… Двадцать восемь тысяч пятьсот. — Втулка судорожно сглотнула. План предусматривал двадцать тысяч.

Гайка на секунду замерла. Это было почти вдвое больше высоты, которой достиг Гиго. Аналоговый циферблат высотомера не мог показать больше 20000 футов. Какие ветры дуют на такой высоте? Сможет ли она компенсировать их действие?

Рокфор слушал разговор без комментариев. Опасность снижения по спирали заключалась в том, что Гайка могла не справиться с управлением рысканием. Гиго изменял направление полёта максимум на десять градусов, Гайке же предлагалось описывать полные круги. Вполне возможно, она в итоге направит самолёт не туда. Тогда он должен будет гнаться за ней и, вполне возможно, не успеет догнать её прежде, чем она сядет, или, что более вероятно, врежется в землю. Полоса была только одна.

— Накреняю самолёт влево от себя, — сообщила Гайка. Горизонт немного наклонился и остановился, стоило ей ему приказать. Слева от неё показалось яркое тёплое солнце. «Оно действительно кажется ярче, чем с земли?» Мышка опустила солнцезащитный щиток.

После двух широких кругов «Сокол» оказался в нужном месте. Гайка перевела рычаг в нейтральное положение и задрала нос, чтобы ещё немного сбросить скорость.

— Я готова начать первое пике.

— Начинай.

— Запускаю насос, — «Спасательница» щёлкнула переключателем, включавшим топливный насос. Хотя у этого «Сокола» не было двигателей, на его борту находилось небольшое количество топлива и система закачки его в двигатели. Топливо будет выливаться за борт, и датчики будут фиксировать скорость его подачи.

Гайка подала ручку от себя, сначала осторожно, потом, когда убедилась, что не теряет управление, более уверенно. Нескладный плоский летающий утюг отреагировал с грациозностью танцора. Нос «Сокола» покорно опустился, горизонт двинулся вверх, вес изобретательницы снизился, и начался долгий стремительный спуск.

В каждом пилоте есть что-то такое, что не любит потерю высоты. Несмотря на это, окружавший её прочный корпус самолёта успокаивал. Она могла слышать свист воздуха, проносящегося через пустые гондолы двигателей её планера. Чтобы быть слышимым, шум должен был быть очень громким.

— Выворачиваю, — крикнула она и потянула рычаг. «Сокол» выровнялся, и горизонт вернулся на своё место.

— Пока всё хорошо. Продолжай, когда будешь готова.

Первое пике было в каком-то смысле пробным. Теперь Гаечка была готова к воссозданию последнего полёта своего отца. У неё пересохло во рту, и она пожалела, что не взяла с собой воды. Мышка не думала, что она ей понадобится в пятиминутном полёте.

— Начинаем.

Она с силой толкнула рычаг вперёд, симулируя первую потерю Гиго управления. Свист стал громче, наверное, потому что воздух стал плотнее. Она была искренне признательна самолёту, который мгновенно отозвался, стоило ей подать ручку назад. Альтиметр показывал десять тысяч. Гайка тяжело дышала.

— Хорошо, Гайка. Бог любит троицу, поэтому давай ещё разок, и я пущу тебя домой.

Гаечка ухмыльнулась и вошла в очередное пике. Она знала, что этот альтиметр откалиброван иначе, чем те, которыми она пользовалась, но всё равно было очень волнующе наблюдать за стремительным вращением его стрелки. Она вышла из пике на пяти тысячах футов. Горючее для проверки насоса было израсходовано. Она не могла точно сказать, случилось это до или после последнего набора высоты.

— «Сокол» просит разрешения на посадку.

— Садись на полосу один.

Гайка летела чуть быстрее, чем нужно было, поэтому опустила располагавшийся посередине фюзеляжа широкий «бобровый хвост» и подняла огромные элевоны «Сокола». Такое положение плоскостей свело на нет создаваемую ими подъёмную силу, но не лобовое сопротивление, что позволило снизить скорость самолёта.

— Если есть время глазеть по сторонам, можешь увидеть Преследователя-Один высоко над своим правым плечом.

Повернув голову, Гайка помахала «Крылу Спасателей» и снова переместила взгляд на приборах.

— Привет, Рокки! Рада тебя видеть! Завидуешь?

Пилотировавший изящное длиннокрылое «Крыло Спасателей» Рокфор не сводил глаз с «Сокола». «Крыло» на полной мощности двигателей с трудом поддерживало скорость, с которой этот самолёт планировал, и не просто так, а с развёрнутыми для торможения плоскостями. Также австралийца поражали его размеры. Разумеется, люди строили гораздо более крупные самолёты, но грызуны — нет. Наблюдая за его полётом, Рокки понял, что никогда по-настоящему не верил, что эта штука действительно может летать.

— Нисколечки, — ответил он на её вопрос. — Мой самолёт построен лучшим конструктором.

Втулка передала его слова конструктору «Крыла Спасателей», сидевшей в кабине «Сокола». Гайка прыснула.

— Я вижу полосу. Выпускаю шасси.

Шасси «Сокола» можно было выпустить, но нельзя было убрать. Вместо множества маленьких колёс, как на больших человеческих самолётах, у «Сокола» на каждой из опор было закреплено по одному огромному стальному колесу. Маленькие колёса плохо перенесли бы посадку на скорости 100 миль в час, даже на гладкий бетон.

Рокфор немного снизился, чтобы произвести визуальную проверку. Удостоверившись, что колёса опустились и зафиксировались, он уведомил об этом центр управления.

— Рокки говорит, шасси выпущено, — сообщила сестре Втулка.

Этот этап беспокоил Гайку больше всего. Никто прежде не сажал «Сокол». В смысле, на полосу. Она предполагала, что широкое крыло вызовет эффект земной подушки, который даст ей ещё немного подъёмной силы в самом конце. Но сколько именно? Она знала лишь то, что, скорее всего, чуть-чуть перелетит линию касания.

Рокфор вернулся на прежнюю позицию над «Соколом». Большую часть лётной практики Гаечка наработала на самолётах с вертикальным взлётом и посадкой. За последнюю неделю она пару раз садила самолёты на полосу, но на каком самолёте она до этого в последний раз совершала горизонтальную посадку?..

Два года назад. «Вопящий Орёл» её отца. Когда она его разбила.

Рокфор сглотнул слюну и сделал единственное, что он мог сделать, исходя из своего богатого опыта на ниве авиации. Скрестил пальцы и стал надеяться, что удача, дарованная зубочисткой с «Аполлона-15», пересилит неудачу, которую сулили его мысли.

«Сокол» находился над полосой. Его нос был задран вверх, и Гайка, скорее всего, не могла видеть полосу, и поддерживала горизонтальный полёт, ориентируясь по горизонту. Казалось, что она не снижается вообще. Линия, обозначавшая место касания, промелькнула мимо.

— Гаечка, — наконец сказал Рокфор, — ты слишком высоко.

— «Сокол», — моментально продублировала Втулка, — ты слишком высоко!

Это было какое-то безумие. Гайка сбросила скорость и продолжала сбрасывать её, но самолёт отказывался касаться полосы. В первый раз «Сокол» отказывался повиноваться ей, упорно не желая приземляться.

— Я пытаюсь, — коротко сказала мышка. Она боялась, что если потеряет подъёмную силу, то всю сразу, и упадёт слишком быстро.

— Восьмая линия, — сообщил Рокфор. — Гаечка, тебе надо сбросить больше скорости.

Втулка нажала кнопку глушения. Гайка и так знала, что должна сбросить высоту, и она не видела смысла напоминать ей об этом.

— Чип, — тихо сказала она, — она проскочит полосу. Езжай туда и не спускай глаз с «Сокола».

Чип на секунду уставился на неё, после чего выбежал бегом из центра управления.

— Шестая линия, — сообщил Преследователь-Один.

— Ты на шестой линии, — раздался голос Втулки. Сердце Гайки начало гулко стучать. Будь у её самолёта двигатели, она бы прекратила снижение и попробовала зайти на посадку снова.

Задние колёса коснулись пятой линии. Гайка тут же, не дожидаясь, когда коснётся полосы переднее колесо, включила тормоза. Рывок швырнул нос «Сокола» вниз. Носовая стойка шасси выдержала. «Сокол» мчался по полосе, оставляя за собой снопы искр.

— «Сокол», тебя заносит. Отпусти тормоза.

— Они заблокированы, — ответила Гайка.

Правое заднее колесо отвалилось первым. Его стойка ударилась о бетон, «Сокол» резко развернуло вправо, и он продолжил движение левым боком вперёд. Не катившееся, но скользившее по бетону левое колесо упёрлось во что-то, и самолёт стал опрокидываться. Оттолкнувшись левым крылом от бетона, он перевернулся в воздухе, вылетел за полосу и плашмя упал брюхом на траву. Вчера шёл сильный дождь, поэтому верхний слой грунта превратился в грязь. Проскользив несколько метров, «Сокол» остановился, и Гайка по инерции сильно стукнулась шлемом о левую от неё стенку фонаря кабины.

— Вот зачем эти штуки делают из пластмассы… — пробормотала оглушённая мышка.

— Ты в порядке? — спросило радио.

— Лучше не бывает, — заверила слушателей Гайка, открывая фонарь, который резко распахнулся под напором воздушного давления в кабине. К тому времени, как Чип остановил аварийный автомобиль, а Рокфор посадил «Крыло Спасателей», было ясно, что всё, что от них требуется, это отвезти её назад.

Гайка обернулась через плечо и посмотрела на «Сокол». Довольно часто при взгляде на самолёт спереди можно увидеть лицо. Гайка никогда раньше не замечала ничего такого в «Соколе», но теперь увидела это лицо, с усами и нежной, гордой улыбкой.

— Триста десять секунд, — спокойно сказала Втулка для протокола, — пилот покинул кабину «Сокола».

Она глубоко вздохнула. Постепенно зал наполнился радостными возгласами, члены команды управления запуском хлопали в ладоши, кричали или ещё как-то сгоняли напряжение. Втулка и Юрген незаметно покинули центр управления в поисках укромного места, где Втулка могла бы поорать, как младенец, без ущерба для репутации.

— Спасибо, что посидела с Гвоздиком, Фоксглав, — сказала Втулка, забирая сына. Он улыбнулся ей, и она ответила ему тем же. — Надеюсь, с ним не было никаких проблем?

— Не за что, — ответила летунья, нежно глядя на новорожденного. «Я должна завести себе такого».

— Он не выглядит голодным, — растерянно нахмурилась Втулка.

— О, я дала ему бутылочку.

— Он взял у тебя бутылочку.

— Ага. А что?

— Ну, просто он обычно не берёт бутылочку. Ни от папы, ни от тёти…

— Может, он по-настоящему сильно проголодался? — предположила Фоксглав.

Гвоздик прильнул к твёрдой стали левой руки Втулки, точно зная благодаря ей, что теперь он с мамой, и, вздохнув, уснул.

Глава 21
Совет директоров

Гаечка чувствовала себя откровенно неловко. Ей казалось, что она присваивает себе заслуги за их совместную с сестрой работу. Но Втулка настояла на том, чтобы по возможности оставаться в тени. Она не без оснований полагала, что её присутствии собрание выльется в череду отнимающих много времени и нервов обвинений в потоплении океанских лайнеров, подвергании опасности НАТО и прочих не относящихся к делу вещах. Кроме того, Гайка могла сыграть на образе «Спасательницы» и самой быстрой из ныне живущих мышей.

На Гайке был деловой костюм, и она пыталась убедить себя, что ей не нравится время от времени наряжаться. Она стояла перед полным залом высших руководителей компании «Ультра-Флайт». Вторым пунктом повестки дня было увольнение Клейтона.

Мышка указала на три вида сверху различных конфигураций, в разное время предлагавшихся для «Сокола».

— Как можно увидеть на этом слайде, с самого начала сопла воздухозаборников «Сокола» сливались с передней кромкой крыла. Также видно, что основание крыла постепенно удлинялось к носу самолёта. Однако, хотя крыло сдвигалось вперёд, воздухозаборники двигателей оставались там же, где и раньше. Пожалуйста, следующий слайд.

На втором слайде был изображён профиль «Сокола» при высоком угле атаки. Стрелки показывали движение воздуха вокруг фюзеляжа.

— Когда нос «Сокола» поднимается, приток воздуха к двигателям перекрывается крыльями. Бортовые измерительные приборы показывают резкое падение скорости и давления воздуха при полёте на высоких углах атаки. Когда угол атаки превышает десять градусов, параметры потока воздуха падают ниже значений, минимально необходимых для работы двигателей. Такая реакция реактивных самолётов на угол атаки не новость. Беспилотный разведывательный летательный аппарат DTG-21 был настолько чувствителен к этому, что его двигатели отключались и запускались вновь во время поворотов. Более известным примером является Ту-144, потерпевший катастрофу на Парижском авиашоу в 1973 году. По одной из версий, причиной катастрофы стало отключение всех четырёх двигателей во время резкого манёвра уклонения, произошедшее в результате прекращения поступления в них воздуха. В том случае двигатели располагались под крылом, а самолёт двигался вниз, но в целом ситуация была аналогичной той, которая возникла во время полёта «Сокола-01».

Гаечка прервалась, чтобы глотнуть воды. Без этого она не смогла бы перейти к следующей части.

— Во время полёта на «Соколе-01» у Гиго Хэкренча возникли сложности с управлением, приведшие к тому, что самолёт вошёл в крутое пике. Когда он попытался вновь набрать высоту, в оба двигателя перестал поступать необходимый для поддержания сгорания топлива воздух, и они отключились. Чтобы перезапустить двигатели, ему потребовалось снова войти в пике, но при следующем задирании носа самолёта они отключились опять. В добавок к этому я обнаружила, что полёт на «Соколе» сильно дезориентирует пилота. Потеря пяти тысяч футов за одно пикирование в течение нескольких секунд противоречит рефлексам, которые вырабатываются при пилотировании более медленных самолётов. Я считаю, что Гиго Хэкренч недооценил потерю высоты при каждом из пикирований и предпринял последнюю попытку перезапустить двигатели на слишком малой высоте.

— Почему это не выявили во время испытаний? — спросил кто-то.

Это было выше её сил, поэтому Гаечка молча передала указку Чипу и села. Сидевший за столом напротив неё Рокфор коротко улыбнулся ей.

— Пожалуйста, следующий слайд, — распорядился Чип, вставая. На снимке были запечатлены две лежащие рядом линейки. У них был немного разный масштаб, и, хотя обе показывали, что они длиной десять сантиметров, одна из них была чуть короче. Миллиметровые отметки не совпадали.

— Даже если фотокопировальный аппарат установлен в режим «100% размера», размер ксерокопии будет отличаться от размера оригинала. Мне говорили, что некоторые ксероксы увеличивают изображение, но тот, с которым работал я, их уменьшал. Следующий слайд, пожалуйста.

На экране возникли две подписи. Одна была чуть больше другой, но в остальном они были неотличимы друг от друга. Подпись гласила: «Орешек».

— Большая подпись взята с документа, озаглавленного «Стратегия испытаний планера: „Сокол“». Меньшая — с документа, озаглавленного «Внутренняя аэродинамика при положительных углах атаки на дозвуковой скорости». По словам Гайки, это испытание должно было выявить проблему с подачей воздуха. Но этого не произошло. Это можно считать доказательством того, что вторая подпись и, возможно, весь документ, были подделаны, а подпись перенесена с предыдущего документа при помощи ксерокопирования.

— Вы хотите сказать, — медленно промолвила Щелкунья, — что Орешек подделал результаты испытаний?

— Мэм, — спокойно ответил Чип, — Орешку не было нужды подделывать собственную подпись.

— Мы… — запинаясь, сказала самка-хорёк. — Проект не укладывался в сроки. Мы думали, что сможем…

Все молчали, потрясённые и охваченные ужасом. Щелкунья сидела, раздавленная и молчаливая. Гайка встала. Чип протянул ей указку, но она прошла мимо него и, подойдя к Щелкунье, единожды — размашисто и сильно — ударила её по лицу.

До второго пункта повестки дня дело так и не дошло.

Глава 22
Осадок

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — тихо сказала Втулка. Она развернула коляску с Гвоздиком передом к себе и села напротив нового рабочего стола Клейтона.

— Втулка, я был бы последним дураком, если бы закрыл для вас двери, — заверил её самец-белка.

— Как бы там ни было, уверена: следующие несколько месяцев вы будете заняты. Переход на должность Щелкуньи влечёт за собой большие перемены.

— Да, пожалуй, — он пожал плечами. — Скажите, вас не интересует постоянная должность?

— Благодарю, но не очень. Мне нравится то, что я делаю сейчас.

— Именно это сказала ваша сестра. Что ж, в любом случае мы всегда будем рады видеть вас, если вы передумаете или если вам потребуется помощь с каким-нибудь проектом.

— Спасибо. Клейтон, вы знали, что это сделала Щелкунья?

Клейтон ошарашенно посмотрел на неё.

— Как вы можете такое спрашивать?

— Потому что вы абсолютно безжалостны, как и я.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Гвоздик пошевелился, прижимаясь к матери.

— Нет, — в конце концов ответил Клейтон. — Я лишь хотел доказать, что дело не в двигателях моего отца. Я не знал, даже не подозревал. Я думал, что она просто очень эмоционально относится к аварии, в которой погиб её любовник. Разумеется, я и подумать не мог, что займу её должность.

— Я верю вам, — медленно сказала Втулка. — Каковы ваши планы?

— Лететь ввысь. — На лице Клейтона сверкнула улыбка. — Проект «Сапсан» будет продолжен, и я был бы рад получить некоторую помощь.

— Я помогу вам всем, чем смогу.

— Благодарю вас. «Сокол», скорее всего, снова будет запущен в разработку. Нам так или иначе требуется хороший сверхзвуковой исследовательский самолёт. А ваша сестра с большим энтузиазмом отзывалась о его лётных качествах.

— А космический челнок?

— Возможно. В конечном счёте. — Он пожал плечами. — Естественно, нужно будет продолжить воздухозаборники до передней кромки крыльев.

— Так вот ради чего погиб твой отец? — спросил Чип.

Он сидел на ветке рядом с охваченной меланхолией Гаечкой, и их свисавшие вниз ноги болтались в воздухе.

— Ради информации такого рода и погибают лётчики-испытатели, — печально согласилась мышка. — Ради этого и потребности провести расширенный цикл испытаний. — Она начала плакать. — Чип, я не знаю, смогу ли я это выдержать. Ты видел, какой раздавленной выглядела Щелкунья?

— Щелкунья совершила нечто ужасное, — напомнил ей бурундук.

— Я знаю, знаю… Но это всё так, как ты и говорил. Убийство я смогла бы пережить. Что-то действительно неожиданное — это я поняла бы. Но умереть из-за халатности со стороны кого-то, кто тебя любит…

Было бы так просто зарыться лицом в его куртку и выплеснуть весь ужас и печаль в одном долгом крике. Обними он её, она бы так и сделала.

— Чип, — всхлипнула она. — Это так страшно. В смысле, в определённых обстоятельствах я могла бы сделать то, что сделала Щелкунья.

— Я так не думаю.

— Или нечто похожее. То, что убьёт того, кого любишь. Думаю, она так никогда по-настоящему и не оправилась. Чип, любить кого-то — наверняка самая страшная вещь на свете. Как знать, что ничего подобного не случится? Как знать, не разрушишь ли ты всё, что уже имеешь?

Чип чуть отодвинулся от неё и признался:

— Я не знаю.

***

Примечания переводчика

1. Липперт, Роберт Л. (1909—1976) — американский кинопродюсер и владелец сети кинотеатров.

2. Имеется в виду американский актёр Ллойд Бриджес (1913—1998), исполнитель главной роли в телесериале «Морская охота» («Sea Hunt», 1958—1961).

3. Скопа (лат. Pandion haliaetus, англ. Osprey) — хищная птица, единственный представитель семейства скопиных.

4. Фонд защиты прав книжек-комиксов (CBLDF — Comic Book Legal Defense Fund) — некоммерческая организация, созданная в 1986 году для защиты прав авторов, издателей и розничных торговцев комиксами, гарантируемых Первой поправкой к конституции США.

5. Здесь имеются в виду ДэнжерМаус — главный герой одноимённого британского мультсериала «DangerMouse» (1981—1992) и хомяк Эрнест Пенфолд — его неизменный помощник.

6. В этом городе родился Нейл Армстронг — американский астронавт, первым ступивший на поверхность Луны. (Имеется в виду принимаемая автором как данность PR-мистификация 1969 года, выполненная НАСА по политическому заказу высших властей США, с целью обмануть человечество в том, что американцам удалось осуществить пилотируемый полёт к Луне и даже удачно там высадиться. — Прим. изд.)

7. Соната для фортепиано №14 до-диез минор Л. Бетховена («Лунная»).

8. См. серию «Гайка на Гавайях».

9. Иоахим Рингельнац (настоящее имя — Ганс Беттихер, 1883—1934) — немецкий художник, писатель и юморист, автор многочисленных сатирических стихотворений, по большей части построенных на каламбурах.

10. Уильям Э. Деминг (1900—1993) — американский учёный, автор 14 принципов эффективного менеджмента, считающийся одним из творцов японского экономического чуда 50-х годов ХХ века.

11. Иезавель (библ.) — жена израильского царя Ахава; её имя стало олицетворением распутства и бесчестия.

12. Популярная марка карандашей, выпускаемая американской компанией «Dixon Ticonderoga». №2 означает «твёрдо-мягкий».

13. Непереводимая игра слов. В английском языке обыгрываемое здесь слово «jerk» обозначает как физический термин «рывок», так и грубое оскорбление.

14. Отсылка к стратегии игры в американский футбол. Когда одна из команд вводит мяч в игру, должен прозвучать крик «Начали!» (в оригинале «Hike!»), чтобы судьи знали, что игра началась. Чтобы дать своей команде небольшое преимущество, игрок с мячом должен каким-то образом заранее предупредить своих партнёров, что он сейчас введёт мяч в игру. Для этого команда наперёд уславливается о специальном кодовом числе, после которого следует крик «Начали!». Чтобы скрыть это, разводящий перед кодовым числом выкрикивает несколько случайных чисел, например, если кодовое число — 86, он прокричит что-нибудь вроде: «15! 29! 32! 86! Начали!» Или, как в данном случае: «144! 19! 73! 86! Начали!» (Отдельная благодарность Джону Новаку, без помощи которого я бы никогда не догадался, в чём тут дело. — Д.Г.)

15. Дэвид Скотт, Альфред Уорден и Джеймс Ирвин — члены экипажа космического корабля «Аполлон-15». «Эндэвор» — позывной командного модуля, «Сокол» — позывной лунного модуля.

© John Nowak, 1998. Icarus.
© Гиротанк, 2008. Перевод на русский язык.